— Чему радуетесь? — интересуется он.

— Уже на два вопроса ответил правильно, — говорю я.

Экзаменатор сперва опешил, то ли догоняя услышанное, то ли поражаясь моей борзости, то ли два в одном, но посмотрел на меня по-другому, не как на одного из массы, а как на интересную или забавную личность.

Когда я готовился, он подсел ко мне, увидел на листе всего одну формулу линзы, списанную со шпаргалки, и спросил:

— За два правильных ответа могу поставить «удовлетворительно». Хватит?

— Вполне, — ответил я.

Вот и сейчас, стоя перед императором Канси, я решил проверить свою теорию.

— Или кто-то из его предков носил зеленую шапку, — выдвинул я другую версию.

В Европе женатые мужчины носят рога, а в Китае — зеленую шапку. Поэтому в Китае никогда не видел головной убор зеленого цвета. Разве что некультурному иностранцу подарят, чтобы ходил и радовал культурных китайцев.

Сын Неба соизволил улыбнуться и посмотрел на меня с еще большим интересом.

— Ты хорошо знаешь нашу культуру, — сказал он.

— Нельзя оставаться сухим, погрузившись в воду, — придумал я на ходу напыщенную сентенцию, которые так любят женщины и китайцы обоего пола.

Император оказался не хуже женщин и китайцев вместе взятых, кивнул легонько, соглашаясь со мной.

— Мне нужны такие иностранцы, — сделал он вывод. — Я возьму тебя на постоянную службу.

— Это большая честь для меня, но я не могу принять ее сейчас. У меня остались незавершенные дела на родине, долги, которые я, как знатный и честный человек, обязан вернуть. Я и так уже просрочил их, служа вам. Мы договаривались на два года, и я договор выполнил. Всему, что знаю и умею, я обучил Лан Таня, он справится в мое отсутствие, — сказал я и приготовился к худшему.

Императоры не привыкли слушать отказы, но и я не привык жить долго там, где надоело. Ладно бы война была, не скучал бы, а сидеть на берегу и заниматься всякой ерундой типа обучения солдат мне аж никак не тарахтело. Пообещаю ему все, что угодно, лишь бы выйти в море, а потом пусть поищет меня в Европе.

Император Канси оказался не глуп:

— Я отпущу тебя домой, как обещал, но, если надумаешь вернуться, возьму на службу. И тебя, и всех хороших специалистов, которых привезешь с собой.

— Рал буду служить такому мудрому правителю! — искренне произнес я.

Император шевельнул правой рукой, после чего к нему подошел и согнулся в поклоне Вэнь Да.

Выслушав произнесенную шепотом инструкцию, евнух кивнул, подтверждая, что все понял. Спустившись с помоста, Вэнь Да жестом подозвал двух слуг и шепотом отдал приказы. Те сразу отправились к большим, покрытым тусклым красным лаком сундукам, которые стояли в углу возле помоста. Видимо, все было приготовлено заранее, причем в нескольких вариантах и, наверное, не только для нас с Лан Танем. Один слуга вручил мне шелковый халат, аккуратно сложенный так, что сверху был буфан лев, а второй слуга — такой же, но с буфаном единорог, Лан Таню.

Выслушав слова благодарности, Сын Неба пообещал мне:

— Остальные подарки привезут на твою джонку.

Когда мы вышли из дома на колесах и миновали все три кольца охраны, Лан Тань облегченно выдохнул, вытер рукавом мокрый от пота лоб и произнес откровенно:

— Я был уверен, что меня казнят вместе с тобой за наглость.

— Наглость — это удел проигравших, а у победителей называется дерзостью, — выдал я следующую сентенцию.

Еще пара лет в Китае — и я начну говорить афоризмами.

Император Канси свое слово сдержал, подтвердив тем самым, что маньчжуры — неполноценные китайцы. Для китайца не вернуть долг — это святое. В Европе человек, не вернувший вовремя долг, распростился бы с хорошей деловой репутацией (аналог китайской потере лица) навсегда, а в Китае это в порядке вещей даже в двадцать первом веке. Моя китайская подруга даже прочитала мне лекцию, как надо выдавливать долг без физического насилия. Оказывается, это целая наука. В Европе, включая Россию, народ необразованный, поэтому тупо выбивает долг битами или другими подручными предметами. На борт моего судна были доставлены шкатулка и сундук из черного дерева, украшенные затейливой резьбой, позолотой и с золотыми ручками, и большой ящик, сработанный из тонких бамбуковых палочек. Шкатулка была наполнена изумрудно-зелеными, полупрозрачными, ювелирными жадеитами, которые здесь очень высоко ценятся, порой дороже бриллиантов. В сундуке лежали золотые слитки, напоминающие конские копыта, из которых, судя по весу, можно будет изготовить примерно полторы тысячи французских луидоров (пятнадцать тысяч ливров). В ящике хранилась фарфоровая посуда, восемь наборов из восьми предметов. Шелковые ткани привезли на двуколках с высокими колесами. На одной — для меня и еще на пяти — зарплата членов экипажа. Сопровождавший их чиновник с буфаном цапля лично выдал каждому его долю, громко выкрикивая исковерканные на китайский лад имена. Матросы весело смеялись. Каждый почувствовал себя сказочно богатым. Осталось довезти это богатство до дома.

Продуктами на переход нас снабдили сверх меры. Часть пришлось сложить на палубе, потому что трюма, кладовые и даже каюты были забиты. В придачу мне выдали письмо императора Канси к «мэру» Кантона и других китайских портов, если вдруг занесет нас туда нелегкая, с приказом бесплатно пополнять наши запасы свежими продуктами и водой. Письмо было бессрочное, на иноземца (имярек), военачальника с буфаном лев. То есть, если я надумаю приплыть в Китай еще раз, то в любом порту меня будут встречать, как высокопоставленного военного на императорской службе, и снабжать всем необходимым.

В рейс снялись в конце декабря. Через день попали в шторм, который нас здорово потрепал и отнес к Корейскому полуострову. Оттуда добрались до Кантона, где простояли почти полтора месяца, меняя треснувшую фок-мачту. Местные корабелы предлагали поставить бамбуковую, но я предпочел сосну, которую неторопливые китайские чиновники нашли в горах черт знает где, судя по времени доставки. Рейд Кантона был заполнен европейскими судами: португальскими, голландскими, испанскими. Их капитаны приплывали ко мне в гости, чтобы узнать, почему меня обслуживают вне очереди и так, по их мнению, быстро? Я встречал их в шелковом халате с буфаном лев. Если при этом возле борта были сампаны с мелкими и не очень торговцами, все китайцы тут же начинали кланяться мне чуть ли не до воды и задирать цены еще выше. Впрочем, члены моего экипажа редко что покупали. Нам бесплатно привозили все, что закажу. Я даже поймал пару матросов на том, что перепродавали привезенное китайским торговцам.

Европейцы, узнав, что мы служили китайскому императору, были уверены, что трюм моего судна набит золотыми слитками, завернутыми в парчу. Как это вязалось со сравнительно небольшой осадкой, никто не задумывался. В очередной раз мне захотелось быть настолько богатым, как обо мне думают другие.

Вышли из Кантона за день до начала празднования китайского Нового года. Еще с двадцать первого века этот праздник мне запомнился тем, что никто не работает, даже те, кто на рабочих местах, и петард взрывают столько, что пороха хватило бы на локальный военный конфликт. Дул попутный северный ветер. Температура упала градусов до десяти тепла, что вогнало китайцев в тоску и приободрило моих моряков, уставших от жары. И потянулись длинные и однообразные дни в открытом море. Лишь однажды увидели «рекламную заставку» — испанский галеон, который шел со стороны Филиппин. У меня даже руки зачесались взять его на абордаж. Вот только, что потом делать с призом?! Гнать его в Европу долго и тяжко. Наши трюма забиты, сумеем забрать только золото и серебро, если они есть, в чем я сомневался. Здесь продать галеон с грузом по дешевке, наверное, можно, только надо знать, где и кому. На моих картах отмечены португальские, голландские и английские базы, но к пиратам они могут отнестись по-пиратски: нас повесить, а добычу забрать себе. И местные правители могут оказаться не лучше европейцев. Поэтому я решил не жадничать.