Наконец она отодвинула тарелку, положив на нее приборы крест-накрест. Такому не научишься в придорожном трактире, так что можно сделать вывод, какое внимание уделяют этикету в школе колдуний.　

— Благодарю, миледи. Извините меня.　

— За что?　

— Я не оправдала ваше доверие. И, уж простите, я понимаю, сколько вы, должно быть, за меня заплатили.

— Не страшно, — Тьяна улыбнулась.　

— Я даже погадать вам не могу, в знак благодарности. Еще раз простите. Я стала терять себя, миледи.

Кажется, у меня дар почти ушел, и так плохо без него. Я стала другой. Это из-за учебы, из упражнений, которые меня там заставляли делать. И я очень хочу домой, хоть издали посмотреть. Пока с Айнорой была, так не хотела.　

Вот, и она тоже…　

— Я и не просила бы тебя гадать, — пожала плечами Тьяна, — мне гадала Айнора, этого достаточно. Там все вокруг да около, и слишком много условий — чтобы сказать, что это я плохо старалась и поэтому не заслужила исполнения ее хороших обещаний.　

— Она не говорила неправды! — пылко возразила Эль, ее глаза сразу заблестели. — Люди просто не понимают, что нельзя ничего обещать однозначно! А Айнора была лучшая! Я так тебе завидую, что ты ее внучка, а не я. То есть, конечно, вам завидую, миледи. А что она советовала?　

— О, — Тьяна усмехнулась, — простить, слушать себя, радоваться, не подчиняться. Она обещала мне любовь, и… — она резко умолкла, про предсказанного сына говорить не стала.

— Любви у тебя уже по макушку, — заявила Эль, опять сбиваясь с положенного обращения, на что Тьяна даже не обратила внимания, — прости, но это видно. На женщину, которую любят, только взглянуть — и видно. Уж не настолько я дар потеряла, чтобы и это не видеть. Простить — ну и прости, разве трудно?

Радоваться… Это да. Ты не слишком радостная что-то. И ты не слушаешь себя, и подчиняешься, как я понимаю. Вот и все. Не исполняешь условия, и недовольна.　

— Да что ты понимаешь! — рассердилась Тьяна, — мне нельзя иначе! Я давала обещание, я не имею права!

Есть договор…　

— Ты сама его подписывала? — быстро спросила Эль.　

— Нет, конечно.　

— Тогда это не твое обещание. У колдунов свои понятия об этом, миледи.　

Тьяна только сердито дернула плечом. Эль жила в другом мире, и не понимала, видимо, какие правила и обычаи есть в мире Тьяны. В мире благороднорожденных. А они есть, еще какие. Ее достоинство, ее честь зависят от них напрямую.　

— Вам решать, миледи, — сказала Эль. — но, судя по тому, что я вижу, вам тут что-то тяжело дышится.

Попробуйте-ка пошатать забор, может, не такой он и крепкий? Странно все это.　

— Не тяжело. Просто я хочу домой, как и ты. Соскучилась. И сестра больна. Понимаешь, я хочу уехать от мужа хоть ненадолго, и в то же время не хочу от него уезжать! — на глаза опять навернулись слезы, ну что будешь делать…　

Да, откровенничать она не собиралась, случайно получилось. Эль прикусила губу, размышляя.　

— Знаешь, ты, конечно, сама решай, — сказала она наконец, — сказано ведь, слушай себя, не подчиняйся.

Айнора, может быть, лучше понимала, что тут к чему, ты все-таки ее внучка. Простите еще раз такую невежу, миледи, все сбиваюсь, не умею говорить с леди. Не место мне в гильдейской школе. А где бубен Айноры?　

— Бубен увезла тетя Элла, — вздохнула Тьяна.　

— Она хочет учиться? Играть на нем?.. — растерянно распахнула глаза Эль.　

— Думаю, просто на память.　

— Жаль, мой уже не вернуть. Но я себе куплю, при первой возможности. Я снова хочу стать прежней, миледи. И вот что, мне пора. Благодарю за теплый прием.　

— Подожди, — Тьяна на минутку вышла, вернулась с туго набитым кошельком.　

— Вот, возьми, пригодится. А когда твой дар вернется, погадаешь мне. Сейчас тебе соберут припасов на дорогу.　

— Благодарю вас, миледи, — на этот раз Эль поклонилась, как хорошо вымуштрованная благородная эссина.　

Тьяна подошла, крепко обняла ее, и девушка ответила таким же объятием.　

— Удачи тебе в дороге.　

— И вам, миледи. Слушайте себя. Хорошо слушайте.　

Тьяна рассеянно кивнула.　

Энна принесла корзинку со снедью, и Эль ушла, прихватив корзинку и свой узелок. Она спустилась на пляж по той узкой лесенке в конце коридора, а кода Тьяна тоже выглянула, чтобы посмотреть ей вслед, пляж был пуст.　

И как они так умудряются, эти бродячие гадалки?　

— Вам, конечно, виднее, миледи, не мое дело вам указывать. Но не след бы привечать тут кого попало.

Надо было стражу вызвать! — поджала губы Энна.　

Она, безусловно, была права. Но Тьяна только улыбнулась.　

Часом позже из Верхнего принесли письма, целую пачку, и одно было из Рори. Тьяна с привычным волнением сломала печать со знакомым гербом на знакомом же сером сургуче и вскрыла плотный конверт. Писала мама, про обычные домашние дела, про то, как Бран старается заниматься хозяйством, и даже решил купить еще одну горную ферму. И про то, что дочке Дивоны взяли вторую кормилицу, потому что у первой вдруг пропало молоко. Ребенок здоров, растет, а вот сама Дивона тает с каждый днем, их бедная девочка. Но они верят в благополучный исход. Третьего дня Бран сам привез нового лекаря, которого им рекомендовали. Муж Дивоны так удручен, бедняжка.　

Если появление беглянки Эль оставило Тьяне хорошее настроение, то после письма из Рори от него и следа не осталось. Она не удержалась и расплакалась, уронив голову на руки. Дивона, ее сестра, лучшая подружка детства и юности, ее вторая половинка! Узнать, что на этом свете вдруг не стало Дивоны — было бы ужасно. Сестра не могла умереть. Ее родная сестра, золотоволосая Дивона — нет, не надо…　

— Что ты. Тин? — руки мужа легли на ее плечи.　

Его руки, покрытые густой звериной шерстью, с темными ладонями и устрашающего вида ногтями, которые могли в мгновение ока превратиться в жуткие когти. Но ее эти руки всегда лишь гладили, ласкали.　

— Ответь мне, Тин…　

Она лишь повернулась к нему, уткнулась лицом в его рубашку, говорить была пока не в силах.　

Валантен потянулся, придерживая ее, поднял с пола оброненное письмо, прочитал.　

— Ты беспокоишься за сестру? Скоро ее увидишь. Может, там все не так и страшно, просто твоя мать излишне волнуется.　

Она не сразу вникла смысл того, что услышала. Но плакать перестала, подняла голову.　

— Валантен?..　

— Я хотел сказать тебе, что уже распорядился. Ты готова уехать завтра? Успеешь ведь собраться? Завтра на рассвете тебе подадут карету.　

Она все еще не верила.　

— Я не могу, Валантен!　

— Это я не могу, Тин, — сказал он глухо, и потаенная боль клокотала в его голосе, — не могу выносить тебя такую. И Хойр говорит, что тебе надо уехать, отдохнуть и развеяться. Вот и уезжай, раз тебе это так нужно. И возвращайся прежней, хорошо? Через две недели. Я буду очень тебя ждать.　

— Но Валантен. Что скажет герцог? А Овертина? А мой договор?　

— Ты моя жена, Тин. Я, твой муж, тебе разрешаю. И я сам отвечу на все вопросы. Собирайся, — он отстранил ее, и ушел.　

Тьяна еще долго сидела, потрясенная, уже не понимая толком, хочет ли она ехать. Сколько мыслей и чувств разом сплелись в душе в тугой клубок! Не ехать?!　

Такая неожиданная возможность, и другой, наверное, не будет еще долго.　

Она все же взяла себя в руки, перечитала письмо от мамы и позвала Энну — собираться.

Глава 44. Дорога в Рори　

Следующим утром, едва рассвело, Валантен проводил жену к карете, которая ждала у самого дальнего выхода из Нижнего. Им пришлось долго идти пешком, а когда осталось лишь подняться по крутой лестнице, Валантен поднял ее на руки, как ребенка, и в несколько шагов преодолел подъем. И ни Энну, ни слуг, их сопровождающих, это ничуть не удивило, как будто лорды и леди только так себя и ведут.　

Незадолго до этого Валантен дал Тьяне кожаный футляр для бумаг с документами, нужными в дороге, и там был поручительный лист для любого банка в Грете — чтобы при необходимости она могла получить деньги под поручительство Айдов.