Два лестничных марша вывели их на балкон, что протянулся вдоль стены просторного агрегатного зала. Под высоким потолком зала перекатывалось неясное, будто угловатое эхо. Мутный от пыли воздух резали косые лучи света из пробоин в больших окнах. А внизу стоял могучий вездеход Алабая.

Эта длинная гусеничная машина была оснащена самым разнообразным строительным оборудованием. Перед тупым капотом с запасными траками располагался клиновидный отвал — будто крейсерский нос. На покатой кабине торчала прожекторная батарея. За низким пассажирским отсеком была смонтирована башенка подъёмного крана с телескопической стрелой. Барабан лебёдки отделял башенку от второй кабины — водительского поста заднего хода и одновременно пункта управления баровым инструментом для рытья траншей. На левом борту лежал сложенный манипулятор с дисковой пилой. Такие универсальные комбайны — одновременно и бульдозеры, и траншейные экскаваторы, и автокраны, и тягачи — назывались «инженерными танками».

«Инженерный танк» клокотал двигателем: алабаевцы покидали завод.

С лестничной клетки вдруг раздался гулкий рассыпчатый грохот и тонкий скрежет рвущейся арматуры: лестница, задрав угол, тяжко осела и затонула в туче пыли, как в колодце, а потом стену извилисто рассекли юркие трещины. Видимо, внизу чумоход разрушил несущие конструкции здания.

— Туда! — Серёга указал на дверь в конце балкона.

Они побежали над агрегатным залом. Балкон ощутимо пошатывался и вздрагивал. Маринка плакала от боли, и Митя всё же подхватил её под руку. Внизу «спортсмены» загружались в вездеход; Серёга увидел, что Алабай стоит на крыше пассажирского отсека и командует эвакуацией. Серёга надеялся, что в суматохе «спортсмены» не заметят беглецов, но «спортсмены» их заметили. И Алабай не пожелал отдать Бродягу Типалову.

— Тимур, вали их всех! — крикнул Алабай.

Из верхнего люка пассажирского отсека вылез по пояс боец с автоматом. Серёга не стал дожидаться стрельбы — без колебаний полоснул на опережение. Боец исчез, Алабай отскочил по крыше и ловко спрыгнул с дальней стороны вездехода. Серёга бежал, стараясь прикрывать собою Маринку с Митяем, и сверху как попало стегал короткими очередями по вездеходу, чтобы прижать алабаевцев. Борта «инженерного танка» гремели, будто пустая бочка; из люка пассажирского отсека, выставив голову, бешено лаял пёс; на бетонному полу полыхали цепочки бледных вспышек; лужи вскипали. Алабаевцы огрызались злым огнём из распахнутых дверей обеих кабин. Пули долбили потолок над балконом; на Митю, Маринку и Серёгу сеялась извёстка и кирпичная пыль.

Им повезло — их не задело. Дверь в конце балкона была не заперта, и за ней обнаружилась железная площадка, прикреплённая к внешней стороне стены. Железный мостик перекинулся с площадки к дробилкам и погрузочным бункерам — в запутанные ржавые дебри производственных сооружений.

Под тушами бункеров ползали и рычали движками чумоходы.

В агрегатном зале щебёночного завода издырявленный «инженерный танк» Алабая взревел, извергая струю выхлопа, и стронулся с места. Беречь ворота теперь не имело смысла. Визжа гусеницами по бетону, расплёскивая лужи, «танк» двинулся на таран — ударил в створки острым клином отвала. Запоры вывернуло, и помятые ржавые створки с лязгом распахнулись.

На заводе в опустевший зал хлынули новые густые потоки пыли. Балкон начал ломаться; из-под него, медленно кувыркаясь, будто в оползне, полезли дымные кирпичные глыбы. Вся сторона обречённого здания ветхо одрябла, и в зал из-под падающего балкона, расталкивая каменные обломки лбами, выползли сразу два стенобитных комбайна со злобно оскаленными клыками.

А перед зданием завода на пути «танка» раскорячился шестиколёсный грейдер — он словно бы охранял выход. Кабина грейдера заросла, на загривке торчали две тонкие берёзки, со скелета рамы свешивались бороды лишайника. Приподняв бульдозерные ножи, зачумлённый грейдер сразу пошёл в разворот навстречу Алабаю. Однако не успел. «Инженерный танк» рванул напрямую, вышвыривая камни из-под гусениц, и врезался в грейдер своим крейсерским носом, сломав чумоход пополам. И потом, не останавливаясь, взобрался на его хребет и перекатился, расплющив кабину. Мосты у грейдера исковеркало, и грязные колёса вывихнуло вкривь и вкось. А «танк» помчался на простор.

Егор Лексеич по монитору внимательно следил за ситуацией. Харвестер терпеливо ждал приказа хозяина и порой сам по себе переступал ногами, по-новому распределяя свою тяжесть на зыбкой каменной россыпи. На экране здание завода, окружённое чумоходами, словно бы горело изнутри: из окон и проломов курилась бурая муть, будто пар из натопленной щелястой бани. Егор Лексеич уважительно хмыкнул, когда «инженерный танк», вылетев из ворот, с ходу раздавил грейдер. Да, нехилую зверюгу Алабай приручил… Но ничего. Главное — что эту тварь подняли с лёжки, выгнали из берлоги. В чистом поле харвестер всё равно растерзает её, как тряпичную куклу.

А ещё Егор Лексеич заметил и другое — мелкое мельтешение среди дробилок, бункеров, «грохотов» и эстакад. Егор Лексеич увеличил картинку на мониторе. Ёб твою мать! Муха и Башенины — два брата-акробата! Выходит, они удрали от Алабая! Так вообще заебись! Ему, бригадиру Типалову, нужен Бродяга, а не Алабай! И Бродяга резвится на волюшке, а не сидит пленный в «танке». Значит, «танк» можно не щадить! Задача упрощается!

Егор Лексеич вытащил телефон.

— Фудин, трансляцию смотришь? — спросил он. — Ну молодец, молодец… Я сейчас пойду за Алабаем, башку ему отвинчу, а ты шуруй за Митрием. Привези его живым, остальных — как получится. Работай, короче.

Митя, Серёга и Маринка карабкались по монтажной лесенке огромного ржавого бункера. Бункер стоял на крепких опорах из решетчатых ферм. Когда-то в его железное нутро поступал намолоченный дробилками щебень; снизу подъезжали пустые самосвалы; в призматических днищах бункера размыкались затворы, и щебень тяжёлым потоком сыпался в кузова. Теперь вместо самосвалов погрузочную площадку утюжили чумоходы.

Их радары легко нащупывали фигуры людей среди переплетения железа, но добраться до жертв чумоходы не могли. Однако их мозги, приученные к работе под землёй, подсказывали, как надо сносить препятствия. Гусеничный проходчик с тупым упрямством атаковал одну из опорных ферм скальным сверлом — ребристым стальным конусом диаметром с автомобильное колесо. Режущие грани сверла драли металл с жутким визгом и скрежетом; полыхая, разлетались снопы искр. В другую опору безостановочно долбил самоходный гидромолот. Бункер всей тушей грузно покачивался и скрипел.

— Уронят они нас!.. — перекрикивая шум, предупредил Серёга. — Надо куда-то подальше отсюда сдриснуть!..

По аппарели транспортёра они полезли вниз — к приземистой дробилке. Маринка почти не отставала от Серёги: аппарель имела ограждение из уголка, и Маринка могла помогать себе руками. Митя спускался последним.

Массивная и длинная камнедробилка, похожая на составную цистерну, покоилась на фундаменте. Под кожухами, на которых зеленел мох, прятались чудовищные челюсти, что пережёвывали глыбы в щебень. Из труб воздушного охлаждения и решёток вентиляции торчала зелёная трава. По хребту дробилки был проложен узкий сварной мостик. Ползающие по промплощадке чумоходы не дотянулись бы до него, но чумоходы не только ползали.

К дробилке повернули два колёсных чудовища: погрузчик с раздвижной рамой, снабжённой рогатыми вилами, и комбайн с горной пилой. Комбайн тоже был сплитчером, но не роторным, как тот, что напал на мотолыгу в Межгорье, а баровым; баром называлась пила — длинная подвижная лопасть, обтянутая стальной гусеницей с массивными зубьями. Эти две зверюги, погрузчик и сплитчер, были куда опаснее других сумасшедших машин.

— Не достанут, — простодушно понадеялся Серёга.

— Достанут, — возразил Митя.

Серёга посмотрел на него со страданием и отчаянием.

Горные чумоходы поражали воображение изощрённостью своих орудий, словно подземелья Ямантау исторгли одержимых механических демонов с рогами, когтями, шипами, клыками, клешнями, резцами и бивнями. Демоны не ведали пощады, не испытывали усталости и никогда не сдавались.