— Лес — он того, защищается, — авторитетно кивнул Тайсон.

— Не защищается он, — возразил молодой Кайман. — Это мы защищаемся. А он просто живёт. И нас жуёт. Про Бакальские карьеры в курсе?

— А что там?

— Кладбище комбайнов. И чумоходов, и обычных. Их свозили туда и бросали. А там лес укоренился — и пиздец какой-то начался. Короче, деревья стали выращивать сломанные детали машин, даже узлы. С карьеров полезли твари какие-то самоходные — наполовину машины, наполовину растения. Пока их ещё немного, ну дак ведь до поры до времени. Я сам не видел, но болтали…

Егора Лексеича тронули за плечо — сзади стояла Алёна.

— Ладно, мужики, мне пора, — поднялся Егор Лексеич.

Взяв Алёну под руку, он двинулся к дому своей бригады.

— Всё я узнала, Егора, — негромко сообщила Алёна. — У Алабая в бригаде восемь мужиков вместе с ним. Лагерь — в Межгорье. Оружие всякое, но таких вертолётиков маленьких нету. Будет воевать с тобой за Бродягу.

Егор Лексеич приобнял Алёну.

— Золотая ты баба, — с чувством сказал он.

Алёна смущённо улыбнулась.

Егор Лексеич привёл её к дому, а сам остался на улице.

Уже темнело, чёрные острия леса вгрызались в догорающую багряную полосу заката, на востоке в густой синеве неба проклюнулись мелкие звёзды. Просеку железной дороги вдали заволакивало белёсым туманом. Было тепло, как под одеялом. Поморгав, над станцией зажглись прожекторы.

Егор Лексеич неспешно прогуливался вдоль обшарпанной стены домика и размышлял. Алабай затаился в Межгорье. Он готовится атаковать. Когда и где? Егор Лексеич попытался представить ход мыслей противника. Логичнее атаковать тогда, когда бригада разделится, то есть будет валить «вожаков». Но незаметно подобраться, окружить, вычислить Бродягу, чтобы не убить его в суматохе, — это не так-то просто. И не так-то быстро. А время играет важную роль. Алабай знает, что у Типалова нет своего лесовоза, есть только мотолыга — замена трелёвочного трактора. Лесовозы будет подгонять Ароян. А «вожак» на лесовозе окажется уже собственностью Арояна. И грабить его Алабаю нет смысла. Время работает против Алабая: едва Типалов начнёт рубить деревья, каждый день промедления будет неудержимо сокращать добычу Алабая. Значит, Алабай должен атаковать до того, как Типалов доберётся до Ямантау. До того, как доедет до заброшенного города Межгорье.

В Межгорье ведут две дороги: обычная и железная. На мотолыге можно проехать и по рельсам. Выходит, Алабай устроит засаду на этих дорогах. То есть завтра. Или послезавтра. Словом, очень скоро. И надо быть готовым…

Егор Лексеич уже шагал от дома к лесополосе, ограждающей территорию станции. Ох, не зря чутьё тогда подсказало ему не совершать непоправимых поступков… В этих чащах всё не случайно, а он умел слышать голос леса.

Он шёл в темноте, путался в кустах, изредка спотыкался на мусоре, в траве, но в душе у него было светло и ясно. В прогалах крон блестела щербатая луна, заливисто пели ночные птицы. Егор Лексеич думал о том, что завтра или послезавтра в него будут стрелять, но он счастлив. Он живёт так, как хочет. Денег у него до хрена, он может купить себе космический круиз на шаттле, у него в Португалии есть большой дом на побережье, но ему нравится здесь, в этих лесных горах. Нравится вести свою бригаду по старым просекам через буреломы или болотные топи. Нравится разгадывать загадки леса-мутанта и уклоняться от смертельных ловушек. Нравится бить из базуки по спятившим чумоходам и валить могучих «вожаков». Нравится видеть мёртвые селения: они проиграли борьбу, а он — нет. Нравится командовать людьми, решать за них, владеть их судьбами. Только так он ощущает себя по-настоящему живым.

По этим дебрям он шарахается не для денег. Деньги лишь обозначают победу, а сами по себе победой не являются. Ну, для него, для бригадира Егора Типалова. Для Алабая, конечно, не так. И для бригады не так. Что ж, его, Егора Лексеича, мало кто способен понять. Такой вот он. Пожалуй, Муха бы его поняла. Ух как она не хотела идти работать на завод!.. Придумала, что станет бригадиром. Ага. Ладно, пусть девчонка позабавится… Но с ней надо быть начеку. Есть в ней какой-то угол, что-то такое — выпирающее поперёк…

По мостику из шпал Егор Лексеич преодолел ручей, растворившийся во мраке низины, потом оказался на заросшей улице с пустыми домами, блёкло освещёнными низкой луной. Где-то ухнул филин. Вот ржавый и мохнатый от жимолости остов грузовика. Вот дикий палисадник и уцелевший подъезд.

Ведьма никуда не делась. Сидела на полу с руками, завёрнутыми назад и привязанными к батарее. Под задницей — лужа.

— Руки, блядь, выломило, начальник! — заныла она. — Обоссалась я!..

Егор Лексеич опустился на корточки и усмехнулся:

— Лучше обоссаться, чем сдохнуть… Запоминай, что скажу. На меня охоту объявили. Будешь служить мне Ведьмой, тварина блатная. Если выручишь — отпущу, до города переправлю, денег дам. А если что не так — даже хоронить не стану. Понятно объяснил?

— Всё понятно, начальник! — заверила Щука.

— А на пробу мне то копыто смерти покажешь, где бригада лежит.

Щука ничего не понимала в географических картах, не могла разобраться в абстракции изображений, зато мгновенно всё смекнула, когда Егор Лексеич, отчаявшись, просто показал ей на планшете видеотрансляцию с высоты.

— Другой базар! — оживилась она. — Вот наша зона. А тут я на рывок ушла. Тут ночевала. Тут на мотолыгу влезла. Тут до вас патруль доебался…

— Где погибшая бригада лежит? — вернул Щуку к делу Егор Лексеич.

Щука принялась разглядывать картинку, расширяя её пальцами и двигая.

— Смерть из горы выскочила, она всегда из гор скачет, — поясняла Щука, вглядываясь в экран планшета. — Побежала вниз, накопытила тропу и в яму провалилась… А бригада как раз на яме сдуру встала. Ну и хана ей…

— Поменьше сказок, — поторопил Егор Лексеич. — Где?

— Вот на это копыто я напоролась, — ткнула в экран Щука.

Егор Лексеич увеличил размер картинки.

— Это берёзовый колок среди хвойного леса, — сказал Холодовский. — По цвету и по фактуре зелени понятно.

— Берёза — смерть-дерево, — подтвердила Щука. — Всегда вырастает в следу у смерти. Смерть ступит — потом берёза вырастет.

Холодовский придвинул планшет себе:

— Цепочка берёзовых колков тянется от Ямантау почти до Инзера.

— Ты ходила по этому следу? — спросил Егор Лексеич.

— Я чё, пизданутая? Я без понта с мёртвой тропы срезала.

— Откуда тогда знаешь про бригаду?

— Ведьма чует, кто на мёртвой тропе загиб. Я только на копыто вышла — сразу узнала, что в конце жмуры навалены. Бригада какая-то.

— Тут и правда берёзовая роща в распадке, — заметил Холодовский.

— Туда и поедем, — решил Егор Лексеич.

Они совещались в пустой комнате подальше от лишних ушей; впрочем, бригада ещё спала, только на кухне Алёна звякала посудой. В окнах занимался розово-голубой рассвет. Егор Лексеич зевнул в кулак.

— Саня, — сказал он, — Щука — с твоей ответственности. Свяжи её, и чтобы кто-нибудь смотрел. Я пошёл до харвера. Встречаемся у памятника.

Памятником считалась большая бетонная арка, украшающая въезд на шоссе до города Межгорье. Арка уже проломилась, однако буквы названия города ещё высовывались из кустов. Харвестер ждал мотолыгу за кустами.

Егор Лексеич полагал, что к месту, указанному Щукой, они доберутся часа за два. По карте всё было недалеко, но дикие урманы, где можно свернуть башку, начинались за обочиной любой дороги, любой просеки, и поэтому расстояния мало что значили. Харвер шагал первым: Егор Лексеич сам выбирал путь. Машина высоко поднимала колени, с шумом продираясь сквозь заросли. Трещал валежник, ветки цеплялись за ноги комбайна, мелкие деревца скребли по днищу. Харвер не выключал пилу, расчищая себе проход. Он прорубался медленно и упрямо, Егора Лексеича качало в рессорном кресле.

Мотолыга ползла следом, надрывно взрёвывая движком, и ей было даже хуже, чем голенастому харверу. Её валяло с борта на борт и с носа на корму, гусеницы закусывали кусты, выдирали их из почвы и жевали. Ящики в отсеке мотолыги ворочались, готовые рассыпаться; люди цеплялись за что попало.