— Хорошо, что он сбежал, — вздохнула Тьяна, — все ведь еще может поменяться.

— Это так, миледи.　

— Пойдемте, эсс, — решила она, — незачем тут сидеть!　

Но, пожалуй, никогда еще она не поднималась по этой лестнице так медленно. Эсс Кален шел позади, приотстав на полшага. Люди, которые попадались навстречу, все были в трауре. Горничные в черных передниках и черных повязках на головах, у слуг-мужчин — черные банты на лацканах кафтанов. Тьяну слуги узнавали, хоть и не все, кланялись, смотрели, как на привидение. Неудивительно — она почти год не показывалась в Верхнем.　

Главный зал был заполнен, как на большом приеме. Всюду шуршал черный шелк дорогих платьев, черные кружева — много кружев, оборки и складки, сдержанно сверкали драгоценности. Драгоценностей было мало, и никаких бриллиантов и жемчуга, ничего яркого, но — черные агаты, немного рубинов, гранатов и изумрудов, по одному-два украшения к наряду — это уместно. Это было похоже, как если бы розы в саду все до одной перекрасить в черный цвет, драгоценности сошли бы за капли росы. В таком черном саду и роса не должна быть чистой и прозрачной, не должна сверкать…　

Вот платье Тьяны было из ряда вон неуместным, выделялось ярким пятном. Всюду — подносы, уставленные высокими стаканами с благородным гретским. Общее поминальное застолье, видимо, уже закончилось, но стол в соседнем зале был накрыт для запоздавших.　

Леди Овертина стояла довольно далеко, посреди зала, тоже в оборчато-черном, окруженная маленькой стайкой дам. Она издалека увидела Тьяну, посмотрела долгим взглядом, и двинулась навстречу. Они остановились друг напротив друга в одиночестве — только колдун за спиной Тьяны, и тот немного приотстал.　

— С возвращением. Тин, — холодно сказала Овертина, — хорошо, что вам удалось немного развеяться.

Герцогиня была ужасающе бледной и измученной, с синяками под глазами, мало кто назвал бы ее сейчас красавицей.　

— Мне так жаль, миледи, — выдохнула Тьяна, — лорд Кайрен как никто был достоин долгой жизни.　

Слезы потекли ее глаз сами, незаметно.　

— Но я никогда не поверю, что в этом повинен Валантен.　

— Ваши комнаты здесь готовы, Тин, — уронила герцогиня, — там черное платье. Прошу, переоденьтесь.　

Откуда-то сбоку подбежал низенький круглый человек в черном, с известной многим круглой серебряной эмблемой на плече — колдун-дознаватель.　

— Миледи! С вашего разрешения, я должен сначала поговорить с леди Айд!　

— Ну так поговорите, если должны! — раздраженно ответила Овертина и отвернулась, отступила, а эсс Кален, напротив, приблизился вплотную.　

— Я служу этой леди. Кален, первый уровень, — сообщил он.　

— Со всем уважением, миледи, нам будет проще беседовать, если вы не будете отвлекаться на советы посторонних, — сказал дознаватель.　

— Мне будет проще в его присутствии эсса Калена, — твердо возразила Тьяна, постаравшись взять себя в руки.　

— Как угодно, — круглый человек был недоволен, но не стал настаивать.　

Тьяна решила, что это хороший знак. Если бы люди из Тайного совета имели к ней серьезные претензии, то допрашивали бы с куда меньшими церемониями.　

— Это близко, миледи, — извиняющимся тоном сказал дознаватель, — я понимаю, вы устали, мы не будем долго докучать вам.　

Комната, куда они пришли… Тьяна невольно задержала дыхание. Это была та самая комната рядом с залом, где они когда-то с Валантеном болтали, танцевали, и он угощал ее вином. Комната, из которой можно было тайком смотреть на бал.　

— Пожалуйста, миледи, — кажется, дознаватель подвинул ей то самое кресло.　

Тогда Валантен стоял за ее спиной. Он стремился не показываться ей лишний раз на глаза… смешно.

Теперь за спинкой кресла встал эсс Кален.　

— Его величество обратил наше внимание, миледи, что дорожит вашей дружбой, и не хотел бы сомневаться в вашем добросердечии. Вам придется принести клятву на огне, это обычное дело.　

— Сколько угодно, эсс.　

Его величество, дорожит дружбой…　

Столько слов. Переходили бы скорее к делу. Зато почему-то вспомнились слова короля, год назад, в библиотеке: «Я ничего не отнимаю у своих друзей, маленькая леди. У меня их немного».　

Он дал понять, что выделяет ее, но она принадлежит его другу, а он ничего не отнимает у друзей. Да-да,　 это благородно, конечно.　

Он тогда еще ласково тронул ее за щеку, и смотрел с явной симпатией. «Моя улыбка королю ничего не значит», — сказала она несколько минут спустя Вилену Каридану.　

— Возьмите это, миледи, — дознаватель подал Тьяне какую-то деревяшку на шнурке.

— Пожалуйста, не надо, эсс. Я нервничаю, когда у меня заняты руки.　

Дознаватель неласково посмотрел на эсса Калена, а Тьяне улыбнулся немного кисло:　

— Пожалуйста, миледи, как угодно. Тогда — клятву. Повторяйте за мной.　

Он подал ей восковую свечу в чаше, та горела высоким и ярким пламенем. Тьяна взяла чашу левой рукой, поднесла к огню правую и повторяла: «Я, Тьяна Айд, клянусь, что не имею в душе и мыслях и тени дурного против его величества короля Клайдергара, против членов семьи короля, против интересов　 Грета…».　

Пламя ни разу не дрогнуло, оставаясь таким же высоким и ровным.　

Потом были вопросы: не получал ли Валантен писем из Пузаны, не принимал ли гостей оттуда, не упоминал ли о своем желании стать герцогом или получить иной титул, не сетовал ли на лишение себя наследственных прав, не лелеял ли желание снять заклятье? Тьяна уверенно отвечала: нет, нет, нет и нет! Он даже не желал снять заклятье, потому что считал человеческое тело более слабым и неудобным, и вообще, слишком привык к своей сути. Последнее заявление дознаватель выслушал скептически, но возражать не стал.　

— Благодарю, миледи, пока это все. Надеюсь, вы не откажетесь и в дальнейшем правдиво отвечать на мои вопросы, если понадобится.　

— Конечно, эсс, всегда рассчитывайте на меня! — сразу согласилась Тьяна, — ради того, чтобы вы доказали непричастность моего мужа к этим преступлениям, я всегда буду с вами откровенна, и стану всячески вам помогать!　

Это было все. Эсс Тален, одобрительно кивнув Тьяне, снял с шеи футляр с бумагами.　

— Это доклад дознавателей из Скарата, гранмастер…　

Сейчас они получат еще одно обвинение в адрес Валантена. От этой мысли в душе что-то рвалось и переворачивалось, и это было по-настоящему больно. А может быть, больнее всего была даже не мысль, а отголосок ее: неужели такое может быть правдой?　

Нет, она не станет думать так. Правдой это быть не может.　

Тьяна вышла. Ее следовало переодеться в траурное платье и вернуться в зал, хотя бы затем, чтобы переговорить с Овертиной. Она представляла себе, что должно произойти этим вечером: на закате Овертина во-всеуслышание поздравит следующих герцога и герцогиню с их новым титулом. С этой минуты она превратится из герцогини Нивер во вдовствующую герцогиню Нивер, потеряет свое главенствующее положение здесь. А завтрашний восход ознаменует начало новой жизни для Нивера, с новой герцогской четой. Но герцог, новый герцог, сегодня еще не наденет символическую корону Нивера, он сделает это через полный месяц и один день в присутствии короля, в Гарратене. Зато уже сегодня, если верить Айноре, два кота могут передраться…　

Ее старые комнаты, те самые, в которые она не возвращалась почти год. Все чисто и блестит, и висит новое платье, черное платье, и горничная ждет, замерла над шпильками и щетками для волос.　

Когда-то на этом месте висело красное платье новобрачной…　

Кажется, целая жизнь прошла с тех пор.　

— Давай поторопимся, — сказала она горничной, — у меня мало времени. Сделай мне самую простую прическу.　

Все украшения — сережки, цепочку с подвеской, — она сняла и сложила в шкатулку, оставила лишь изумруд Айдов и кольцо Айноры, и защитный браслет, конечно. Этот браслет она теперь не снимет никогда, даже когда будет мыться в ванне.　

Почему же погиб герцог Кайрен, ведь на нем должна быть зашита?!　

У его защиты был недостаток — ее можно было не надеть…