В то же время и члены моего экипажа начали проникаться китайской культурой и, как следствие, каждый день обтираться влажными полотенцами. Так понимаю, Китай производил на них такое же впечатление, как Западная Европа на русских в конце двадцатого века. Казалось, что там все прекрасно, а дома наоборот. Только со временем начинаешь понимать, что это тихое прозябание умирающего, сладкий аромат гниения. Скоро в Китай вломятся варвары-западноевропейцы и на много лет завоюют его, как через триста лет к ним самим, одряхлевшим к тому времени, вломятся варвары-арабы и сделают то же самое. А потом к арабам придут китайцы…

В середине ноября прискакал гонец с приказом двигаться к Пекину, где собирается армия, чтобы отправиться в поход. По сведениям разведки правитель Джунгарии Галдан-Бошогту собирается прорваться к Тибету и поднять там восстание. Поведет армию из столицы сам Сын Солнца. Вторая армия будет сформирована в Маньчжурии и присоединится к нам уже на вражеской территории.

Потратив неделю на сборы, мы двинулись в путь. Дороги рядом с Пекином в хорошем состоянии. Через каждые примерно двадцать пять километров находится почтовая станция. Может быть, такое расстояние между станциями, которое торговый караван проходит за день, разошлось отсюда по всему миру вместе с китайским шелком, а может быть, пришло сюда, как и в Европу, из Междуречья. В деревнях, через которые мы проходили, все население вываливало из дворов и молча пялилось на нас. Возле некоторых домов стояли низкие широкогорлые кувшины, чтобы любой прохожий мог справить в них нужду. Поля требуют удобрений, а скота мало, поэтому используют то, что производят люди. В городах Донбасса те, кто жил в своих домах, осенью тоже перекапывали огороды и заливали в междурядья удобрения из выгребной ямы. Добирались мы до Пекина четыре дня. В будущем на скоростном поезде я доезжал за двадцать пять минут.

В столицу нас не пустили. Приказали пройти километров двенадцать по дороге, ведущей на северо-запад, где и расположиться на холмах, поросших низким кустарником. Мои солдаты первым делом извели весь кустарник, чтобы не мешал, и заодно обеспечили себя топливом для костров. Стояли там шесть дней. Затем двинулись дальше двумя колоннами. Как мне сказали, с этой стороны идет около полумиллиона солдат и еще тысяч триста наступают со стороны Маньчжурии. Это при том, что у врага от силы тысяч пятьдесят, причем количество постоянно сокращается из-за предательства ханов. Пять лет назад превосходящая в пять раз китайская армия так и не смогла в четырехдневной битве справиться с монголами под командованием Галдана-Бошогту, который превосходно использовал огнестрельное оружие и особенно пушки. На этот раз превосходство будет в двадцать раз, поэтому шансов проиграть у китайской армии будут еще больше. История подсказывает, что огромные, набранные из разных народов, плохо управляемые и мало мотивированные армии обычно проигрывают небольшим, хорошо организованным и стоящим перед выбором «победа или смерть».

Мой полк двигался почти в конце левой колонны, которую называют Западной армией. Командует армией Бе Фянг с буфаном единорог. Впереди нас шла пехота, поднимая клубы рыжеватой пыли, и первый драгунский полк под командованием Лан Таня. Среди китайских пехотинцев очень мало мушкетеров, большую часть составляют пикинеры и арбалетчики. За нами двигалась артиллерия разных калибров, включая двадцатичетырехфунтовые пушки, которые тащили по три пары волов. Зачем они будут нужны, если у противника нет крепостей, Лан Тань не смог мне объяснить. Мол, это не нашего ума дело. За пушками тянулся обоз, очень длинный, растянувшийся на многие километры.

Частенько дул ветер с пустыни Гоби, добавляя свою пыль, более ядреную, что ли. Я по примеру ковбоев закрывал лицо шейным платком. К вечеру нижняя часть лица оставалась чистой, светлой, а верхняя, незащищенная, была покрыта толстым слоем красноватой, из-за чего напоминал самому себе индейца. По слухам, император Канси следовал в правой колонне или Центральной армии. Я его не видел. Меня предупредили, что без приглашения лучше не приближаться. Стража может проявить излишнее рвение. Говорят, правитель Поднебесной едет в огромной повозке, у которой по дюжине колес с каждой стороны, и тащат ее две упряжки волов, по три пары в каждой. Наверное, отправился на войну с десятком наложниц и прочими, необходимыми на войне людьми и предметами обихода. Интересно, оружие не забыл? Или ему на месте выдадут, чтобы случайно не поранился в пути?

Впрочем, мне тоже грех жаловаться. В полковом обозе едет в кибитке Кристиана Виссер. Она решила, что, если останется в Тяньцзине, перестанет получать жалованье. И еще ей кто-то рассказал, что будут богатые трофеи. Бессребренная голландская душа не могла пройти мимо такого искушения.

На третий день вышли за пределы Великой китайской стены. Она сложена из утрамбованной глины и укреплена каменными плитами и необожженными кирпичами. Высотой семь с половиной, шириной внизу шесть с половиной, а вверху — пять с половиной метров. Зубцы только на внешней стороне. Ворота в двухъярусной башне, возле которой небольшой полевой лагерь, обнесенный рвом и валом. И стены, и башню давно не ремонтировали. В будущем я ездил сюда на экскурсию. Может быть, именно на этот участок, как самый ближний к Пекину, но сейчас не узнал. В будущем Великая китайская стена будет выглядеть намного лучше. Такое впечатление, что она состаривается и разрушается из будущего в прошлое, а не наоборот.

На подходе к пустыне Гоби мы застряли. Причиной был снегопад. Как я понял, в нынешнем Китае, как и в двадцатом веке в России, снег выпадает так же неожиданно, особенно в середине зимы. Наверное, его ждали месяца через два, иначе бы не шли в поход. Мой полк как раз остановился на ночь в ложбине между двумя холмами, поросшими хилыми деревьями, когда повалил снег, густой и тяжелый. Иногда мне казалось, что слышу, как ударяются о землю снежинки. Такие отборные я даже в России не видел. Они падали медленно, как бы с неохотой, и почти без перерывов трое суток. Когда снегопад прекратился, вокруг нас был типичный российский пейзаж — всё под толстым белым одеялом, чистое и торжественное. Наверное, такие пейзажи и навели китайцев на мысль, что белый цвет — цвет траура.

Дорогу впереди завалило. В некоторых местах сугробы были по грудь моим воинам. Подразделения впереди нас стояли на месте, и я не рвался в путь. Мои воины протоптали тропинки к деревьям на склонах и принялись рубить и пилить с ожесточением. Впереди пустыня Гоби с сильными ветрами, а топлива там нет.

К полудню от подразделения к подразделению передали приказ императора становиться лагерем на неопределенный срок и экономить еду. Я приказал перенести наши шатры, которые стояли возле дороги, на южный склон впадины, где деревья были выше и толще и росли гуще. Зимой главное — не замерзнуть. В каждом шатре по жаровне. Маловато, конечно, но лучше, чем ничего. После сформировал несколько небольших отрядов, чтобы, начиная со следующего утра, ходили на охоту. Кто его знает, как нас будут снабжать?! Командир должен предполагать худшее и надеяться на лучшее — и, глядишь, выпадет средний вариант.

Оттепель началась в середине февраля. Задул южный ветер и за несколько дней растопил снег почти везде, только в затененных впадинах остался. Еще никогда я так не радовался приходу весны. Не скажу, что уж очень тяжело жилось в этом лагере. Шатер у меня был меньше, чем у солдат, а жаровня такая же, поэтому отапливала лучше. Тем более, что у меня под боком была биологическая грелка по имени Кристиана, которую от безделья растянуло на секс. В промежутках между утехами, она готовила мне глинтвейн и зеленый чай. Черный чай, который китайцы сейчас почему-то называют красным, пока редкость.

Иногда я ездил на охоту. Приходилось удаляться от лагеря километров на двадцать, потому что рядом с ним всю живность быстро выбили. Особых проблем с питанием не было, потому что снабженцы быстро наладили доставку продуктов и фуража, но свежее мясо вкуснее. Я заставлял солдат пить отвар их хвои, поэтому больных цингой среди них не было, а вот у соседей-пехотинцев заболели несколько человек, после чего последовали нашему примеру.