Кровь врагов — лучшее удобрение для родной земли. Так было. Так есть. Так будет.
Капитан за ноги оттащил его в тень, привалил к стене — жаль, тут нет придомовых садиков, палисадников, просто цветы выращивать некому и некогда. Так, в заросшем палисаднике можно десяток человек схоронить. Но и так — не найдут. Капитан наскоро проверил карманы убитого, его снаряжение. Оружие, боеприпасы, средства выживания, личные документы, разведданные — все как учили. Нашел точно такой же британский автомат, забрал три снаряженных обоймы к нему. Пара гранат — не лишнее. Самое ценное — в кармане оказался небольшой, но мощный шестизарядный пистолет скрытого ношения — капитан переправил его в свой карман — на всякий случай.
Сколько еще? Человек тридцать, не меньше. А дальше в станицу идти нельзя — как начнется — могут окружить, прижать огнем, пользуясь подавляющим превосходством в численности. Нужно просто нашуметь — и уйти, побежать как зайцу, вывести на пулемет засады. Вот эти как раз — где окна горят — они то как раз и пойдут на распыл первыми…
Попейвода-старший достал из карманов обе трофейные гранаты, подержал их в руках, как будто взвешивая. Затем, зубами вырвал обе чеки — и резким, почти без замаха движением отправил их в желтый прямоугольник окна — одну за другой…
Все-таки террористов готовят плохо. Они опасны только в нападении, когда захватили заложников и прикрываясь ими стреляют. При нападении, тем более внезапном они — бессильны…
Любой боевик, приведя себя в "относительное боеготовое" состояние первое что делал — это высаживал магазин. Чаще всего — куда придется. Куда Аллах укажет, просто чтобы запугать шквалом огня врага и успокоиться самому. Часто, увидев ответные выстрелы, стреляет в них, даже не задумываясь, кто там — свои, чужие. Ночью бандиты расползлись по станице — грабить, насиловать, убивать — весело проводить время. И теперь они, не понимая, что происходит — стреляли друг в друга…
Ломко звякнуло стекло, что-то крикнули — но сделать ничего не успели. Курень вспух огнем изнутри, одновременно вылетели все стекла, визгнул шальной, вылетевший в окно осколок. Моментально попас свет — ярко-желтый, весело светящийся в ноги прямоугольник окна превратился в черную, исходящую багровыми всполохами дыру в стене…
Капитан залег у стены, чтобы не отсвечивать — бандиты выскакивали из домов по всей улице, беспорядочная стрельба закладывала уши, кто-то гортанно орал по-арабски, пытаясь перекричать звуки стрельбы. Можно было бы подождать еще — но капитан решился. Определил, откуда кричат — скорее всего, это командир пытается навести порядок. Потом короткой очередью с близкого расстояния срезал двоих — они выскочили из первого по счету куреня и могли отрезать ему отход и длинной, на все что оставалось в магазине, успокоил командира. Попал — нет, непонятно, наугад стрелял — но орать как-то разом прекратили. Не дожидаясь ответного огня, рванул из станицы, на ходу перезаряжая автомат.
Срезанные очередью боевики двумя темным кучами лежали у дороги, видно было плохо — просто темные бесформенные кучи на более светлой пыли. Рядом с одним из них лежало что-то большое, длинное — Петро подхватил и побежал дальше. Спасаясь от жужжащих злыми осами пуль, нырнул за угол дома, на мгновение остановился, чтобы перевести дух, глянул на добычу — пулемет! Ручной пулемет, тоже британский — хорошо вооружились. Что еще в ленте осталось непонятно — но это уже и неважно.
Позицию он занял дальше — на валу, у самого гребня, в расчете на то, что кто-то все-таки сунется без опаски. И сунулись — из-за куреней выскочили сразу двое — длинной очередью он срезал их, справа ответили из нескольких стволов, брызнула земля. Капитан выстрочил по стрелкам все, что оставалось в лете, бросил бесполезный пулемет и — перекатился за вал…
Километр. Именно столько — ни больше, ни меньше отделяет смерть от жизни. Километр — сейчас жизнь изменяется в метрах…
Петляя, капитан уже не пытался прицельно стрелять в преследователей — не стреляли и по нему. За спиной раздавалось гиканье, гортанные крики "Аллаху Акбар", выстрелы — но пули не свистели рядом — стреляли в воздух, чтобы напугать. Петров Попейвода петлял как заяц, с каждым шагом приближаясь к деревьям. Мотор машины — сытое, с каждым метром приближающееся урчание — а вот это уже опасно…
Не оборачиваясь, капитан выстрелил — просто чтобы тормознуть преследователей хоть на пару секунд — на удивление попал, хотя и не целился. Злобный крик ярости и боли — и снова застучали несколько винтовок, стреляли уже в него, стараясь попасть по ногам. Каменистая земля будто кипела под ногами, мотор машины урчал все ближе, свет фар распарывал ночь.
С машиной надо что-то делать…
Капитан кувыркнулся, разворачиваясь к преследователям спиной, вскидывая автомат, успел удивиться, что машина намного ближе, чем он думал, вскинул автомат, целясь поверх ослепительного света фар — и вдруг провалился, разом провалился в ослепительную тьму…
Сначала была боль… Какая-то тупая, ноющая боль, как будто сильно ударился головой о камень. Боль взрывалась перед глазами звездами — желтые жирные, сияющие точки перед глазами набухали и лопали, взрываясь фейерверком боли. Сашка не раз падал с коня, один раз больше десяти метров кувыркался по каменистому холму — но такого он не припомнит…
Спокойно…
Первым делом, Сашка попытался пошевелить пальцами ног — и с восторгом почувствовал, что ноги выполняют команду. Потом руки — оказались целыми и они. А вот голова… пошевелившись, он до крови прикусил губу, чтобы не застонать.
Только сейчас он осознал, что правое ухо как будто горит огнем, и весь воротник и плечо рубашки справа промокли. Промокли от крови…
То, что он наклонился за новым магазином, его и спасло. Снайпер не смог взять правильную поправку на такое расстояние, да еще и ночью — и промахнулся. Почти — промахнулся…
Черт…
Пулемет молчал. Сашка друг понял, что пулемет молчит. И защищаться — некому.
Кроме него.
Подтянувшись, он пополз к пулемету — всего-то два метра, но на них ушло больше минуты. По пути он отпихнул что-то с дороги, стараясь не нашуметь.
Коршуна смерть настигла, когда он менял ленту — захлопнул крышку ствольной коробки и умер — пуля попала прямо в голову. Сейчас он навалился на задравший в небо ствол пулемет, обхватил его руками, будто ища в этом спасения. Рядом лежал еще кто-то.
Суки…
Только сейчас, Сашка услышал голоса — говорил один человек, негромко, но внятно. Говорил — по-русски…
— Вставай, русский! Не прикидывайся, вставай!
Кто-то сильно пнул в бок, стараясь выместить накопленную злобу, искры боли вспыхнули перед глазами…
— Назад! Назад, сказал!
Капитан понял, что прикидываться кем-то — бессмысленно. Тот, кто говорил по-русски — он и есть самый опасный из всех. В его голосе — хрипловатом, уверенном — проскальзывала непоколебимая уверенность в себе и привычка командовать. Такой голос обычно вырабатывают военные из комсостава — ротные, комбаты, их замки…
Капитан, морщась от боли — болела голова, в теле была какая-то странная, отстраненная легкость — начал переворачиваться…
— За оружие не хватайся, казак! Разговор есть!
Капитан перевернулся на спину, оглядел кругом стоящих вокруг него людей. Тот, кто говорил по-русски, позицию выбрал грамотнее всех — со стороны головы.
— Чем это меня?
— Светошоковой гранатой. Здорово, правда…
Мишка…
— Не переживай, пулеметчиков твоих уже в живых нет. Я хорошо стреляю. Правда и они тоже — в голосе того, кто говорил по-русски, бесстрастном, академически правильном и четком, проскользнула нотка уважения
— Ты…
— Я тот, кто предлагает тебе работу, казак. Русских здесь больше не будет. Но такие люди как ты нам нужны.
— Псу шелудивому предложи…
Они стояли — всего метрах в ста, неправильным кругом, окружив что-то — или кого-то на земле. Правее от них догорала машина, дул легкий ветерок, все также блекло светились облака — а эти люди стояли, черные, недвижимые — и Сашке показалось, что они — демоны, проводящие какой-то дьявольский ритуал. Их было много — а он был один, он даже не был казаком, просто пацаном, попавшим волею судьбы в мясорубку, потерявшим дом и друзей.
