Егор Лексеич направился к своему мопеду и принялся рыться в подсумке.

Митя заметил на обочине полынь, сорвал веточку и пошёл к Маринке.

— Разотри пальцами и нюхай, — он подал веточку и сел рядом с Маринкой.

— Я навигатор с квадрика сниму, — предупредил Егор Лексеич, доставая отвёртку. — Подождите минут десять.

Он пошагал обратно за ворота.

— А ты чё не блюёшь? — сердито спросила Маринка, нюхая полынь. — Дядь Гора — он бывалый, а ты ведь раньше клумбарей не видел.

Маринке было стыдно, что она не вынесла мерзкого зрелища. Она воображала себя крутым бригадиром, но оказалась зассыхой, слабачкой. От обиды на себя она готова была обозвать Митю мутантом и выродком, если он проявит своё превосходство и посмеётся над ней, над глупой девкой.

— Да я всё это как-то иначе воспринимаю, — виновато улыбнулся Митя.

— Как? — с вызовом спросила Маринка.

Митя размышлял.

— Война, то есть наше воздействие на среду, в итоге очень усложнила экологию, — Митя тщательно подыскивал слова для Маринки. — Взаимосвязи в биоценозах усилились в такой же степени, в какой ускорился рост растений. Как результат, изменились и наши отношения с природой. Я понятно говорю?

— Всё понятно, я ж не дура.

— Нам неизвестно, что случилось… Точнее, неизвестно мне, — поправился Митя. — Однако же ясно, что разные клумбари, Бродяги, чумоходы — только внешние проявления новых феноменов жизнедеятельности биосообществ. Да, они пугают профанов. Но я-то не профан, хотя память у меня заблокирована. И для меня всё это — не колдовство, а всего лишь форма вегетации. Вот так.

Митя вдруг вспомнил ощущения, когда ночью в лесу он встретил толпу Бродяг. Тогда его поразил напряжённый энергообмен леса — этой огромной экосистемы, переполненной тонкими потоками информации. А сейчас, в траве на обочине, Митя почувствовал такой же контакт с Маринкой — будто две сети соединились. И Митя осознал, что же так привлекало в Маринке его брата. Открытость к жизни. Дерзость. Жажда того, чего её мир не может ей дать.

А Маринка подумала, что никогда бы не спутала Серёгу с братом. Митя совсем не похож на Серёгу. И разбираться в устройстве леса со всеми учёными городскими заморочками — это куда круче, чем быть Бродягой.

Утром, ещё до завтрака, Алёна аккуратно упаковала в большие коробки все припасы городских. Получилось внушительно, хотя на деле большая часть трофеев оказалась ерундой: чипсы, конфеты, снеки, пакетированные каши, крекеры, газировка, фрукты в плёнке, нарезка и разная мелочь. Реально полезной добычей были мясные консервы, колбаса, сублимированное молоко и бутылки с вином — это в Магнитке продавали только по талонам, да и то не всегда. Впрочем, надолго бригаде такой жратвы всё равно не хватило бы.

— А ребятам мы ничего покушать не оставим? — спросила Алёна.

— За ними через день уже прилетят, — ответил Холодовский. — Перебьются чаем с печеньками, от голода не умрут.

Костик, Серёга, Фудин и Матушкин утащили коробки в мотолыгу. Под руководством Холодовского в мотолыгу осторожно переместили и автоклав со взрывчаткой. Детонаторы Холодовский прибрал себе.

Завтракали не торопясь, с удовольствием. В окошки камбуза ярко светило солнце, его косые лучи горели на посуде. Добродушная Алёна приготовила и для городских: разложила геркулес со сгущёнкой в пластиковые контейнеры, и Талка унесла их в каюты, где под замком сидели пленники.

До обеда было свободное время. Занятия не нашлось, и решили сыграть в подкидного. За стол в кают-компании сели вшестером: Калдей повалился на диван, Вильма, как обычно, куда-то исчезла, а Алёна играть не захотела.

— Я же доверчивая, — оправдалась она. — Вы меня обдуете.

Холодовский тасовал колоду и следил за порядком. Вид у него был умный и строгий, Талка робела и поглядывала на него заискивающе.

— Если я лажать начну, поправите? — спросила она у Холодовского.

— Весь смысл игры, что каждый за себя, — сухо ответил Холодовский.

Матушкин видел, как Талка клеится к другому, и принялся балагурить.

— Я помогу, Наталья! — заявил он. — Мне и так с карт не везёт, помочь не в ломы! Главное, помни — даму король кроет! Козыри крести, дураки на месте! Если фарт, не шельмуй! Дала с туза — не пучь глаза!

Костик довольно хохотал, словно Матушкин шутил для него.

Серёге было скучно без Маринки, он хотел поскорее убить время.

— А Сундук, где бригадира подбираем, это что? — спросил Фудин.

— Гора, — кратко уронил Холодовский.

Игра шла с ленцой, без огня. Матушкин время от времени бесцеремонно заглядывал Талке в карты и тыкал пальцем, поясняя, что лучше сбрасывать.

— Был валет — и больше нет! — не унимался он. — Без бубей хоть хуем бей!

— Ох, Витька, — вздохнула Алёна. — Ведь при женщинах маты говоришь!

Кон завершился, проиграла Талка. Матушкин был смущён. Холодовский начал тасовать колоду. Талка смотрела на его пальцы — длинные и сильные.

— Ещё кон — и пойду городских проведаю, — сообщил Холодовский.

— А чего их проведывать? — не понял Матушкин.

Холодовский тщательно и спокойно раздавал карты.

— Хорошо живут. Надо поучить напоследок, как жизнь поворачивается.

Костик испытующе уставился на Холодовского и наконец сообразил.

— Я с тобой! — широко ухмыльнулся он.

— А шеф не заорёт потом? — осторожно поинтересовался Фудин.

— Ему без разницы, — сказал Холодовский.

Они продолжали играть, точно замысел Холодовского был совершенно нормальным и обычным делом: доиграют — и сделают его, торопиться некуда. А Талка растерялась. Глаза её заполнились тёмной водой обиды. Неужели Холодовский не распознал её намёков, не увидел её? Неужели принудить кого-то ему интереснее, чем получить всё то же самое, но по желанию, любовно? Талка задыхалась. Она даже забыла о картах — и опять провалила кон.

— Ты чего совсем-то затупила, дева? — рассердился Матушкин.

Талка молчала, глядя на Холодовского как побитая собака. Матушкин почувствовал, что стряслось что-то неладное, и заметался мыслями.

— Хочешь, покажу, как ты играешь? — спросил он у Талки, чтобы вернуть ей прежнее лёгкое настроение.

— Покажи! — через стол охотно согласился Костик.

Матушкин, ощутив себя в своей стихии, тотчас преобразился: расправил плечи, сел торчком, как сидела Талка, и слепил на своей физиономии задорно-виноватое лицо Талки. Схватив карты в обе руки, он голосом Талки сказал:

— Мамочка моя, сразу два короля выпало, блондин и брунэт!.. Мущщины-то какие красивые, аж в грудях взопрело! За кого замуж выходить девушке?..

Костик и Серёга заржали, Фудин тоже затрясся в мелких смешках, Алёна спрятала улыбку, а Холодовский словно ничего не заметил.

Талка густо покраснела.

— Мудак ты, Витюра! — тихо произнесла она.

Ни на кого не глядя, Талка выбралась из-за стола. Матушкин сжался, будто Талка могла его ударить, но она пошла прочь из кают-компании.

— Чё, Витёк, сказал — как в лужу пёрднул? — осклабился Костик.

Матушкин тоже выбрался из-за стола и тоже пошёл прочь — за Талкой.

— С нами-то не хочешь? — в спину ему крикнул Костик.

А Матушкин в коридоре почти побежал.

— Ну подожди, Наталья! — позвал он. — Я же шутя!..

Талка скрылась в своей каюте и захлопнула дверь.

— Сергей, а ты что надумал? — спросил Фудин.

Серёга как раз об этом и размышлял. Почему бы и нет?.. С Маринкой у него уже дважды обломалось… Хотя ведь не Маринка его отшила! С другой стороны — всё равно обломалось… Тех городских девок-партизанок Серёга видел только мельком, но успел зацепиться взглядом за одну… Серая мышка в очках… Заучка… Профессорша… У Серёги таких умненьких никогда не было. Ему казалось, что такие девки на самом деле — просто огонь…

— Мы не скажем твоей Марине, — покровительственно пообещал Фудин.

— Говна-пирога! — горячо не согласился Костик. — Я обязательно скажу!