— Овертина, — он слегка погладил ее по щеке, — держись.　

Тьяна отвела взгляд. А колдуны оба остались совершенно невозмутимыми. Кто на них вообще внимание обращает, на семейных колдунов?　

— Да-да, я знаю, сохранять достоинство! — насмешливо заявила Овертина, отстраняясь от руки виконта, — закат уже скоро, и я буду воплощением достоинства! И пусть дорогие родственники переругаются в очередной раз — я даже не стану их слушать. Тин, я могу поинтересоваться, какие у вас планы? Хотя, у нас с вами есть целый месяц, чтобы придумывать планы. Но, все же?　

— Мой сын родится в начале весны, — сказала Тьяна, сообразив, что тянуть с важным признанием больше не стоит, — надеюсь, что к этому времени его отца перестанут в чем-либо обвинять. Все мои планы будут связаны с этим. Надеюсь, и ваши тоже, миледи.　

Овертина медленно подняла голову, посмотрела на Тьяну. Собственно, теперь на нее смотрели все.　

— Вы хотите сказать, что беременны? — уточнила она.　

— Да.　

— И вы покинули Нивер… беременной? Какое безумие.　

— Я тогда не знала об этом.　

Хойр уже подскочил, и водил вокруг Тьяны стеклянным кубиком.　

— Менее четырех недель, — заявил он наконец, — но да, несомненно, это случилось!　

Овертина перевела дух, и глаза ее посветлели.　

— Но это меняет все! — воскликнула она, — о, теперь я с удовольствием жду заката! Тин, не выходите больше в зал. Поберегитесь. И не разговаривайте с дознавателями. Только в моем присутствии! И… мы это решим. Один из наших котов не скрывает, что тратит на колдунов тысячи дреров в год, а другой — официальный попечитель колдовской школы!　

— Какие коты, Овертина?! — воскликнул ее «брат».　

— Все члены нашей гильдии уважают закон, миледи! — не преминул возмутиться Хойр, на что никто не обратил внимания.　

— Как бы они этого ни добились, они ничего не получат! — прошипела герцогиня, сама на миг превратившись в злую кошку.　

Она схватила бутылку с вином и швырнула ее в окно.　

За торжественным моментом объявления нового герцога, точнее, за тем, как рухнули надежды некоторых котов, Тьяна наблюдала из той же комнаты, где недавно беседовала с дознавателем. В дырку в картине все было прекрасно видно. Сначала ей пришлось полюбоваться, как виконт Грай и другой претендент, имени которого Тьяна так и не узнала, стоя друг против друга, обменивались длинными и уже немного угрожающими фразами. Нежная леди Аустра при этом замерла за спиной супруга и улыбалась так, словно наблюдала за ссорой двух конюхов и ее это чрезвычайно развлекало.　

Леди Овертина вошла в зал под руку с высоким, прямым, как палка лордом-сенешалем его величества — кто это, Тьяне объяснил Хойр. Лорд-сенешаль прибыл представлять короля на похоронах и поминальной церемонии, потому что у короля нашлись важные государственные дела. Что ж, неудивительно — у короля и должно быть много важных государственных дел. Овертина шла прямая, стройная, грациозная — она воплощала собой то самое достоинство, которого некоторым заметным персонам здесь так не хватало. Не выпуская руки сенешаля, она поклонилась низким придворным поклоном всем　 присутствующим, и сказала громко:　

— Благодарю вас всех за то, что прибыли в Нивер разделить нашу скорбь, — и голос ее ломко дрогнул.　

Все люди в зале тоже склонились в поклонах. А на золотистом паркете перед герцогиней лежали розовые пятна — в небе ярко полыхал закат.　

Виконт-наследник выпрямился и выпятил грудь, леди Аустра подошла и встала с ним рядом, а второй «кот» уже открыл было рот, но леди Овертина повернулась к сенешалю.　

— Милорд, я должна сообщить вам, что будущий герцог Нивер, наш племянник и законный сын лорда Валантена Айда и Тьяны, леди Айд, появится на свет будущей весной. И тогда, я надеюсь, все здесь присутствующие разделят с нами эту радость. А пока я, Овертина Айд, вверяю всех нас в руки Всевышнего, а также заботе и великодушию его величества! — и она грациозно опустилась перед лордом-сенешалем на одно колено.　

Зал ахнул. Старик-лорд тут же простер над Овертиной руки — видимо, это символизировало королевскую заботу и великодушие.　

Дальше Тьяна смотреть не стала. Хотя, может быть, толпа, обманутая в своих ожиданиях — это и забавное зрелище.　

А ее Валантен был неизвестно где. И как же жить теперь, здесь — без него?.　

Глава 49. Маленькая беседа на ночь глядя　

Без Валантена ей было плохо. Это особенно стало понятно, когда возбуждение, вызванное всеми событиями дня, немного улеглось. Пришлось осознать, что теперь она обречена на одиночество В Нивере, и надолго. Когда она ляжет в эту просторную, широкую кровать — не получится прижаться спиной к большому и теплому телу Валантена. И она будет все это время трястись от страха — за ребенка, за него. За себя — все же не так сильно, как ни странно. Страх за себя парализует, хочется забраться в темную норку и сидеть там. А ей хотелось действовать, что-то делать, чтобы привести в какой-то порядок свою… нет, их с Валантеном жизнь. Вернуть обратно хотя бы то, что еще недавно было обыденностью.　

Чтобы просто жить. Не бояться. Чтобы растить сына. Чтобы Валантен и дальше занимался верфями, разбивал и топил игрушечные кораблики, искусно сделанные с соблюдением точных размеров и пропорций — ради того, чтобы настоящие корабли, построенные на Ниверской верфи, становились лучше.　

Валантену двадцать семь лет. Но по отношению к жизни, по умению жить ему лет тринадцать-четырнадцать, наверное — во всем, что не касается строительства корабликов, и…　

Да она сама, Тьяна Айд, в свои девятнадцать лет казалась себя старше Валантена. С некоторых пор. Нет, конечно, поначалу, оказавшись с ним в постели…　

В этом она ничего не смыслила — как и полагалось невинной невесте. В этом смыслил как раз он, и он открыл ей целый мир чувственной любви, и почему-то Тьяна не сомневалась, что то же путешествие в этот мир с кем-то другим не было бы таким увлекательным. Но во всем остальном, скорее всего, Тьяна разбиралась лучше — так ей теперь казалось.　

Сейчас он где-то далеко, за пределами стен Нивера, и ему придется как-то со всем разбираться и　 выживать самостоятельно. Он теперь один на один с реальностью, от которой его столько лет　 благополучно защищали сначала отец, потом брат. А для нее теперь Верхний — тюрьма, на ближайшее время уж точно. Ей нужно сберечь и родить ребенка, а потом защищать его уже после рождения, от той же самой опасности? Продолжать жить в страхе?　

С этим надо что-то делать. А для начала хотя бы порасспросить Хойра, что и как тут было после ее отъезда. Прошло двенадцать дней, или тринадцать? Четырнадцать? Она сбилась, но это было и неважно. Потом можно будет подсчитать. Главное — жизнь перевернулась за очень короткий срок.

Четыре дня назад она уезжала из Рори, переживая, как высшую несправедливость, что ее Валанена обвинили — подумать только! — в государственной измене, и не подозревая, что только что не стало Кайрена Айда…　

Горничная Инет помогла Тьяне наскоро вымыться и переодеться в сорочку и халат, причесала ей волосы и заплела их на ночь в рыхлую косу. Сообщила:　

— Эсс Хойр, миледи, обещал завтра прямо с утра изготовить амулет для вашей ванны, чтобы проверять воду.　

Вот-вот, ей тут даже не принять ванну, не проверив сначала воду амулетом. И так со всем, наверное — с едой, питьем, с полученным от прачек бельем…　

— Ты не боишься, Инет? — спросила она.　

— Мне чего бояться, миледи? — удивилась девушка, — кому я нужна? Я ведь не ношу в себе нашего будущего герцога.　

— Действительно, — согласилась Тьяна, — но если будешь служить мне, всякое может случиться.　

— Ах, миледи. Да к вам теперь и мышь не подберется, — улыбнулась Инет. — И защитные амулеты у меня есть. Эсс Хойр обещал вообще защитное заклятье поставить. И сам он будет спать тут, рядом, в соседней комнате. Нет, я не боюсь, миледи.

Немного погодя она добавила:　

— И вам не надо бояться. А то наш будущий герцог родится пугливым, миледи. Вот леди Каридан мне говорила… Ох, простите, миледи, — осеклась девушка, — мне ли сметь учить вас, после всего, что случилось. Я не подумала, простите.