— Именно. Но она обычно спокойная и тихая. Иногда месяцами молчит. Почти слепая, и все время вяжет чулки сестрам, вот так, на ощупь. Появилась здесь задолго до меня. Она уже очень стара, пусть живет спокойно свой век. Уже поздно, пора отдыхать, давайте, я провожу вас…　

Им предстояло подняться на второй этаж, но сначала пройти через коридор. Старуха в бордовом монашеском платье сидела на скамье в углу рядом с дверью, на стене возле нее мерцала свеча в подсвечнике, всего одна, и такого тусклого света Тьяне определенно не хватило бы для работы. Старуха вязала чулок из шерсти, мерно, неторопливо постукивали спицы, клубок катался где-то далеко. А она и не смотрела на спицы, устремила невидящий взгляд куда-то перед собой.　

Сестра Морри, кто же еще. Можно и не уточнять.　

Леди Фан пропустила Тьяну вперед, следом за матушкой Рамуаной. Они так и прошли бы, но Тьяна вдруг оглянулась, не поняв толком, зачем ей захотелось посмотреть на вязальщицу еще раз.　

Что-то привлекло внимание, оставшись не рассмотренным до конца, где-то на краю сознания.　

Шкатулка. Рядом с сестрой Морри на скамье стояла небольшая плоская шкатулка с узором на крышке, эту шкатулку Тьяне и захотелось поднести к свету и рассмотреть.　

Она подошла близко, вглядываясь. Узор показался знакомым сразу. Венок из цветов и листьев, инициалы сверху, а внутри венка герб: силуэт свернувшегося лиса в круге.　

— Простите, сестра Морри. Можно? — она нагнулась, взяла шкатулку в руки.　

Настоятельница сделала предостерегающий жест, но сказать ничего не успела — монахиня выронила свою работу, и рванулась к Тьяне с криком:　

— Не смей, не трогай, отдай!　

Среди ночной тишины этот крик показался чересчур громким. От неожиданности Тьяна выронила шкатулку, она открылась, содержимое высыпалось.　

Матушка Рамуана сама поскорее поторопилась поднять шкатулку, попутно собрав выпавшие вещи, и дала ее в руки старухе, которая продолжала кричать до тех пор, пока «драгоценность» к ней не вернулась. Все случилось быстро, леди Фан и Тьяна так растерялись от этой неожиданной бури негодования, что не успели сдвинуться с места.　

— Она дорожит этим больше всего на свете, — пояснила Рамуана, — боится расстаться. Лучше не трогать.

Пойдемте, она сейчас успокоится.

Сестра Морри тем временем открыла шкатулку и принялась выкладывать каждую вещичку, тщательно ощупывая трясущимися руками, и при этом называла:　

— Ножницы. Это ножницы. Лента. Игольник. Это булавки. Это нитки, которыми леди Лия пришивала пуговицы. А стекло забрала эта ужасная маленькая леди. Это ножницы…　

Рамуана в нетерпении покачала головой:　

— Пойдемте! — но, разглядев выражение лица Тьяны, она осеклась, замолчала.　

Тьяна стояла, дрожа всем телом, вся в тревожном предвкушении чего-то очень важного.　

— Стекло у меня, — сказала она, — отдать?　

— Стекло забрала маленькая леди! — громко повторила сестра Морри.　

— Она отдала мне! — отчего-то придумала Тьяна, — Я верну его вам. Вы — леди Дайне?　

— Леди Дайне умерла, — сердито поправила старуха, — и моя леди Лия умерла. Я Морри. Отдайте мне стекло моей леди! Тогда у меня будет все! Леди Лия подарила мне, а леди Тьяна взяла стекло! Вы леди Тьяна? Отдайте стекло!　

Тьяна не сразу вспомнила: ведь графиня Каридан называла ей имя хозяйки стекла. Вилия Дайне, должно быть, это родная тетка злодея Дайне. Она была воспитательницей будущей герцогини Тьяны. Леди Лия.　

— Вы служили у Дайне? У Вилии Дайне? — спросила она.　

— Отдай стекло! — не унималась старуха.

Эль уже сунула Тьяне в руки ее сумку. Та поспешно достала шкатулку с драгоценностями, из нее — то самое заветное стекло шута, отдала сестре Морри. Монахиня вцепилась в безделушку, принялась ощупывать, гладить, недовольно заявила Тьяне:　

— Ты ее сломала! Где крышка?　

— Прости, я не нарочно, — повинилась Тьяна.　

— Ты отвратительная девчонка, — заявила старуха, — обманула мальчика, разбила его мечты. Он тебя любил.　

— Я не хотела. И не обманывала. Ты ошибаешься, — отчего-то продолжала подыгрывать Тьяна.　

— А то я не знаю. Как будто не я приглядывала за тобой здесь, в Кувшинках. Как будто ты не встречалась с ним во дворе Зеленого Храма. Как будто не оставляла ему письма под старым деревом. А потом заявила, что тебе нравится твой герцог. Ты бессовестная!　

— Прости, — сказала Тьяна, — я не хотела, — она опять начала дрожать, боясь поверить в то, что только что услышала.　

Письма под старым деревом. Там молодой Дайне и леди Тьяна оставляли друг другу письма. Это было их место, место, о котором знали они двое.　

— Почему вы боитесь графиню Каридан? — спросила леди Фан, — она вам не нравится?　

— Каридан? Стения Каридан? — сестра Морри принялась торопливо складывать в шкатулку свои сокровища, наконец захлопнула ее и прижала к груди, отодвинувшись в дальний угол, — она здесь? Она здесь? Я лучше уйду. Пустите меня, — старуха готова была рвануться, но настоятельница преграждала ей дорогу.　

— Успокойтесь. Ее нет, — сказала леди Фан спокойно, твердо, — она не придет. — Почему вы боитесь?　

— Она меня узнает. И убьет. Я ее не слушаюсь, и она знает, — бормотала старая монахиня, — а другие слушаются. А я знаю, какая она. Она внучка колдуньи. Она умеет приносить ложные клятвы у огня! Она делала это в школе. Она так вышла замуж! Она лакомка, любит сладкое! Таскала для себя пирожные в школе, и обманывала мою леди Лию!　

— Успокойтесь, — Рамуана гладила ее по плечам, — она не придет, ее нет. Успокойтесь…　

Она кликнула монахиню, и велела увести сестру Морри и дать ей успокоительное.　

— Какая чушь, о Пламя, так не бывает, — вздохнула она, — но если это правда, то это ужасная правда. Внучка колдуньи, которая умеет произносить ложные клятвы! Видимо, внучка тайной колдуньи, и неизвестно, что еще она умеет. Наверняка делает амулеты. Все тайные колдуньи делают амулеты, ведь ими можно пользоваться, даже когда скрываешь дар. Но — ложные клятвы? Конечно, это все надо проверять. Пока это только речи сумасшедшей. О Пламя, во что вы превратили нашу тихую обитель, леди Фан и леди Айд? Ты понимаешь, Элла?..　

Леди Фан только вздохнула.　

— Но если это правда, то ты понимаешь, что это значит?..　

А Тьяна их почти не слушала, она думала о своем. Ей казалось важнее другое.　

— Матушка Рамуана, мне необходимо поговорить со священником, — сказала она, — я должна узнать, только в самом Храме, у священника, позволяется оставить Тайну, или можно сделать и иначе? Спрятать в другом месте?　

— Это и я отвечу, пожалуй, — наморщила лоб матушка, — формально можно где угодно, но внутри храмовой　 ограды. Но я не слышала до сих пор, чтобы это делали иначе чем как принято.　

— Понятно, спасибо, матушка. Значит, Тайна там, под деревом. Тетя, ты помнишь дерево, которое рисовал призрак? А я уже решила, что это аллегория. Оно там, возле храма. Тайна под ним. Можно?.. — Тьяна была бы совсем не против прямо сейчас отправляться на поиски.　

Действительно, это ведь недалеко.　

— Можно завтра, — сказала настоятельница, — а сейчас ночь, дорогая моя леди. И я скажу вам, как маленькой: если хотите завтра осматривать то дерево, сейчас немедленно отправляйтесь спать, выпив чашку травяного чая для хорошего сна. И я завтра поеду с вами. Конечно, да, общая молитва, но меня заменит помощница. Такое я не пропущу.　

Проследив, чтобы Тьяна и Эль легли, леди Фан спустилась вниз, к Рамуане.　

— Ты действительно считаешь, что стоит ехать искать Тайну? Завтра? А не отправляться в Обитель Тишины? Ведь Эль увидела какую-то большую опасность, — сказала она, садясь и принимая из рук подруги очередную чашку с чаем. — Не хотелось бы рисковать ни ею, ни ребенком. Кстати, мне одной вашей сестры Морри хватило бы, чтобы преждевременно родить!　

— Значит, она крепче! — усмехнулась Рамуана, — и разве твоя тетка не велела ей самой решать, что делать?

Вот и не мешай, пусть будет, как она хочет. А роды не болезнь, начнутся — примем, на ее сроке уже не страшно. Она ведь не знает, что должно случиться завтра на рассвете?