У двери, ведущей в коридор, ей преградил дорогу стражник.　

— Я леди Айд, жена Валантена Айда, — сказала она твердо, — мне нужно пройти.　

Если бы еще и чувствовать себя так же уверенно…　

Ее пропустили.　

Ривера нигде не было видно. Третья дверь оказалась приоткрытой, Тьяна толкнула ее…　

Они оба были там, Ривер и Валантен. Валантен наливал себе что-то из кувшина в стакан, Ривер что-то говорил, оба они повернулись на звук ее шагов.　

— Миледи! — воскликнул Ривер, а Валантен махнул рукой, приказывая ему уйти.　

Тьяна осталась.　

Они стояли друг против друга. В его глазах была то ли растерянность, то ли… но сердитым он не был точно.

— Тьяна, — сказал он наконец тихо, — это заговор против меня?　

— Похоже на то, милорд.　

— От Кариданов можно ожидать…　

— Тогда я виновата не меньше. Вы не хотите меня видеть, милорд? Я нарушила ваши планы?　

— Тьяна. Мне очень приятно вас видеть, — он осторожно улыбнулся.　

— Тогда я могу присесть? — она улыбнулась, пересекла комнату и села в кресло, — а можно попросить у вас немного лимонада?　

— Это вино, Тьяна, — он налил ей в другой стакан, — очень легкое, но вам не стоит увлекаться. Однако попробуйте. Это из наших виноградников. Оно одно из лучших в Грете.　

Она отпила немного из стакана. Вино было золотистым и пахло фруктами и совсем немного медом.

Вкусное вино.　

Валантен подошел к двери, приоткрыл, что-то сказал, сам вернулся и, обойдя кресло Тьяны, стал позади.　

— Сейчас принесут лимонад, — сказал он, — Вы понимаете, миледи, в том, чтобы очаровывать женщин, я полная бестолочь.　

— Я понимаю, — охотно согласилась она. вдруг развеселившись, — но теперь есть я. Упражняйтесь сколько угодно. Или я не гожусь вам в этом качестве?　

— Вполне годитесь, — он улыбался, она слышала это по голосу, — даже более того. Очаровать вас, должно быть, увлекательная задача, миледи. Поможете мне ее решить? Я хочу сказать — подсказывать будете?　

Он принял ее игру.　

— Подсказывать? — она стремительно обернулась к нему, едва не вскочив в кресла, он мягко удержал ее, вынудив снова отвернуться.　

Она ощутила еле уловимое прикосновение к волосам, к завиткам, выпущенным из прически. И подчинилась. Эта его блажь, чтобы она не смотрела на него… очень странно, конечно, но если ему так проще…

Его туфли валялись в углу, из мягкой дорогой кожи и устрашающе большого размера, и чулки там же, рядом с ними. То есть, он пришел сюда, зачем-то одевшись как подобает. И снял все это, потому что оно попросту мешает. И наполовину расстегнул камзол, была слишком видна рубашка, отделанная тонким кружевом. Впрочем, рядом с женой необязательно застегиваться на все пуговицы. Он и не стал застегиваться.　

— Мне не хотелось бы сильно вам докучать, — начала она, соображая, что можно сказать, — правда, не хотелось бы. Говорят, вы любите одиночество. И чтобы вам не мешали. Но все же мне бы хотелось видеть вас чаще, чем теперь. Перед свадьбой вы устроили нам свидание. А после свадьбы вам уже не хочется свиданий? Видеть меня иногда в спальне — этого достаточно?　

— Как вам сказать, Тьяна… — кажется, он ощутил легкое замешательство.　

— Я понимаю. Тогда вам хотелось уговорить меня отказаться от помолвки. А теперь, получается, не о чем уговаривать? — это сошло бы за речи очаровательной простушки, если бы не лукавый взгляд, который она бросила на него через плечо.　

— Не о чем уговаривать?.. — повторил он, — нет, причин я придумаю, конечно, сколько угодно.　

— Вот видите. Так почему бы нам иногда не встречаться, чтобы поговорить, и выпить кофе, например. Мне хотелось бы узнать вас получше. Если вы будете отцом моих детей. Как-то странно заводить детей с незнакомцем, вы не находите?　

— Хм. Даже не знаю, что тут возразить, — и опять она почувствовала легкое прикосновение к волосам, — то есть, вы не боитесь узнать меня получше?　

— Боюсь ли я? — она опять чуть не обернулась, но его руки на ее шее мешали, — мы вроде это уже выясняли.

Милорд, вы сказали как-то, что не кусаете юных эссин. Вы солгали? Или кого вы кусаете?　

— Хм. Никого, Тьяна.　

Она прикусила губу, чтобы не спросить, кого он выбрасывает в окно…　

— Тот есть, вы ничего такого ужасного не вытворяете тайком от всех под покровом ночи? И готовы поклясться в этом?　

— Нет, Тьяна. Клянусь честью Айдов, — кажется, он сдерживался, чтобы не смеяться, но улыбался определенно.　

Это было даже интересно, догадываться по голосу, что он чувствует, смеется или нет.　

— Тогда чего мне нужно бояться? Если я вышла за вас замуж и задолжала вам детей, это должно означать, что я вам доверяю и не боюсь?　

— В идеале конечно. Но в нашем случае…　

— Вы мне солгали. Вы все-таки кого-то кусаете, должно быть.　

— Тин, я пытаюсь понять, вы постоянно смеетесь надо мной?..　

Она вздохнула:　

— Совсем немного, милорд. Но сказать все это серьезно мне отчего-то трудно. Говорить это со слезами на глазах вроде бы нет повода. Остается так. Вам не нравится?..　

— Как раз нравится. Продолжайте, миледи. Хотите еще вина?　

Она согласилась. Лимонад им нести все равно не торопились, а пить хотелось.　

Кувшин и стаканы стояли на столике с ним рядом, так что он налил немного в стакан и подал Тьяне, так и не показавшись ей.　

Опять прикосновение к волосам…　

Он забавлялся ее локонами, но трогал их почти неуловимо.　

— У вас дивные волосы, Тьяна. Но их испортили такой прической.　

И она почувствовала, как выскользнула одна шпилька, другая… медленно.　

И третья тоже, все шпильки, державшие на волосах фероньерку с изумрудной подвеской: золотая цепь с крупными плоскими звеньями, подвеска в виде капли с изумрудами, из шкатулки, присланной Тьяне к балу от герцогини и тщательно проверенной колдуном.　

— Мне казалось, было красиво.　

— Ужасно. Возможно, мой вкус оставляет желать… но ужасно, правда, — Валантен погладил пальцем ее шею, от завитков за затылке до выреза платья, — если их освободить…　

Он бросил фероньерку и шпильки на стол, и потянул следующую шпильку…　

— Милорд… — попробовала было обернуться к нему Тьяна, он опять не позволил.　

— Не беспокойтесь ни о чем, миледи. И не возражайте, мы все потом поправим. Позовем парикмахера, горничных…　

Еще одно на сегодня испытание парикмахером Тьяна охотно уступила бы кому угодно. Но она подчинилась, сидела не шевелясь, пока он очень медленно, словно раздумывая над каждым движением, вынимал шпильки из ее прически, и локоны распадались. Иногда его пальцы, словно забывшись, проходились по ее шее, и приятная щекотка разбегалась легкой дрожью по спине и плечам.

Освобожденные волосы, до этого слишком перетянутые прической, рассыпались под его руками, и теперь кожу головы покалывало. Затейливую плетенку из волос по бокам головы, на которую ушло больше всего труда, Валантен распустил также не торопясь, пропуская волосы между пальцами. На мгновение его ладонь мелькнула перед ее лицом — гладкая коричневая кожа, короткая бурая шерсть с тыльной стороны, темные, почти черные когти. Вспомнилось, как эти когти вдруг удлинились, оставив борозды там, на берегу, покрытом смесью песка и мелкой гальки. Она отчетливо вздрогнула от этого воспоминания, и его ладони тут же легли ей на плечи.　

— Что такое, Тьяна?　

— Ничего, милорд. Совсем ничего…　

Она сказала ему, что доверяет. Значит, не надо думать о таком. Какая разница, есть ли у него страшные когти, если эти когти лишь иногда царапают песок и гальку?　

Только песок и гальку.　

— Вот так гораздо лучше, — сказал он наконец, — у вас, действительно, чудные волосы, Тьяна. И их так много.　

— Согласна. Мне тоже так больше нравится. Кстати, ваши волосы тоже длинны и их много, но вам не нужно делать прически — да вы просто счастливчик, милорд…　

— Странно, но это как-то не приходило мне в голову, — похоже, он опять смеялся.　

И вдруг казал:　

— Я весь день думал о вас, Тьяна. Вспоминал. Кажется, и минуты не было сегодня, когда я не думал о вас.