— Только то, что ты хочешь, — шепнул он ей на ухо, — только то, что тебе понравится, обещаю.　

Но в том-то и дело, что пока ей все нравилось. И это было странно и немного стыдно. Она — с чужим мужчиной, к тому же с таким необычным мужчиной. Следовало бы стесняться, и бояться, и вести себя скромно. Но не хотелось, да и зачем? Кто тут станет оценивать ее подобающее поведение? Точно не Валантен.　

Он подхватил ее на руки, отнес на кровать, уложил, сам не лег, но навис над ней, так, что она всей кожей ощущала, как он близко. Ощущала, хотя он пока к ней не прикасался.　

Откладывать неизбежное было действительно ни к чему.　

— Не понравится — скажи, — шепнул он, быстро проведя губами от ее шеи до груди.　

Из-за шерсти его на лице было щекотно.　

Но и приятно тоже. То, что он делал, было приятно. И захотелось запустить пальцы в его шерсть, перебирать ее… она и запустила. Перебирала, даже наматывала на пальцы — там, где хватало длинны.

И когда его ладонь прошлась по ее колену, а подол рубашки оказался много выше того места, где ему полагалось быть, она тоже ничего не имела против. И когда пальцы Валантена мягко прошлись у нее между ног…　

Она напряглась на мгновение, но ни отстраняться, ни протестовать не стала. В сущности, это тоже не было неприятно.　

Его пальцы были осторожными и ласковыми, настойчивыми, и вместе с тем неторопливыми, прикосновение его шерсти — чуть щекотным. И когда она нажал ладонями на ее колени, побуждая их раздвинуть, она лишь глубоко вздохнула и задержала дыхание.　

Ни к чему ведь откладывать неизбежное…　

Боль… и Тьяна невольно вздрогнула в руках Валантена… но деться было некуда, он теперь окружал ее всю, мягко прижимал к кровати, придерживая ее запрокинутую голову, быстро поцеловал в шею:　

— Все хорошо, моя дорогая… уже все.　

Она глубоко вздохнула.　

Еще несколько движений, и он остановится, замер, медленно вышел и отпустил ее, немного отстранился.

А она сильнее запустила пальцы в его шерсть, потянула, дернула — может быть, мстя за недавние боль и страх, пусть и было их мало, так, на медную мелочь…　

Он тихо засмеялся.　

— Вы мой подарок, моя леди, — и быстро встал.

Кровать скрипнула.　

Она открыла глаза. Луна, видимо, спряталась, и ее свет больше не рассеивал непроглядную темноту в комнате.　

Ощущения были… странными. Воспоминания о недавней боли, отголоски ее в поврежденной плоти, раздражение — что-нибудь разбить! — и ощущение не схлынувшего пока удовольствия в теле, там, где ее касались руки и язык Валантена.　

Но, кажется, то, страшное, чего следовало бояться, случилось, и, как это чаще бывает, страхи оказались преувеличены.　

— Милорд, вы здесь? — позвала она.　

— Да, моя леди, — он подошел, присел на рядом. — Кстати, ощипывать меня бесполезно. Моя шерсть очень быстро отрастает, — она расслышала улыбку в его голосе.　

— Простите, милорд.　

— Да ничего страшного.　

— Мне очень понравилось… запускать пальцы в вашу шерсть милорд, — добавила она быстро.　

— Вот как? Понравилось?　

— Да, как в пушистый меховой ковер, — пояснила она, снова решив пошутить, — простите, милорд, — добавила на всякий случай.　

— Вот как? — теперь он расхохотался. — Но я готов, сколько угодно. Если пожелаете. Быть для вас ковром, одеялом, подушкой — только скажите. А сейчас отдыхайте. Закройте глаза.　

— Разве недостаточно темно? — заметила она, но глаза закрыла. — И… вы уходите?..　

— Да. Говорю же, просто отдыхайте. Увидимся завтра.　

И ощутила легкое прикосновение его губ к щеке.　

— Доброй ночи, Тьяна.　

— Доброй ночи, Валантен.　

Он поднялся, опять легко и неслышно, как тень, и исчез за портьерой, закрывающей дверь.　

Его намерение уйти не удивило Тьяну, как и не пришло в голову просить остаться. Того, что уже случилось, было достаточно, и теперь стоило, пожалуй, побыть одной.　

И поспать, наверное. Сегодняшний суматошный день свалил бы с ног кого угодно. А завтра с утра сюда явится толпа народу приветствовать новобрачных, и каково ей тут будет одной слушать то, что обычно творится под дверью новобрачных? И простыню за дверь должен бросить муж, не самой же ей…　

Вообще, молодожены вольны оставаться в постели хоть до обеда, но мало кому этого захочется под гвалт, песенки и петушиные крики.　

Но это будет только завтра. И завтра придется надеть красное платье.　

Она плотнее завернулась в легкое одеяло, удобнее подоткнула подушку, закрыла глаза.　

Пока не спалось. Но все равно, она закрыла глаза…　

Глава 6. Утро новобрачной

— Миледи, вы уже проснулись? Вам не дурно? Миледи! — и в нос ударила резкая вонь.　

Тьяна так и подскочила на подушках, что-то толкнула перед собой, кто-то вскрикнул…　

Она сидела на постели, а рядом стояла и испуганно моргала женщина в сером платье горничной, и еще две жались в сторонке.　

— Простите, миледи. Вы хорошо себя чувствуете?　

— До вашего появления — замечательно. Во всяком случае, я спала. А что случилось?　

— Эсс колдун. Он предупредил, что вам может быть дурно, и это поможет, — она показала флакончик, который сжимала в кулаке, — ох, и напугали вы нас, миледи. Нам показалось, что вы бледная, миледи.　

Да, это было смешно, в сущности.　

— Я всегда такая, — сказала Тьяна, — это мой обычный цвет лица. А может, тут просто пока не очень светло.

Все равно, не нужно больше травить меня по утрам нюхательной солью. Это ведь нюхательная соль?

Можно? — она протянула руку, горничная отдала ей флакон.　

Тьяна открыла крышечку, осторожно понюхала. Пахло ужасно и узнаваемо. Такая соль была у Дивоны, которая, повзрослев, стала периодически падать в обмороки, пока тетя Элла не привезла в Рори хорошего лекаря. Назначенная им микстура со временем помогла.　

— Вам угодно вставать, миледи? — горничная развернула перед Тьяной халат.　

— Благодарю, — та выбралась из постели, нырнула руками в рукава, затянула пояс.　

Что поделать, уснуть уже не получится.　

— Так с вами все хорошо, миледи? — не унималась горничная.　

— Я слышала о пари на кухне. Вы ставили на то, что я не доживу до утра? — невинно поинтересовалась Тьяна.　

— Как можно, миледи! — замахала руками старшая горничная и заметно покраснела, а девушки за ее спиной тем временем дружно давились смешками.　

— А откуда у вас вообще такие опасения? — Тьяна требовательно посмотрела на нее, — и вообще, почему тут так тихо? — она поискала взглядом часы, — разве еще очень рано?　

— Нет, миледи, но, миледи, — горничная малость растерялась, — вы ведь… о, миледи. Но ведь эсс колдун сказал. И прежняя леди Айд… А тихо потому, миледи, что коридор закрыли, и там стражники стоят, его милость велел. Чтобы вас не беспокоить с утра.　

Значит, утреннего свадебного переполоха перед дверью не будет. Что ж, не очень и хотелось.　

— Я поняла, — кивнула Тьяна, — так что там было с прежней леди Айд?　

— Было все хорошо, миледи, — старшая горничная опомнилась и строго посмотрела на молодых.　

Все правильно, прислуга и не должна с ходу начинать сплетничать про хозяев, про покойных в том числе, если дорожит местом, конечно. Вот позже, когда Тьяна узнает тут кого-то ближе, и ее узнают, можно начать осторожно расспрашивать.　

— Так кто из вас ставил на меня? — не удержалась она.　

— Как можно, миледи.　

Однако по взглядам, которыми обменялись девушки, было ясно, что так и есть.　

— Надеюсь, лично вы не много потеряли, — подавив нервный смешок, заметила новая леди Айд, — а поскольку меня ни за что, наутро после свадьбы, вместо букета роз заставили нюхать эту гадость, я теперь желаю компенсации: кофе с медом и сливками, сыр и булочку. Только уточните, пожалуйста, много ли проиграла кухарка, а то я, чего доброго, рискую получить булочки, от которых у меня заболит живот.　

— Как можно, миледи, — ахнула старшая горничная. — Нет-нет, не надо о нас так думать. К тому же тетушка Митт, булочница, никогда не ставит на деньги, миледи!