— Я люблю его, — прошептала Тьяна, — он лучше всех. Он лучший мужчина на свете, он добрый, умный и заботливый. Мне повезло больше, чем любой женщине в Грете. Все меня жалеют, а мне надо завидовать.

Мне больше никто не нужен, и не будет нужен никогда. Разве каждый бы рискнул жизнью ради женщины, которой не угрожает никакой суд, ничего не угрожает?　

— Он думал, что угрожает. Его жене и сыну, — возразила Овертина, гладя Тьяну по голове и плечам, — но я не спорю, что он лучший. Вам виднее.　

— Это неважно! Я просто люблю его. Но я никогда еще не говорила это ему, понимаете? Я должна была сказать ему это хоть раз! И могла бы сегодня!　

— Тин! Глупышка маленькая! — простонала Овертина, поднимая взгляд к потолку кареты.　

Она приехали в гарратенскую резиденцию Айдов. Огромный дом посреди лужайки, за кованой оградой.

Правда, теперь лужайку покрывал снег. Стража на воротах отдавала честь герцогской карете. Все службы　 — каретные сараи, конюшни, помещения для стражи, — были отнесены вглубь и на первый взгляд　 незаметны, в глаза бросалось лишь изящество и великолепие ансамбля, а мощеная камнем дорожка от　 ворот до крыльца, чисто подметенная, оказалась такой гладкой, что карету почти не трясло.　

— Я все-таки хотела бы повидать Валантена, — сказала Тьяна, когда они с Овертиной вышли из кареты и поднимались по ступенькам крыльца.　

— Конечно. Завтра утром передадим вашу просьбу королю и в Тайный совет.　

— Но… как они допрашивают? Они могут покалечить его?　

— Тин, что за ужасы приходят вам в голову? — поморщилась Овертина и вздохнула, — все дознаватели-тайники — колдуны, им нет нужды ломать кости. Не придумывайте лишнего.　

Тьяну приободрили скорее не слова невестки, и ее уверенный тон.　

— Вряд ли все решится в ближайшие месяцы, — добавила герцогиня, — успокойтесь пока. Они будут расследовать дело, а это может длиться и годами. Суд Совета арлинов даже не всегда заканчивается приговором. Нам сейчас нужно надеяться на лучшее. Тин.　

— Хорошо, — кивнула Тьяна, потому что возразить было вроде бы нечего.　

В просторном холле мажордом забрал у них шубы.

— Ужин, — попросила Овертина, — передайте, пусть подают, что найдется. О, Торин! — воскликнула обрадованно, — откуда ты взялся?!　

К ним шел лорд Торин Трайверин.　

— Я бы встретит вас, если б знал… Леди Айд. Все будет хорошо, — сказал он вместо приветствия и тепло улыбнулся.　

— Я твержу о том же. Может быть, обвинение рассыплется наконец, и Валантена отпустят через год. Лучше бы раньше, конечно.　

— Да, намного лучше, — согласился он.　

— Кстати, к Тин теперь следует обращаться леди Тьяна. Король пожаловал ей личное арлинство, — бодро сообщила Овертина.　

Лорд Торин даже закашлялся от неожиданности.　

— Вот это да, — удивится он, — но за что? Как такое могло случиться?　

— Тин убедила короля выполнить данное обещание! Тин. вы не против, если я сама расскажу это за ужином?　

— Кажется, один из ваших предков, дорогая леди сестра, тоже настрадался из-за своих обещаний?　

— Король Герейн Кандрийский? Да, действительно.　

За ужином они втроем сидели за столом и разговаривали. Овертина все рассказала — и про встречу Тьяны с королем, и про своего прадеда короля Герейна, который всю жизнь боялся не выполнить обещание, даже данное случайно, потому что в юности получил предсказание о несчастьях, которые ждут его и всю страну в этом случае.　

— Он был ответственный человек! Он думал о благе своей страны! — запальчиво доказывала Овертина.　

— Но Великим прозвали не его, в следующего короля, — смеялся лорд Торин.　

Тьяна больше помалкивала и слушала, и эти оживленные разговоры подействовали на нее как успокоительный бальзам, вселили веру в то, что с Валантеном действительно все будет хорошо. А ведь еще недавно она не могла бы в это поверить. Теперь же…　

Она слушала и строила планы. Завтра она напишет королю и попросит свидание. И, конечно, она не станет уезжать из Гарратена. Здесь она ближе к Валантену и расследованию, которое ведется, здесь она быстрее будет узнавать все новости. Почему бы, в самом деле, ее сыну не родиться в Гарратене?　

Еще три недели, наверное. Или все четыре. Это вовсе немало.　

После ужина Овертина сама проводила проводила Тьяну в отведенные ей комнаты. Спальня была огромной и отделанной великолепно, в светло-золотистых тонах.　

— Обычно здесь жила я, — пояснила нерцогиня, — здесь лучшая защита, по крайней мере. Никаких злобных поползновений в мою сторону я не жду, кому это интересно? Но мне рекомендовали хорошего колдуна-зищитника, он вот-вот приедет. После Хойра и не знаю даже, кому довериться.　

— А что будет с Хойром? — забеспокоилась Тьяна.　

— Когда его отпустят, увеличим ему жалованье, — улыбнулась Овертина, — ложитесь спать. Тин. Завтра вам доставят ваше арлинское кольцо. Наверное, сам лорд-сенешаль. Мне не терпится на это посмотреть.

Когда мы состаримся, будет что рассказать внукам! Да, леди Тьяна?　

Потом она вернулась в столовую. Стол уже прибрали, лорд Торин сидел у окна со стаканом в руке. Она присела на стул рядом.　

— Узнал что-нибудь, лорд хитрый-брат?　

— Конечно. Но любая сплетня грешит неточностью, леди сестра. Мне ведь не доклад предоставляли, мне рассказали по секрету. Но это лучше, чем ничего.　

— Без вступлений, прошу. У них на самом деле столько доказательств?　

— Именно. Их столько, будто лорд Айд полгода только и занимался, что стряпал улики против себя. И этим уликам трудно не верить. Там письма, которые почти все колдуны отказываются признавать ложными. То, что вызывает сомнения, не столь существенно. Я бы тоже поверил. И король поверил, куда ему деваться.

Король разочарован. Оскорблен в лучших чувствах. Оправдания лорда Айда местами интересны, но не столь убедительны.　

— Валантен не дурак, Торин. То, что ты говоришь — чересчур…　

— Именно поэтому кто-то еще слегка сомневается. Тот, кто допускает, что он не дурак. Но из заговора против короля, убийства герцога Нивера и покушения на леди Айд, а также из сговора в лузанцами слепилось вполне внятное обвинение, где все неплохо связано между собой. Часть вины он, как я понял, и не отрицает, лишь пытается объяснить, я имею в виду лузанцев. Ты бы лучше не обманывала эту малышку. Не пела бы ей про благополучное решение дела через год.　

— Я еще и не то спою. Лишь бы сохранить ее ребенка. Пусть я потом буду виновата. Я едва привела ее в чувство, пока мы ехали из Синего замка.　

— Не больше двух недель, Овертина. Это как-то связано с предстоящими переговорами с лузанским королем.　

Овертина вздохнула, прикрыла на секунду глаза.　

— Торин, она влюблена в него, понимаешь? Влюблена по-настоящему. Звучит невероятно, но это так.

Никогда я не отрицала, что с Валантеном Айдом можно дружить, ссориться с ним и мириться, но не думала, что можно так его полюбить. Тин должна эти недели донашивать и рожать наследника, а не переживать за Валантена. Если мы потеряем этого ребенка…　

— А как ты собираешься дурачить здесь… леди Тьяну? — последние слова он слегка выделил, — запереть, никого к ней не пускать, скрывать до последнего? Зачаровать всех слуг в доме, что ли? И все равно она догадается. А как теперь уговорить ее уехать в Нивер?　

— Я попрошу короля. Клайдергар тоже считает, что наследовать Нивер должен сын Валантена, все успокоятся, и пресекутся дальнейшие распри между наследниками. И он весьма хорошо относится к Тин, поверь мне.　

— Охотно верю. Это неожиданное пожалование арлинства очень похоже на извинения от короля…　

Арлинское кольцо Тьяне привезли на следующий день сразу после полудня. Она уже ждала, приодетая и причесанная. Увидела, как от ворот до крыльца проследовала целая процессия: сначала всадники, двое передних с флагами, потом карета с гербами Грета, и опять всадники.　

Из кареты выбрался лорд-сенешаль в расшитом золотом придворном костюме и в плаще с золотой каймой, наброшенном на плечи, в руке он держал маленькую шкатулку. Не торопясь, торжественно он взошел по ступеням крыльца, за ним следовало его сопровождение.