Полковник Путилов пошевелил бумагами в раскрытой папке. Сегодня он решил идти до конца…

— Это не все. До этого произошло еще два в крайней степени подозрительных убийства. Али Хасан Джималь, мусульманский богослов — кто-то весьма удачно подкараулил его с пистолетом на выходе из злачного притона и выпустил в него десять пуль. И совсем недавно — одного из крупнейших купцов Бейрута, некоего Бакра застрелил снайпер с расстояния более тысячи метров. А потом, при отходе, этот самый снайпер убил нескольких охранников и бесследно скрылся. Знаете, что объединяет эти три случая?

В кабинете повисло тяжелое молчание — словно над головой сидящих клубились грозовые тучи. Даже воздух, казалось, стал гуще…

— Так поведайте нам, господин Путилов, чем же эти случаи схожи? — ножом тишину разрезал насмешливый голос Цакаи.

— Тем, что ни по одному из названных происшествий полиция не ведет расследования!

— Интересно… — мгновенно отреагировал Цакая — а откуда вы знаете, господин Путилов, что полиция не ведет расследования?

— Это неважно. Важно то…

— Важно то! — грубо перебил Цакая — что вместо того, чтобы заниматься своим делом, внешней разведкой — вы, похоже, занялись моими! Я не собираюсь отчитываться здесь перед вами, как и какими методами, полиция ведет расследование вышепоименованных преступлений! Если вам нужна какая либо информация по ним — порядок вы знаете, господин Путилов! Не первый день работаете! Напишите межведомственный запрос, как положено, на имя министра внутренних дел — и мы на него ответим в установленные сроки. Вот что надо делать — а не пытаться вместо того, чтобы шпионить за врагами, шпионить за моими людьми!

Полковник Путилов, уже готовый ответить не менее грубо, вдруг остановился — словно одернутая удилами идущая на полном скаку лошадь…

— Господин тайный советник Цакая — начал Путилов спокойным тоном — можем ли мы говорить о том, что полиция ведет расследование вышепоименованных преступлений, и злодеи будут найдены и наказаны?

— Расследование ведется — столь же спокойным тоном ответил Цакая — и результаты, безусловно, будут.

— Но на данный момент лица, совершившие эти преступления неизвестны.

— Именно так.

— В иностранных газетах поднялась настоящая буря — нас обвиняют в том, что убийство Бакра и стрельба около мечети — дело рук полицейских агентов, занимающихся расправами над неугодными гражданами.

— Вы не первый день работаете, господин Путилов, и не мне вам объяснять, как создаются такие вот газетные кампании. Пошумят и успокоятся. Они не говорят всей правды — в нескольких сотнях метров от мечети полиции удалось перехватить грузовик. В нем обнаружили более двух тонн оружия и взрывчатых веществ.

— Источник приобретения? — резко спросил Путилов

— Неизвестно. Водителя взять живым не удалось, нам повезло, что там взрывчатка была в транспортной упаковке. Иначе был бы теракт. Так или иначе, Владимир Владимирович — полиция работает. И если вы окажете нам помощь — разошлете циркуляром ставшую вам известной информацию по ранению Атты — мы вам будем только благодарны…

Автомобиль тайного советника Кахи Цакая, товарища министра внутренних дел — не Руссо-Балт, а неприметный старенький, но бронированный Даймлер-Бенц, которому было уже лет пятнадцать от роду, никогда не останавливался у парадного подъезда министерства. Автомобиль товарища министра всегда сворачивал во двор, проезжал пару проходных питерских дворов и останавливался у забора заднего двора министерства. Только очень наблюдательный человек мог разглядеть, что в этот месте в заборе есть замаскированные ворота. Открывались они автоматически, по сигналу из излучателя, установленного на машине. Попадая во двор, автомобиль проезжал несколько метров — и перед ним открывалась еще одна дверь, ведущая на небольшую подземную стоянку министерства. Стоянка эта была рассчитана всего на десять машин — только профессиональный строитель мог понять, насколько тяжело было выкопать подземную стоянку в болотистой петербургской почве. Но это было сделано — и там останавливались машины только руководителей оперативных департаментов и машина товарища министра. Даже министр внутренних дел, человек, назначенный на свою должность высочайшим указом, подъезжал к парадному входу — в принципе он был только ширмой, декорацией — а реально делами в министерстве уже второй десяток лет управлял несменяемый товарищ министра…

Шесть лет назад, на Цакаю было совершено покушение. Анархисты, а может и не анархисты, сейчас уже разберешь — в общем, несколько человек открыли шквальный огонь по товарищу министра и его охране, поднимавшимся по лестнице к парадному входу в министерство. Лестница была невысокой, всего двенадцать ступеней, охрана открыла ответный огонь, через несколько секунд на покушавшихся обрушился автоматный огонь из окон первого этажа — в дело вступили жандармы, охранявшие здание. А Цакая, пока мимо летели пули, беззвучно на фоне грохота десятка стволов осыпались одно за другим окна — он, невысокий, полноватый, в дурацких очках спокойно стоял и смотрел на автомобили нападавших, с каждой секундой покрывающиеся все новыми пулевыми пробоинами. Рядом с ним, заливая кровью ступени лестницы, упал убитый охранник — а он стоял и смотрел. Потом сначала один, а потом и второй автомобили нападавших взорвались — а он стоял и смотрел, не обращая внимания на расплывающееся бурое пятно на его старомодной белой сорочке. Потом приехала скорая помощь, товарища министра отвели в машину и начали оказывать первую помощь. У Цакаи были два ранения, оба сквозные и неопасные для жизни. Он молча позволил себя перевязать, там же в машине под местным наркозом ему наложили несколько швов — он наотрез отказался ехать в больницу — и когда врач наложил последний бинт, Цакая просто встал и пошел на свое рабочее место. И только тогда, когда ему доложили результаты боя — все нападавшие погибли, в охране погибли двое, а все остальные были ранены — только тогда он…

Улыбнулся.

Но с тех пор ни сам Цакая, ни руководители оперативных департаментов не пользовались парадным входом в министерство — он считался небезопасным…

Выйдя из машины, Цакая поднялся на лифте на третий этаж, на этаж где располагались все кабинеты руководителей министерства. Он прошел к двери своего кабинета, обитого черной кожей, кивая в ответ на приветствия — и ни один человек в мире, наверное, не смог бы правильно угадать, какие мысли сейчас бродят в его голове. Адъютант товарища министра, статский советник Кахабер Гозишвили, который знал товарища министра уже несколько десятков лет, увидев входящего, вопросительно посмотрел на него…