Перед самым обедом из «вороньего гнезда» донеслось приятное известие:

— Вижу мачты впереди!

Караван из десятка торговых судов шел севернее нас и примерно таким же курсом, немного полнее к ветру. Через два часа, когда дистанция сократилась до двух миль, я с удивлением обнаружил, что в составе каравана оба мои брига. Они шли впереди. Надеюсь, командуют обоими старые капитаны, подобранные и проинструктированные мной. Им приказано в случае нападения удирать, используя преимущество в скорости, за чужие суда не подписываться ин в коем случае, помогать только друг другу. Как догадываюсь, сейчас они точно исполняют мои инструкции.

Я выбрал самый большой флейт водоизмещением тонн семьсот и повел шхуну на него. Судно было французской постройки, хотя и по голландским чертежам. Голландцы делают добротные, надежные суда, а французы добавляют в их проекты красоту, «элегантность». Догнали мы жертву после захода солнца. Ядра из наших погонных пушек наделали в его парусах дырок, значительно убавив его ход. Флейт остался с нами один на один. Все остальные суда каравана воспользовались своим преимуществом в скорости, а мои бриги настолько, что были еле видны. Когда дистанция сократилась до половины кабельтова, и стало понятно, что через несколько минут я поставлю шхуну бортом к их борту, на корму вышел капитана и помахал белой тряпкой. Через пару минут белый флаг поднялся и на бизань-мачте, после чего французские матросы начали убирать паруса, чтобы судно легло в дрейф.

— Опустить паруса! — приказал и я. — Абордажной команде спустить катер на воду и привезти капитана и офицеров с приза!

Капитану было за пятьдесят. Седые длинные волосы завязаны сзади черной ленточкой в конский хвост. Лицо так изрезано морщинами, что нос еще можно угадать, а вот рот — нет. Серые глаза смотрели на меня без эмоций и интереса, будто капитан уже сотни раз попадал в плен к пиратам, перестав этому удивляться.

— Кому принадлежит судно? — первым делом поинтересовался я.

— Губернатору Нанта Батисту де Буажурдену, сеньору де Буэр, и двум купцам, сеньор виконт, — ответил он.

— Откуда ты меня знаешь? — удивился я.

— Кто вас не знает в Нанте?! — произнес он. — С нами шли два ваших судна.

— Да, я видел. Они правильно выполнили мои инструкции, — сказал я.

— На таком быстроходном судне, как ваши, и я бы выполнил инструкции судовладельцев, а на этом от вас не убежишь, — пожаловался капитан.

— Какой груз везешь? — спросил я.

— Обычный: снизу сахар, сверху табак и немного какао, — ответил он. — Советую отпустить нас. Господину губернатору очень не понравится, если вызахватите его судно.

— Можно подумать, что он на моем месте отпустил бы! — хмыкнув, сказал я. — Я на службе у испанского короля, который не простит мне, если отпущу вражеское судно. Так и передай губернатору.

— Обязательно передам, — заверил капитан.

Поскольку он не являлся судовладельцем, откупиться, выдав вексель на судно и груз, не мог. Придется гнать приз в испанский порт. Пиренейский полуостров ближе, но на нем цены на такие товары очень низкие. В испанских Нидерландах цены выше, но туда дальше и опасней, можно остаться без добычи. Я все-таки решил рискнуть, потому что уже началась осень. Пора возвращаться в Роттердам на зимние квартиры.

В Ла-Манше был шанс нарваться на французских коллег, которые частенько орудубт там целыми флотами. Тихоходный флейт не смог бы от них убежать, а я не смог бы его защитить от нескольких вражеских судов. Поэтому повел приз в обход Ирландии и Англии, где вероятность встретиться с конкурентами была минимальна. Оба судна крепкие, к штормам привычные. У обоих больших островов было много бухт и небольших островов, где можно спрятаться и переждать непогоду. По пути нам попадались только рыбаки и небольшие купцы-каботажники. Все английские военные корабли сейчас в Ла-Манше безуспешно борются с корсарами и ждут слабый французский флот чтобы еще раз показать себя героями.

За пять недель мы обогнули Великобританию, пересекли Северное море с севера на юг, добрались до порта Антверпен, где встали на якорь на реке напротив того места, где я когда-то выгружал пушки. Экипаж приза сразу перевезли на берег и отпустили. Я передал с капитаном письма жене и тестю.

Приплывший на лодке таможенник — мужчина лет тридцати, невозмутимый и рассудительсный — узнав, что это приз, что пошлину взять не получится, сразу убрался восвояси, пообещав сообщить о нас, кому следует. Кому следовало оказался чиновником из городской управы, примерно такого же возраста и такой же невозмутимый и рассудительный, как таможенник. Он забрал грузовые документы приза и пообещал, что передаст их, кому надо. На следующий день появился третий чиновник, чуть старше, около сорока, но тоже невозмутимый и рассудительный, который сообщил, что оценку судна проведет через день четертый чиновник, а пятый на следующей неделе укажет, где выгрузить все, что будет продано с аукциона, который проконтролирует шестой, а седьмой рассчитается с нами. Обманул, гад! Рассчитал нас чиновник из второго десятка. Какой точно, не могу сказать, потому что сбился со счета. У меня сложилось впечталение, что фламандские чиновники — результат скрещивания испанских и французских, причем отбор был отрицательный.

В итоге мы застряли в Антверпене на полтора месяца, до начала декабря. Никто из экипажа не роптал, потому что на одну долю за этот приз вышло по тысяче двести сорок четыре испанских песо (талеро) или три тысячи семьсот тридцать два голландских гульдена. Окнчательный рассчет за все призы я произвел в Роттердаме, учтя там векселя. Мои матросы стали стали так богаты, что некоторые даже купили себе обувь. Они бросились избавляться от тяжкого бремени денег, кто как умел. Благоразумная Кристиана Виссер позаботилась о приданном — купила ферму в своей деревне, сдала ее в аренду, а сама осталась служить мне. Надеется, наверное, что следующий год окажется не менее удачным.

Шхуну разгрузили и поставили в сухой док на ремонт. Остатки солонины и кальвадоса перевезли на склад. Туда же поставили и бочки с соленой селедкой, которые я прикупил, пользуясь низкой ценой на рыбу в начале зимы. К весне подоражает раза в полтора. В Голландии я становлюсь предельно мелочным, чтобы не выделяться. Попал в голландскую стаю — лай не лай, а копейки считай.

Перед Рождеством я получил письма от жены и тестя. Оба призывали меня срочно приехать в Нант для согласования вопроса о выплате компенсации за фрегат. Мол, вопрос с дуэлью замят, а без меня деньги не заплатят. Как именно и почему забыта дуэль, упомянуть забыли оба. Может быть, я перестраховывался, но жизненный опыт подсказывал, что во французскую тюрьму попасть легче, чем выбраться из нее, особенно если еще и губернатор Нанта чертовски зол на тебя. Это при условии, что не окажешься на плахе. Объяснять это родственникам я не счел нужным. Они или настолько глупы, что не умеют просчитать на ход вперед, или, что вероятнее, готовы пожертвовать мной за три миллиона ливров. Даже представил, как за их спинами стоял губернатор Нанта Батист де Буажурден, сеньор де Буэр, и диктовал эти письма. Поэтому написал обоим, что нахожусь сейчас на службе у испанского короля и не имею возможности уехать надолго, что мой контракт заканчивается в начале июля, тогда и вернусь домой. Письма просто сочились моей радостью, что про дуэль забыли, что могу наконец-то вернуться домой, в лоно семьи. Пусть думают, что я так же глуп, как они хитры.

На самом деле я пришел к выводу, что Александру де Кофлану, виконту де Донж, пора умереть для своей нынешней семьи и французских властей. Мне надо было исчезнуть из Западной Европы на пару лет. Корсарский патент продлевать не буду, потому что, захватывая французские суда, обязательно засвечусь. Можно было податься в Америку, но там пришлось бы расстаться со шхуной, иначе бы рано или поздно попал на глаза какому-нибудь французу, который узнает меня и сообщит жене в Нант. Я решил сплавать в Ост-Индию и посмотреть, что там сейчас твориться, и заодно заработать немного денег. В Роттердаме есть представительство голландской Ост-Индской компании. Я как бы случайно познакомился с одним из ее сотрудников, который, как и большинство голландцев, очень любил выпить на халяву. Он и рассказал мне, что везут туда и обратно. Про торговлю с Испанией или Швецией вряд ли бы стал болтать, а вот про Ост-Индию — запросто, потому что уверен, что я туда никогда не доберусь, хотя морские карты и лоции тех районов, пусть и плохонькие, есть в свободной продаже. От него я узнал, что у западноевропейцев негласный договор между собой: не продавать азиатам огнестрельное оружие, особенно пушки, потому что рано или поздно оно будет повернуто против продавцов. Как следствие, цены на мушкеты и пушки в Китае и Японии зашкаливают. Мне интересы европейских государств и компаний были по барабану, задерживаться на Дальнем Востоке надолго не собирался, а вот солидная прибыль не помешает. Поэтому я решил отправиться в Лондон и накупить пушек, мушкетов и пороха якобы для московского царя и отвезти их китайцам, японцам или тому, кто заплатит больше. Разберемся на месте.