Мои полки, спешенные, простояли всю ночь позади апрошей полковника Федора Балка, рядом с его пехотинцами. Ночь была светлая, мы хорошо видели шведских солдат на крепостных стенах, а они нас. Если дадут команду, мы пойдем на штурм и начнем убивать их, совершенно незнакомых нам людей, которые ни в чем передо мной и моими солдатами не провинились. Шведы будут взаимно вежливы. Под утро некоторые наши солдаты, заснув, падали на своих товарищей, что вызывало ругань одних и смех других. Время от времени по моему приказу драгуны громко орали, изображая атаку и чтобы стряхнуть сонливость. Впрочем, большинству не давали заснуть звуки рубилова на берегу реки. Судя по интенсивности стрельбы, взрывам гранат, грохоту легких пушек и мату-перемату на двух языках, дрались там жестоко.

К рассвету звуки боя начали перемещаться вглубь города, и на крепостных стенах уменьшилось количество солдат. Нам бы сейчас воспользоваться этим, пойти на штурм, но приказа не было, а проявлять инициативу я не хотел. Зачем губить драгунов?! Я к ним привык, а они — ко мне. Выслуживаться мне тоже нет резона. И так получил больше, чем хотел.

Часов около шести я услышал в городе бой барабана. Отбивал он капитуляцию. Правда, не долго. Через несколько минут застучал второй и тоже быстро заглох. Затем нужная мелодия была исполнена трубачом. После чего стрельба начала затихать, а потом и вовсе прекратилась.

— Без нас справились, — сделал я вывод.

— Жаль! — искренне произнес полковник Федор Балк.

Ночью он, чтобы скоротать время, рассказал мне, что Марта Скавронская какое-то время была его служанкой, а теперь царю угождает. Мол, именно из-за этого, а не из-за блудливой свояченицы, полковник теперь в опале.

— Гордись! Скоро будешь хвастаться, что тебе прислуживала царица! — шутливо произнес я.

— Думаешь, государь женится на ней?! — не поверил Федор Балк.

— А почему нет?! Он обожает простое и вульгарное, а кого еще проще и вульгарнее можно найти?! — сказал я.

Будущую императрицу я не видел. Говорят, коренаста, некрасива, намалевана и с неистребимыми ухватками служанки. Можно вывезти девушку из чухонской деревни, но нельзя вывезти чухонскую деревню из девушки.

Оставшихся в живых три с лишним тысячи шведских солдат вместе с семьями разделили на три части и отправили в Выборг, Ревель и Ригу. Без знамен, литавр и пушек, но с провиантом на месяц. Оружие разрешили иметь только одной роте в каждой колонне, причем отобрали у них хорошее и дали плохое — ответ на подобный поступок шведов после победы над нашими под Нарвой. При этом Петр Первый раздолбал генерал-фельдмаршала Шереметева за быстрое подписание и такие легкие условия капитуляции.

— Мы бы и так захватили крепость, оставалось немного нажать! — возмущался царь.

Так понимаю, преклонением перед шведами Петр Первый переболел, больше не будет отпускать с оружием и пулями во рту. Комендант генерал-майор Карл-Густав Шютте поехал с царем и нашим войском к Нарве. Вроде бы не пленником, но под присмотром, без своей воли. Комендантом Дерпта был назначен полковник Федор Балк. Не зря он промолчал, кто выбрал правильное место для апрошей.

Гарнизоны Нарвы и Ивангорода насчитывали вместе четыре с половиной тысячи человек при пятистах шестидесяти пушках. Комендантом был все тот же Рудольф Горн, ставший генерал-майором, благодаря той победе над русскими. К моменту нашего прихода к городу, там уже стояла большая армия под командованием генерал-фельдмаршал-лейтенанта Георга Огильви, потомка древнего шотландского рода, но теперь подданного Священной Римской империи. Его только в этом году переманили на русскую службу, пообещав платить семь тысяч рублей в год.

Кстати, рубль перестал быть счетной единицей, а превратился в серебряную монету одного веса с талером и равную ста копейкам. На аверсе был портрет Петра Первого, а на реверсе — двуглавый орел. В детстве я мечтал раздобыть такую монету. В соседнем доме жил нумизмат, который обещал дать за нее офицерский кожаный ремень — мечту всех пацанов Донбасса. Увы, мечта осуществилась тогда, когда ремни мне нужны были генеральские.

Наши уже успели перехитрить шведов, изобразив колонну генерал-майора Шлиппенбаха, идущего на помощь осажденным, и перебив человек триста, а затем вышли навстречу ему и разбили вдрызг. Шлиппенбах сумел удрать только с парой сотен всадников. Но осада продвигалась плохо. Ждали осадные пушки, часть которых мы и доставили. Остальные прибыли из Санкт-Петербурга. Их сперва везли к Выборгу, а потом развернули к Нарве. Обстрел начали в воскресенье тридцатого июля. Били из сорока пушек большого калибра и двадцати четырех мортир в основном по бастионам «Гонор» («Честь») и «Виктория» («Победа») и Ивангороду. При выборе мест обстрелов пользовались добытыми мною чертежами. У бастионов высокие и мощные, толщиной три метра, передние стены, внутри которых находятся сводчатые тоннели и двухэтажные казематы, свет в которые попадал черед проемы в стене расположенные через семь метров и служащие для ведения огня. Фасы длинные, а фланки короткие. Куртины тоже короткие, а перед ними через сухой ров широкие равелины — сооружения треугольной формы в промежутках между бастионами, для их поддержки перекрестным огнем. Они на метра полтора были ниже крепостных стен. Равелин между «Гонором» и «Викторией» не был закончен. Наверное, это была одна из причин, по которой эти два бастиона выбрали для обстрела и последующего штурма. Почти каждый день нашей армии подвозили дополнительные осадные пушки и мортиры, которые использовали против других бастионов. В городе каждый день вспыхивали пожары. Однажды взорвался цейхгауз.

На следующее воскресенье в десять часов утра, когда царь был на литургии, фас бастиона «Гонор» осел, земляной бруствер свалился в ров, засыпав часть его. Петр Первый счел это божьим предзнаменованием.

— Разрушили бастион «Честь» — падет и честь крепости! — решил он.

После полудня генерал-фельдмаршал-лейтенант Огильви послал к коменданту Нарвы переговорщика — бывшего коменданта Дерпта полковника Шютте. Шведам предложили почетные условия сдачи. Генерал-майор Горн, так понимаю, решил повторить свой подвиг и заслужить следующий чин, потому что ответ дал только на следующий день и не просто отклонил предложение, а еще, мягко выражаясь, пообещал отыметь нас так же, как и четыре года назад. Видели бы вы лицо Петра Первого, когда ему передали эти слова! В последнее время тик у царя случался все реже, но в этом случае щека дергалась так, что я, знавший, чем закончится осада, но не знавший судьбу коменданта, пожелал генерал-майору Горну погибнуть в бою.

Во вторник, на девятый день обстрелов, царь собрал в шатре командующего Огильви всех генералов и полковников. На повестке был всего один вопрос: когда штурмовать Нарву? К тому времени наши артиллеристы пробили брешь и в «Виктории». Первыми мнение высказывали полковники, как самые низшие по званию. Начали с последних из присутствующих, получивших этот чин — Магнуса фон Неттельгорста и Семена Кропотова. Я уже обсуждал с ними осаду города, высказал предположение, что пришло время штурмовать крепость.

— Пора атаковать! — коротко из-за не очень хорошего знания русского языка и бодро из-за склонности еще с боцманских времен к силовому решению любого вопроса рявкает полковник Магнус Неттельгорст.

— Два бастиона уже порядком разрушили, можно штурмом взять их и прорваться в город, — более подробно высказывает ту же мысль полковник Семен Кропотов.

Остальные полковники своими словами показали, что тоже не трусы.

Когда дело дошло до самого свежего из генералов, я сказал:

— Не помешает, если и с других сторон будут атаковать, точнее, изображать атаку, чтобы враг не перебросил все силу в одно место, к этим двум бастионам. Желательно было бы нанести и отвлекающий удар где-нибудь еще. Шведы наверняка предполагают, что нападем мы именно на разрушенные бастионы, подтянули туда солдат, сняв их с других направлений. Даже если этот удар окажется нерезультативным, силы противника он на себя оттянет.