— Это тело слишком слабое, — с жалобной досадой сказала Каннон, — я умираю.

— Нет, — гаркнул я, кинув один из энергетических щупов к чакре жизни Каннон.

— Не трать силу, — слабым голосом сказала она, оттолкнув мою энергию.

Я почувствовал, как она отпустила поток, и луч разрушения тут же ослаб, став в два раза тоньше.

— Закрывай врата. Ты справишься сам. Я знаю. Надеюсь, мы еще увидимся, — руки Каннон ослабли, она как-то резко обмякла, повиснув на моей руке.

— Каннон! Не смей! — заорал я, встряхнув ее. Я разозлился на нее, решил, что она сдалась.

Но, переведя взгляд, увидел, что держу мертвое изувеченное излучением детское тело, и замолчал. Жизнь еще теплилась в ней, поблёскивая серебристыми тонкими нитями, но чакры уже свернулись в тугие пуговки и потускнели. Она иссякла. Чакры детского тела не справились с такой нагрузкой и не принимали больше энергию.

Поддерживая ее телекинезом, я опустил Каннон на землю, оглянулся на упавшего Маричира. Кто-то ещё был там внутри, я видел, как шевелятся тела, пытаются выбраться из золотого великана. Но никто из них мне больше не помогал.

Я перевел взгляд на врата. Луч разрушения становился все тоньше и тоньше. Нет, я должен закрыть врата. Даже если это будет стоять мне жизни — я их закрою.

Собрав остатки воли в кулак, я изо всех сил потянул шакти из всех ближайших источников, к которым мог дотянуться, и направил в посох. На регенерацию больше не отвлекался. Боли я не чувствовал, но ощущал, как лопается и слазит кожа, как капает кровь с кровоточащих ран. Тело и без моей помощи само пыталось заживить раны, восстановить внутренние органы, очистить кровь. Но для скорейшего восстановления мне нужна была вода. Тело стремительно обезвоживалась.

Мне удалось немного усилить и вновь расширить луч разрушения. Внезапно я почувствовал, как поток от одного из источников резко оборвался. Это могло значить только одно — я осушил этот источник до дна.

Зев портала полностью окутало энергией шивы, а его контуры запылали, будто были из раскалённой лавы. Я увидел, что края аномалии начали сжиматься к центру — врата закрывались. Я почувствовал облегчение, но расслабляться пока было рано.

В одиночку тянуть энергию оказалось невероятно сложно. Чакры еле крутились как заржавелый механизм, и мне то и дело приходилось их подталкивать усилием воли. Я прекрасно понимал, что долго так не выдержу. Но у меня еще оставались браслеты Мараны, и я потянулся к ним.

Я уже плохо соображал, перед глазами поплыла пелена, голова кружилась. Затряс головой, пытаясь прогнать подступающую тошноту. Энергии в браслетах оказалось слишком мало, не для посоха шивы. Надежду вселял, пусть и медленно, но все увереннее сужающийся портал.

Внезапно я понял, что падаю. Врата сузились до размеров небольшого окошка, но, кажется, закрыть я его уже не успею. Красное окно медленно уплывало из моего обзора, и как бы я не силился, больше я удерживать себя в воздухе не мог.

Толчок силы неожиданно подбросил меня вверх. И этот толчок отрезвил меня, заставил собраться. Я удивлённо посмотрел вниз.

— Я держу! Закончи то, что начал! — крикнул Сэдэо. Он едва стоял на трясущихся ногах, выглядел так ужасающе, что у меня к горлу подкатил ком. Но все же урджа-мастер продолжал держать меня в воздухе.

Единственная чакра, которая еще пусть и со скрипом, но работала — чакра жизни. Поэтому я выпускал шакти через нее.

Мне стало немного лучше, Сэдэо подпитывал энергией, регенерация чуть усилилась, остатки из браслетов Мараны потекли быстрее.

Еще немного поднажал, врата стянуло ещё больше, а затем они резко схлопнулись и луч разрушения, больше не натыкаясь на преграду, ударил в небо.

Все! Я закрыл их. Теперь нужно скорее выбираться отсюда и вытаскивать остальных. Нам всем срочно нужен целитель.

Сила Сэдэо как-то слишком резко исчезла, и я полетел вниз, успев задержать тело лишь у самой земли.

— Сэдэо! Ты как? — позвал я, вставая на ноги.

Сэдэо не отвечал.

Я только хотел направиться к нему, но внезапно позади что-то громыхнуло и дверь одного из металлических модулей шумно распахнулась. Оттуда выскочил мужик с красным, будто ошпаренным кипятком лицом, на нем был экзоскелет, в руках автомат, нацеленный на меня.

— Ты! Ты! — злобно зарычал он.

Голос я узнал, передо мной был генерал Гереро собственной персоной.

— Ты его закрыл! Ты все испортил, сукин сын!

— Вы сами все испортили, — холодно ответил я, мысленно выбив у него из рук автомат.

Гереро обдал меня взглядом полным жгучей ненависти. А после рухнул на колени, обессиленно опустив голову. Он затрясся, и мне показалось — он беззвучном рыдает, но Гереро внезапно выхватил откуда-то пистолет и выстрелил.

Я даже не понял, куда он попал. Пуля вошла где-то в районе живота, но я по-прежнему не чувствовал боли. И судя потому, что я еще на ногах — выживу.

С хладнокровием, не испытывая абсолютно никаких эмоций, я вывернул взглядом запястья Гереро, развернув дуло пистолета и уткнув его в красное лицо генерала. Я без раздумий стиснул его пальцы. Генерал выстрелил себе в лицо.

Гереро какое-то время смотрел на меня оставшимся глазом — на месте другого кровоточил след от пули под бровью — а после опрокинулся на спину.

Внутри модуля могли быть еще солдаты, но никто из них так и не решился выйти. Значит, умрут сами в этой консервной банке.

С безразличной отрешённостью я опустил глаза, осматривая живот. Нет, пуля попала выше, в грудь. Гереро целился в сердце и едва не попал. Мне снова повезло.

Энергия медленно возвращалась ко мне, чакры, правда, не восстанавливались. Работала только чакра жизни.

В этот раз я не потерял сознание, несмотря на то, что сил потратил и пропустил через себя колоссальное количество. Хотя мне очень бы сейчас хотелось провалиться в небытие. Не видеть то, что я сейчас видел.

Я стоял возле трупа Сэдэо, где-то за спиной лежало тело мертвой девочки, которое носила Каннон. Никаких чувств я не испытывал. Я пытался найти в себе сожаление, горечь, сострадание — но пусто! Будто бы вместе с болью я отключил и эмоции. А вероятно, так я и сделал. Эмоции тоже причиняют боль.

Я подал знак одному из боевых суриратов, взмахнув покрытой ожогами рукой.

Сурират мгновенно, подлетел и завис, готовясь принимать груз. Я, ковыляя подобно безмозглому механизму, совершенно бездумно принялся стаскивать мертвые и едва живые тела к подъёмному лучу.

С того времени, как мы закрыли врата, прошло пять дней. Мы смогли прогнать землян с Хемы. Но никакой радости от победы или каких-либо других позитивных чувств я не испытывал.

Единственное, что меня утешало — Карим сумел выжить. И не только выжить, он теперь активно шел на поправку. Я и сам приложил к этому немало сил. Каждый раз, как я заходил его проведать, — а делал я это так часто, что находился в его палате больше, чем в своей — вливал в него силу. Затем тянулся энергетическими щупами к ближайшему целителю и, отражая его дар, лечил Карима. И делал это до тех пор, пока не увидел, что он сам справляется.

Моя же регенерация была такой стремительной, что пугала не только целителей и врачей, которые пытались меня лечить, но и меня самого. Выжившие члены команды ещё валялись в койках, харкали кровью, страдали от тошноты и поноса, а я уже был на ногах. Ожоги на теле затягивались так резво, что с каждым часом я отмечал: они все меньше беспокоят, они затягиваются, а тех признаков лучевой болезни, как у остальных — у меня и вовсе не обнаружилось.

Не только моя регенерация пугала окружающих, но и моя сила. Все, кто был с нами в команде урджа и сварга уже успели растрепать всем на свете, что именно я закрыл врата и даже у Каннон нет такой силы, как у меня. И, как и полагается сплетням, переходя из уст в уста, они обрастали все новыми необычайными подробностями, а до меня доходили совсем уж невероятные слухи.