Я бывал в Кейптауне несколько раз. Частенько бункеровался здесь на рейде и трижды в порту стоял под погрузкой-выгрузкой. В Африке трудно найти работящих грузчиков, но кейптаунские давали фору всем. Продолжительные стоянки позволяли вдоволь погулять по городу. Можно было съездить на экскурсию на оба знаменитых мыса, но, по моему мнению, возможность плюнуть с самой южной или юго-западной точки Африки в место слияния двух океанов не стоила тех денег, которые запрашивали многочисленные турфирмы. Впрочем, и по городу гулять можно было только в дневное время и в центре. Заглядывать на окраины не советовал даже лоцман-негр. Говорят, Кейптаун в двадцать первом веке держал первое место в мире по изнасилованиям. Особенно счастливыми здесь были белые женщины. При апартеиде добиваться таких высоких результатов не удавалось. Поэтому апартеид считался злом.

Рейд Кейптауна плохо защищен от холодных южных ветров, внезапно налетающих из Антарктиды. Можно запросто быть выброшенным на берег. На всякий случай мы встали на два якоря. Когда маневрировали, возле судна вертелись несколько лодочек чернокожих продавцов, в основном женщин, но не приближались. Ждали разрешения Белого Вождя — представителя голландской Ост-Индской компании, которой принадлежало это поселение. Это был мужчина двадцати шести лет от роду, с загорелым лицом и старомодной светло-русой бородкой, одетый в темно-зеленый кафтан с расстегнутыми пуговицами, под которым была полотняная рубаха не первой свежести, и темно-коричневые штаны, которые я бы назвал кюлотами, если бы застегивались на пуговицы, но были подвязаны под коленями черными ленточками. Чулки отсутствовали. На босых ногах сабо, покрашенные в черный цвет. Голландец напомнил мне деревенского жителя, который, одевшись кое-как, но немного наряднее, чем обычно, вышел встречать гостя-горожанина.

Не представившись, он сразу высыпал ворох вопросов:

— Кто вы такие? Откуда и куда идете? Зачем сюда пожаловали?

— Русский посол. Иду из Московии в империю Цин (так сейчас называется Китай), — коротко молвил я на голландском языке, предоставив ему угадать ответ на третий вопрос.

— Из Московии? — удивленно переспросил представитель Ост-Индской компании.

Видимо, он что-то слышал о Московии. Я даже догадался по его удивлению, что именно.

— Да, — подтвердил я. — С поручением и подарками от моего царя к цинскому императору. У нас с его империей общая граница, но по суше добираться еще дольше и опаснее.

— У вас там очень холодно, — поделился он знаниями о Московии.

— И медведи по улицам ходят, поэтому у каждого русского есть ручной медведь. Я своего дома оставил: жару плохо переносит, — выложил я то же, что рассказывал его потомкам в двадцать первом веке.

Что тогда, что сейчас мне верят. У голландцев с чувством юмора туговато. Особенно у чиновников. Как-то в аэропорту Амстердам таможенник спросил, нет ли у меня наркотиков?

— А у вас закончились? — задал я встречный вопрос — и часа два просидел в кутузке, пока за меня не поручился судовой агент, встречавший в аэропорту.

В семнадцатом веке еще нет слова наркотики, хотя сами они очень даже имеются, и за употребление их никто никого не преследует. Пока что каждый человек сам волен решать, от чего умереть: табака и алкоголя, или марихуаны и опия, или работы и семьи. Только начиная со второй половины двадцатого века, общество примется бороться за права индивидуума, лишив его многих прав.

— Долго будете стоять? — подозрительно поинтересовался представитель голландской Ост-Индской компании.

— Пополним запасы воды и продовольствия и сразу уйдем, — заверил я и сам поинтересовался: — Впереди нас шел голландский торговый караван. Он уже пошел дальше?

— Нет, не было его еще, — ответил голландец. — А он сильно вас опережал?

— Сказали, что на два дня, — ответил я. — Значит, мы его обогнали. Ждите на днях.

Одна из главных заповедей судоводителя: самый короткий путь не всегда самый быстрый

— Давно уже ждем, запаздывает, — признался представитель компании, после чего буркнул себе под нос слова прощания и спустился по штормтрапу в лодку.

Едва он отчалил, к обоим бортам рванули лодки туземцев, выдолбленные из ствола дерева. В каждой один-два человека, которые гребут двулопастными веслами. Все свободное место заполнено товарами. Видимо, тоже ждут караван. Привезли на продажу попросят, кур, яйца, копченое мясо, скорее всего, буйволов, а может, антилоп или зебр, фрукты и овощи. Я забрал все, предложив привезти еще. Нам предстоит долгий переход через Индийский океан по диагонали. В это время мои матросы, спустив на воду катер, погрузили в него пустые бочки и погребли к берегу за пресной водой.

Простояли в Кейптауне два дня. Пополнили запасы, помылись и постирались. Кто хотел, погулял по суше и попил пива в местной таверне. Кстати, местное пиво ничем не отличалось от производимого в Голландии и стоило примерно столько же. Я купил пять бочек на замену выпитому вину. Поскольку почти все члены экипажа были голландцы, замене обрадовались.

На третье утро я снялся с якорей, отсалютовал холостым выстрелом из погонной пушки и, пользуясь свежим южным ветром, повел шхуну на запад. Нам надо было отойти от материка, вырваться из сильного Южно-Экваториального течения, которое проходит вдоль его юго-восточного берега. После чего повернет на северо-восток, к Зондскому проливу между островами Суматра и Ява.

Остров Мадагаскар мы обогнули с юга. Меня предупредили в Кейптауне, что на западном берегу острова, где много удобных заливов и бухт, устроили свои базы флибустьеры, сбежавшие во время гонений из Карибского моря. К берегу мы подошли всего на пару часов, чтобы в речушке пополнить запасы пресной воды.

Следующая остановка была у острова Маврикий из архипелага Маскаренских островов. В будущем здесь будет одноименное государство, входящее в Британское содружество, а сейчас — небольшая португальская колония, домов тридцать-сорок. Завидев нас, обитатели ее убежали в лес, который будет вырублен их потомками. Наверное, приняли нас за пиратов. Купцы на таких маленьких судах пока сюда не заплывают. Остров окружает коралловый риф, карты у меня не было, поэтому я близко не приближался. Отправил катер, чтобы набрали воды. За все время после выхода из Кейптауна не было ни одного дождя. Здесь сейчас лето, сухой период.

Дальше начался просмотр многосерийного фильма «Океан». Смотреть его можно было, повернувшись в любую сторону. Шли медленно. Индийский океан — тихоня в сравнение с Тихим и Атлантическим. Шторма, за исключением южным районов возле Антарктиды, бывают редко. Ветра очень ленивые, как и население берегов этого океана. Днем кое-как дуют, а ночью отдыхают. Иногда встряхнутся, раздуются баллов до пяти-шести на два-три дня и опять стихнут. За время перехода до Зондского пролива был всего один непродолжительный дождь. Мы успели набрать воды во все освободившиеся бочки и даже заменить в нескольких старую, начавшую тухнуть, вонять.

Пролив разделяет два острова и соединяет два океана — Индийский и Тихий. Шириной около тринадцати миль, так что проход по проливу не сложный, если осадка маленькая. Глубины около двадцати метров. Когда я работал на крупнотоннажном балкере, проход в грузу по проливу был невозможен, приходилось огибать Яву или Суматру, смотря, как было ближе. В двадцать первом веке здесь будут иногда пошаливать местные пираты, нападая на моторных лодках на небольшие суда. Обгоняют жертву, между двумя лодками натягивают канат и останавливаются. Судно, проходя между лодками, цепляет канат, натягивает его — и обе лодки мигом оказываются прижатыми к его бортам. Забрасываются «кошки», абордажная партия быстро забирается на борт и отводит судно в тихую бухточку, где экипаж отправляют на экскурсию по дну ее. Судно вместе с грузом исчезало бесследно, а через некоторое время появлялось под другим названием и с другими документами и флагом. Возможно, и сейчас есть пираты, но опасаются нападать на европейские суда, потому что одного выстрела из трехфунтового фальконета картечью хватит, чтобы перебить всех в лодке. На всякий случай я не останавливался в проливе, лодки близко не подпускал и держал наготове по заряженной карронаде с каждого борта.