Лавина пронеслась, и теперь дышалось легко.　

— Миледи, — прошептал он.　

— Меня зовут Эллой. Кстати, я ведь не знаю ваше имя, эсс.　

Колдуны вовсе не равнодушны. Совсем не равнодушны. Собственно, так она и думала.　

— Я подавлюсь, если рискну назвать вас просто Эллой, миледи, — кажется, он улыбался.　

— Так потренируйтесь потом на досуге, — разрешила она, — а пока, может быть, доберемся до кровати?　

— Миледи, — он вздохнул, приподнявшись, и глядя на нее с раскаянием, — я на службе сегодня. Как и всегда, впрочем. Я…　

— Хотите уйти?　

— Нет, не хочу, — вздохнул он.　

— Останьтесь до утра со мной. Мне ведь полагается приз за то, что я придумала, как изгнать ваше привидение.　

— Как вы меркантильны, Элла, — ее имя он, и точно, произносил с неким усилием.　

— Станешь тут меркантильной. Как ваше имя, эсс Хойр? Кажется, нам пора представиться друг другу более подробно.　

— Астер. Мое имя Астер.　

Это имя показалось ей странным и неподходящим. К нему еще следовало привыкнуть.　

— Очень приятно. Астер, вы ведь не уйдете сегодня?　

— Нет, Элла. Не уйду. Я уже забыл все заклинания. Я…　

— Это хорошо, что забыли. Без них даже лучше, да?　

— Миледи.　

У них впереди была вся ночь. С другой стороны, ночь — это мало, если вспоминать о ней наутро, но когда оно еще будет, то утро?　

Глава 27. В Ниверсолле

Она уезжала довольно рано, еще до завтрака, и была приятно удивлена тем, что их милости вышли ее проводить.　

— Я чрезвычайно рад знакомству с вами, леди Фан, — сказал герцог, — мы рады, точнее, да, дорогая? Вы всегда желанный гость в Нивере, как и остальные родственники нашей Тин.　

— О, благодарю, ваша милость.　

Герцогиня, любезно улыбаясь, вручила ей две небольшие шкатулки.　

— Маленький подарок для вас, леди Фан, а это — для матери и сестер нашей леди Айд.　

— Благодарю, миледи…　

Кожаный портфель с бумагами для банка на десять тысяч дреров уже лежал в карете, Хойр наложил на портфель защитное заклятье. Уверял, что самое сильное, на которое он способен.　

Тьяна стиснула тетушку в объятиях, шепнула на ухо:　

— Я приеду в Рори через год. Когда родится ребенок…　

Элла лишь тихо рассмеялась. Наивно ведь считать, что молодая мать, едва родив дитя, кинется навещать родные места.　

— Главное, девочка, помни, для чего в Грете регулярная почта, — прошептала она в ответ.　

Она не любила отъезды и долгие прощания. А уж наставления, данные впопыхах — и вовсе самая бесполезная вещь на свете.

Все это время Хойр, как чаще всего, стоял на спиной герцога. И, казалось ей сегодня, ласкал ее взглядом, мягким и немного грустным. Он был этим утром в новом костюме, таком же черном и безликом, как обычно, но в новом, и воротник его сорочки, отделанный тонким кружевом, казался сегодня особенно белым. Они уже попрощались, когда были наедине — рано, за окном еще стояло серое утро.　

— Надеюсь, вы иногда станете вспоминать меня, — сказал он.　

— Да, и только хорошим, — пообещала она, — видите, моя меркантильность весьма полезное качество.　

— Да, миледи, — он с шутливой учтивостью поцеловал ей руку.　

Вообще говоря, колдуны не целуют руки леди. Как-то не принято. Поэтому он тут же, явно не желая упускать подходящий момент, поцеловал ее по-настоящему, и… все, собственно. Он ушел, бросив напоследок сожалеющий взгляд.　

Потому что утро — это значит, ночь закончилась.　

Они разговаривали о пустяках всю дорогу до Ниверсолла, леди Фан и Кора сидели рядом, Хойр — напротив. Рядом с леди Фан ехал большой бубен Айноры в двойном полотняном чехле — пришлось заказать чехол портным заодно с платьями Тьяны. Перед тем, как прятать бубен в чехол, леди Фан не удержалась, хлопнула ладонью по звонкой коже, и звук гулко отозвался где-то в углах комнаты… и в душе тоже.　

На душе стало тревожно.　

Но ведь Айнора обещала, что все будет хорошо.　

В Ниверсолле они сразу повернули к Ратуше, резиденция городского колдуна располагалась там же.

— Вашу подопечную должны уже привести, до школы от города часа два в карете, — сказал Хойр, — я рассчитываю на ваше влияние, миледи. Убедите ее не упрямиться, для ее же блага, — он протянул руку, помогая выйти леди Фан, потом взял из кареты сундучок с «приданым» девочки.　

Она кивнула, спросила:　

— Надеюсь, я смогу сводить ее какой-нибудь магазин или ателье за платьем? Чтобы уж точно купить подходящее.　

— У небезызвестной вам эссины Витолы можно купить и готовое. Ее ателье близко, за углом. Она последнее время, говорят, заметно снизила цены. Если не боитесь.　

— А я должна бояться?　

— Герцог распорядился больше не покупать у нее. Однако с тех пор герцогиня заказала себе платье и охотничий костюм именно у эссины Витолы, и я не считаю нужным как-то препятствовать, поссорившись заодно с герцогиней. С одной стороны, цветы от портнихи содержали неприятный сюрприз, и мы не нашли там ничьих посторонних следов, с другой — вы понимаете…　

— Слишком глупо с ее стороны дарить розы с подвохом, потому что шанс провала был слишком велик?　

— Именно, миледи.　

Они уже шли по коридору ратуши.　

— И что же, по-вашему, означает отсутствие следов? — уточнила она　

— То, что кто-то умеет их прятать, миледи, — Хойр распахнул перед ней дверь.　

Девочка была там. Леди Фан подумала, что не узнала бы ее, встретив случайно на улице. Теперь　 маленькая гадалка была одета в полотняное зеленое платье с серым передником, из туго заплетенной у　 косы все равно выбивались непослушные прядки С ней в комнате была монахиня — женщина средних лет, вида строгого и унылого, и тоже в зеленом платье и в большом сером платке. При виде вошедших обе они встали, девочка — с самым независимым видом, глядя в сторону. Монахиня прошипела что-то, и девочка поклонилась, все так же не глядя на вошедших.　

Как видно, эта школа для колдуний, как и большинство девичьих школ, располагалась при монастыре.

Леди Фан, которая тоже провела несколько лет в такой школе, недолюбливала монахинь, по крайней мере, большинство из них. Лишь немногие, ей казалось, обладали золотом души и истинным призванием к такому служению, большинство же выбрали этот путь по воле обстоятельств и в монастырском заточении все больше превращались в недалеких злобных фурий. К тому же, с юности оторванные от мирской жизни, они крайне мало в ней понимали, и вряд ли могли чему-то научить девочек, которые вовсе не готовились в монахини.　

— Эсс мастер, — монахиня отдельно низко поклонилась Хойру, глядя на него с обожанием, тот приветливо ей кивнул.　

— Сестра, леди Фан, родственница нашего герцога, желает покровительствовать Эль. Она привезла ей подарки. Думаю, нужно дать им возможность поговорить наедине, а потом они могут пройтись по магазинам и кое-что купить.　

— Эсса директриса запретила мне оставлять ее без надзора, эсс мастер, — возмутилась монахиня, — эта лентяйка заслужила наказания, а не удовольствия! Уж простите, миледи, эта бестия недостойна вашего покровительства!　

— Сестра, леди не спрашивала у вас совета на этот счет, — резонно заметил Хойр.　

— Мне не нужны от вас никакие удовольствия! — закричала девочка, — я к вам не просилась! Я все равно убегу от вас! И нет у меня никакой силы!　

— Замолчи! — властно сказал Хойр, и Эйль умолкла почти на полуслове.　

Он достал из кармана шнурок и небрежно бросил его в Эль, и шнурок сам обмотался у той вокруг запястья.　

— Это страховка, — мягко сказал Хойр, — от возможных глупостей. От побега, например. Мы вас оставим, миледи, можете поговорить, или сводить ее в магазин, если не передумали. Пойдемте, сестра, — он взял монахиню под локоть и вывел из комнаты.　

— Мне не нужны от вас подарки, Элла, дочь Айноры! Или это тоже обман? — закричала Эль, едва они остались одни, — и вы родственница герцога? — она всхлипнула, — я не возьму ваши подарки. Вы обманули меня. Я думала, вы поможете мне скрыть мой дар, а вы…