Промежуток меду стволами, меньше метра — чем не амбразура. А если попробуют с флангов обойти — а ручник с двумя винтовками на что?
Как следует укреплять «станкач» времени не было — просто, как смогли, вкопали ножки станка — и на том ладно. Земля здесь была тяжелая — как камень…
— Сашка…
— Ну?
— А что это было?
— Что?
— Ну, это… над горами там…
Сашка поднялся на локте, посмотрел в сторону гор. Свет никуда не делся — облака светились изнутри…
— А я знаю…
— Цыц! — пристрожил остававшийся у пулемета казак Коршун — его так и звали все, «Коршун», хот фамилия была Коршунов — взгакались как бабы! Тихо!
И тут в селе гахнуло — взрыв гранаты, еще один, несколько выстрелов — и почти сразу захлебываясь, на несколько голосов застучали автоматы.
— Батя… — Мишка инстинктивно дернулся, чтобы бежать на помощь отцу — казаки у пулемета его удержали.
— Сидеть! А ну! Забыл, что батя приказывал?! Сидеть!
— Батя же…
— Сидеть сказал! Ты ему ничем не поможешь — навредишь только! Сидеть!
Коршун повел ребристым, с мощным дульным тормозом на конце стволом пулемета вправо, затем влево, наслаждаясь послушностью тяжелой машины. Сейчас такие пулеметы уже сняли с вооружения, передали на длительное хранение — сейчас в моде пулеметы на сошках, с короткими стволами, с лазерными прицелами — короче, как в фильмах. Если раньше в пулеметном расчете было три человека, а сам пулемет со станком весил под пятьдесят килограммов — то сейчас ротный пулемет на сошках в десанте несет один человек, а двадцать пять килограммов весит крупнокалиберный монстр калибра 12,7 без станка. Можно в боевых порядках войск перемещать, видано ли дело. Но! — опытный пулеметчик, с хорошим, «настоящим» станкачом, как этот — может чудеса творить. Это тебе не косить направо-налево длинными, до красного ствола очередями как в городском бою, это тебе не стрелять с рук с двух пулеметов на показательных выступлениях. А вот — стрелять так, чтобы пуля пошла по баллистической траектории и поражала противника за гребнем горы — с новомодными "штурмовыми пулеметами" получится? То-то же! А со «станкачом» были и такие мастера, у которых получалось и немало их было…
В станице уже стреляли — заполошно, сумбурно, без всякой дисциплины огня — многие просто палили по всему что движется, скорее всего — обкурились или обдолбались. Но старший Попейвода не появлялся…
— Застрял он там, что ли… — с досадой проговорил Коршун, без надобности касаясь закрепленной на станке большой коробки с лентой
— Я пошел…
— Да сиди ты! — Коршун успел поймать Мишку — сиди, и так тошно…
И тут они увидели — старший Попейвода появился совсем не там, где договаривались, намного левее. Он не выскочил на вал, становясь прекрасной мишенью, он перекатился через него, скатился вниз, перевернулся, вскочил на ноги, и прихрамывая и петляя бросился вперед, забирая влево, к деревьям — по голой, лишенной растительности каменистой пустыне. Недобрый блеклый свет светящихся облаков освещал ее, указывая цель воинам Аллаха.
Воины Аллаха появились не сразу — видимо, не могли разобраться, куда исчез проклятый гяур. Одна группа — особо не скрываясь, с гиканьем и воем вывалились из-за вала, вторая — на машине, от которой, при разбитых фарах толку было мало — вывалились через основные ворота, ведущие в станицу. Бегущий казак на мгновение обернулся, выпустил из пистолета-пулемета в направлении преследователей остатки патронов, бросил ненужную железяку, чудовищным прыжком — как делающий скидку на заснеженном поле заяц, ушел влево и побежал к деревьям. С гиканьем, свистом, воплями "Аллах Акбар!" его догоняли…
Не догонял его один человек — только один, не поддавшийся азарту общей погони. Тот самый, которого видели прятавшиеся на крыше пацаны, со странным автоматом на ремне и рацией на правом плече. Ему не понравилось то, что произошло — в самом начале непонятно кто убил нескольких опытных, подготовленных бойцов, в том числе один был инструктором, а найти тех, кто это учинил не удалось. Застать всех казаков врасплох и истребить разом — тоже не удалось, часть положили в поле, часть — разбежалась. Правильно, они у себя дома, местность знают, это тебе не карта и даже не материалы спутниковой разведки. А теперь еще и этот инцидент…
Поэтому инструктор — боевики звали его «Сахиб» не поддался общему азарту погони. Он шел последним, направляясь к еще примеченному днем укромному месту на валу. В руках он нес свою старую, проверенную снайперскую «Ли-Энфильд». А еще с ним было несколько человек — их он придерживал и отдельно проинструктировал перед выходом, и если он на рожон не лезет — не лезть тоже. Инструктор отбирал их лично — главным образом по принципу хотя бы минимального здравомыслия и возможности работать с ними в дальнейшем. Те, кто истошно воет "Аллах Акбар" и не видит для себя большей награды, чем отрезать голову русскому ребенку — это пушечное мясо, даже если впереди засада — пусть их и кончают. Пусть казаки убивают их, а они казаков, их все равно придется пускать в расход, когда эта земля станет британской. А вот те, кто взял в руки оружие, кто пять раз в день расстилает седжаде и кладет поклоны Аллаху — но кто при этом думает не об Аллахе, а о тех землях, которые он захватит прикрываясь исламом, о тех деньгах, которые он получит от продажи нефти — вот такие люди британцам были очень нужны, таких Сахиб берег. И не только Сахиб…
Если бы у Мишки, как и у других пацанов до времени не отняли оружие — он бы стал стрелять. Не задумываясь — просто чтобы помочь отцу — смотреть на драму, разворачивающуюся на поле было для него невыносимым…
— Давай! Давай же!
— Да помолчи ты! Баба даст! Рано еще!
— А когда?!
— Он сам даст сигнал!
Сигналом было то, что Петро Попейвода должен был упасть — иначе бы пули пулемета срезали бы и его. Пулемет не стреляет по целям, пулемет подавляет огнем. Как только Петро падает — так и огонь из всех стволов, такой был уговор.
Но он почему то не падал. Бежал, то ускоряясь, то замедляясь, петлял…
Боевики не стреляли — чувствуя беззащитность кяффира, террористы решили взять его живьем. Все равно — пристрелить врага это не то, враг не мучается — выстрелил и все. Нет, он должен умирать в мучениях, как должны умирать в мучениях все русские, что попадутся им на пути, расплачиваясь за годы преследований и оккупации, иншалла!
Интересно, куда он бежит? К деревьям? А что там?
Петро Попейвода упал — от преследователей его отделяли не больше десяти метров
— Давай!
Коршун нажал на гашетку, повел стволом — и старый, но не ставший от этого менее смертоносным, пулемет пробудился, запел монотонную и грозную песню, срез ствола вспыхнул пульсирующим огнем. Каждый пятый патрон в ленте — как и полагается в армии — был трассирующим — и поток пуль представлял собой пульсирующую огненную строчку. Все, чего касался стальной посох мгновенно разлеталось, разрывалось, превращалось в пыль. Преимущество — превосходство в численности, голая каменистая поверхность, где кяфиру негде укрыться — мгновенно превратилось в смертельную ловушку.
Навскидку — человек пять легло разом, не успев ни опомниться ни выстрелить — так и полегли как срезанные серпом колосья. Коршун на мгновение прервал стрельбу, перевел ствол пулемета на темный силуэт внедорожника, саданул — и даже досюда, до позиции казаков донеслась барабанная дробь, выбиваемая пулями по стальному кузову. Автомобиль остановился — сразу заглох мотор, несколько метров он катился вперед по инерции. Потом встал. Выскочить из него тоже никто не успел.
Сашке было не до того — задача у него была своя. Схватив — как началась стрельба винтовку — он выстрел за выстрелом, больше всего опасаясь занизить, выдолбил по мелькающим вдали призрачным фигурам целый магазин, попал нет — непонятно. Адреналин просто бурлил, он забыл все чему его учил отец, все чему учился на стрельбище — он просто бил одиночными в ту сторону, откуда шли враги. Бил, чтобы их остановить.
