О приближающемся самолете им сообщили вовремя — на гребне горного хребта, на склоне и у подножия был расположен Бейрут сидел наблюдатели, самолет они сбить не сумели, но сообщить — сообщили всем. Однако, тип самолета они не опознали, приняли его за обычный десантный — и это было огромной их ошибкой.
— Внимание всем! Отсчет от диспетчерской вышки, ориентир «вышка», прием!
— Оператор управления огнем, подтвердите, что видите диспетчерскую вышку, прием!
— Внимание всем! По диспетчерской вышке вести огонь запрещено! Как поняли, прием?
— Подтверждаю, по диспетчерской вышке вести огонь запрещено, прием!
— Наблюдаю множественные цели! — самолет задрожал, прорычала скорострельная пушка смешивая с бетоном ВПП позицию, которую система опознала как позицию ПЗРК — до двухсот единиц живой силы, до тридцати единиц техники! С земли ведется огонь, цели ведут себя враждебно! Запрашиваю разрешения открыть огонь! Прием!
— Оператор управления огнем, даю зеленый свет! Цели уничтожить! Прием!
— Вас понял! Оператор наведения, доложите о готовности, прием!
— Все системы вооружения к бою готовы, прием!
— Вижу две машины, движутся по направлению от вышки на шесть часов, боевой канал, огонь средним, прием!
— Принял!
Для понимания друг друга в боевой обстановке на этих самолетах выработали свой жаргон, точный и емкий. Носовая пушка называлась «головной», пулеметы — «малым», тридцатимиллиметровая пушка «средней», крупнокалиберное оружие «большим». ПТУРы висящие на крыльях так и называли «Вихрем»…
Внизу ситуацию сразу не поняли, решили, что русские собираются сбросить с самолета десант. Два автомобиля с пулеметами на каждом направились в конец полосы, чтобы вести огонь по спускающимся парашютистам с разных точек. Один из амиров молодецки вскочил в кузов, изо всей силы стукнул прикладом по кабине, разрешая отправляться. Два пикапа, с торчащими из окон кабины стволами автоматов и пулеметов, с набившимися в кузов людьми лихо выехали из-за ангаров и рванули по рулежной дорожке. Они ехали быстро, эти люди уже одержали одну пусть малую победу над неверными и сейчас ждали новой, жестокой и кровавой. Пострелять по опускающимся на парашютах неверным — не смешно ли? Они уже почти добрались до ВПП, когда разящий стальной град с неба ударил по первой машине, моментально превращая ее в месиво. Те, кто ехал во второй машине, увидели, как головная машина исчезла в сплошной стене разрывов — но они не успели ни понять, что происходит, ни испугаться. Меньше чем через секунду стальной град обрушился и на них самих…
— Есть попадание, машины уничтожены! Наблюдаю группу целей у ангара, на три часа от вышки. Огонь большим, осколочно-фугасным! Прием!
— Есть!
Группа боевиков, человек тридцать собралась за ангаром. Остальные уже были на позициях, но это был личный резерв эмира, захватившего аэродром. Поскольку просто так стоять и ждать непонятно чего, было скучно, боевики придумали себе развлечение. Им удалось взять живьем нескольких русистов. Сейчас они играли в игру — несколько из них вставали в круг, запускали в него русиста со связанными руками и тыкали его ножами — несильно, просто для того, чтобы порезать. Остальные стояли рядом, ждали своей очереди, ржали, шутили, улюлюкали, выкрикивали советы. Еще несколько русистов лежали на бетоне, ожидая своей участи. Чтобы они не убежали, боевики связали им руки и поставили около каждого из русистов охранника. Охранники, чтобы быть уверенным в том, что русист рядом и никуда не сбежал, поставили ноги на спину или на голову русистам. Один из русистов совсем обессилел от кровопотери от множественных колотых ранений, и эмир разрешил Акмалю, проявившему большую храбрость в бою, отрезать русисту голову. Тоже развлечение — хотя русист попался на редкость упорный и не захотел молить о пощаде, смерть принял молча. Голова дохлого русиста лежала тут же, неподалеку — боевики планировали, когда наскучит это — сыграть еще и в футбол.
Когда за ангарами, там, где была ВПП, раздался какой-то грохот, взрыв, а потом, через секунду еще один взрыв, несколько боевиков тревожно переглянулись. Эмир встал со своего сидения, начал шарить в кармане в поисках рации, чтобы выяснить, что за чертовщина происходит. Но узнать ему это было не суждено, свой лимит зла он уже исчерпал, и все остальные — тоже. Стадвадцатимиллиметровый осколочно-фугасный снаряд с «Громовержца» ударил прямо в середину скопления боевиков, лопнул огненным вихрем, разрывая в клочья всех — и правых и виноватых, и террористов и тех, кому не повезло оказаться у них в заложниках. На том месте, где только что толпились террористы, расцвел большой огненный цветок.
— Есть попадание, группа боевиков полностью уничтожена. Наблюдаю цель на причальной дирижабельной вышке, на пять часов от вышки, расчет РПГ или ПЗРК, огонь малым, прием!
— Вас понял!
Кемаль был горд собой. Сам эмир поручил ему, а также двум его братьям Юсефу и Харубу быть передовым дозором. Взяв снайперскую винтовку, пулемет, гранатомет с запасом снарядов и ПЗРК они расположились на той самой башке, от которой совсем недавно отчалил взорванный братьями, иншалла! дирижабль, на котором нашли смерть несколько десятков русистов и мунафиков — предателей. Да вознесется в рай душа шахида, нашедшего свою смерть на пути джихада, пожертвовавшего собой ради того, чтобы уничтожить несколько десятков русистов. Иншалла, так и должно делать, пусть у русистов земля горит под ногами, пусть они всегда помнят о том, что находятся на чужой земле, пусть Аллах их покарает! Ведь как сказал Пророк — муджахеду, идущему по пути джихада, дозволено убивать любого русиста где бы он ни был, дозволено убивать стариков, женщин и детей, дозволено убивать больных и раненых, дозволено брать любое их имущество и в том не будет кражи, дозволено разрушать их церкви и осквернять святыни, дозволено все, что позволит изгнать их со священной земли, по которой ступала нога Пророка Мохаммеда.
Перетаскав в несколько рейсов снаряжение, расположились они на самом верху продуваемой ветром причальной дирижабельной башни, с которой все было прекрасно видно. Юсеф, сачок сразу завалился спать, Харуб, который таки закончил школу у русистов как всегда принялся читать, а Кемаль подошел к самому краю пассажирской площадки. Сел, болтая ногами в воздухе, рядом положил снайперскую винтовку. Кемаль жадно смотрел на город, город в мусульманском квартале которого он вырос, город где он в подпольной молельне постиг истину и стал муджахедом, постиг истинный ислам, а не ту трусливую его версию, что проповедуют в мечетях и медресе продавшиеся русистам мунафики. Город, из которого ему пришлось уехать — шестнадцатилетним мальчишкой, он вместе с братьями попал в Индию, в лагерь подготовки моджахедов под Кветтой. Пророк сказал — мунафики хуже крыс! И Кемаль был полностью согласен с ним. Не так давно, несколько часов назад он в кровь избил Харуба, который удержал его от того, чтобы зарезать русскую женщину. Сказал, что это нехорошо, видите ли — это его русисты в своей проклятой школе научили! Если бы Харуб не был родным братом — Кемаль убил бы его за это.
И сейчас Кемаль, сидя на краю сорокаметровой бездны, жадно смотрел на распростершуюся перед ним панораму горящего города, вдыхал теплый воздух, наполненный ароматами боя — запахом горящей резины, пороховых газов, поджаривающегося мяса, крови. Он с жадностью впитывал все это, запоминал — пожары, то тут то там распарывающие небо строчки трассирующих пуль, редкие вспышки гранатометов.
Внизу промчались две машины, набитые братьями — Кемаль недоуменно посмотрел на них — в город, что ли собрались? Они же специальная группа, им определена цель — аэропорт и они никуда не имеют права уезжать отсюда!
И тут — машины притормозили перед поворотом на ВПП — будто карающий меч Аллаха обрушился на них. Потрясенный до глубины души Кемаль увидел, как пульсирующий желтым силовой луч ударил с черного ночного неба — передняя машина моментально исчезла в огненном аду. Через секунду то же самое произошло со второй машиной.
