Теребя вилкой крылышко цыпленка, она заметила, обращаясь теперь к Тьяне:　

— А ведь, если бы получилось расколдовать лорда Айда, вам было бы много проще выполнять договор, моя дорогая.　

Все сразу притихли и перестали жевать, внимая спектаклю, который вот-вот должен развернуться. А Тьяна подумала, что, пожалуй, начнет скучать по мигреням Овертины.　

— Я и так не жалуюсь на трудности, ваша милость, — сказала она.　

— Мы это ценим, — кивнула герцогиня, — хотя, пока и об исполнении договора можно не беспокоиться. Хойр ведь предупредил вас о защитном заклятье, на которые он такой мастер? Это отличный повод не заниматься бесполезным делом.　

— Благодарю за заботу, ваша милость, — ответила Тьяна, опуская глаза.　

— Всегда пожалуйста, моя дорогая.　

— О, не смущайтесь, милочка, — ласково пропела добрый друг графиня, — тут все свои, все друзья, чужих нет А друзья иногда дают замечательные советы. 　

Лишь теперь до Тьяны дошло, о чем только что сказала Овертина.　

По договору она должна Айдам ребенка, значит, пока действует защитное заклятье, незачем встречаться с Валантеном. Точнее, исполнять супружеский долг им незачем, если иметь ввиду договор. И Валантен, возможно, не будет приходить к ней именно поэтому. Чтобы не заниматься бесполезным делом.　

Он выбрал ее потому, что не увидел отвращения лишь в ее глазах — так он сам когда-то ей сказал. И в тот момент этого было достаточно. У него не было выбора, у нее тоже не было. Они вместе потому, что у них обоих не было выбора.　

Но каждой женщине все равно хочется чего-то большего.　

Неужели она не нравится ему хотя бы немного, настолько, чтобы хотеть ее видеть иногда просто так, а не ради дела? И почему-то ей не раз казалось, что — да, нравится. Просто так. Именно она. Хотя, что она в этом понимает? Может быть, он просто радуется той, которая смотрит без отвращения.　

А тогда вот еще что: почему она скучает без него, желает нравиться, и чтобы он действительно выбрал ее хотя бы не из десятка, а их трех, как и предполагалось? Но чтобы тогда две другие невесты тоже смотрели без отвращения.　

Просто дело в том, что эсс Хойр, так или иначе, прав, и это в ней проявляется натура всех женщин?　

Они с валантеном когда-то договорились о дружбе, которая может «стать неплохим началом». Началом чего?..　

— Наша леди Айд о чем-то задумалась?　

Тьяна подняла взгляд на друга-графиню.　

— Нет-нет, миледи.

— А мы тут говорим по леди Венель. Про то, что ей бывало довольно тяжко с лордом Валантеном.　

Как странно, Тьяна была уверена, что говорить о покойной жене в присутствии настоящей, да еще за столом — совершенно дурной тон. Но ведь тут все свои, все друзья, и герцог хоть и сидит за тем же столом, но на своем хозяйском месте, то есть далеко.　

— Я не знала леди Венель, и мне нечего о ней сказать.　

— Но лорда Валантена вы ведь знаете? — друг-графиня поглядывала на нее с видом заговорщика, — можете ли вы утверждать, что ее страдания сильно преувеличены?　

Герцогиня сидела с подчеркнуто-равнодушным видом.　

— Мне ничего не известно об этом, миледи, — ответила Тьяна. — Могу лишь сказать о себе — я не испытываю страданий.　

— Такой осторожный ответ, — кивнула графиня.　

— Он правдивый, — поправила Тьяна.　

Тетя, леди Фан, не сводила глаз с Тьяны и, похоже, так и не притронулась к еде. Она постучала указательным пальцем правой руки по безымянному левой, у Тьяны на этом пальце было кольцо Айноры.

Все понятно, это значило, что не надо бояться, смущаться, надо довериться себе и поступать по обстоятельствам. В Хал ее не сошлют из-за промаха за столом. Да кто такая эта кандрийская графиня?..　

Кто бы ни была — она не друг.　

— Я устала, миледи, — Тьяна перевела взгляд на герцогиню, — я меня разболелась голова. Я покину вас?　

— Как вам будет угодно, дорогая, — отозвалась та безмятежно.　

И почему Тьяна раньше не придумала сказать так? Можно ведь вообще страдать мигренью часто, почти каждый вечер.　

Она взглянула на колечко Айноры, сжала руку. И зеленый изумруд Айдов тоже сверкал на другой руке роскошно и вызывающе. Такой же изумруд, как у леди Овертины.　

Неважно, как и почему она здесь оказалась. Она — леди Айд, жена Валантена Айда, и не станет прятаться от болтовни высокородных леди, которым отчего-то в радость ее дразнить.　

Валантен уже дожидался ее в спальне. Она об этом тут же сообщила, едва Тьяна переступила порог.　

— Милорд вас ждет, миледи. Он послал меня за стаканами для вина, миледи, — она держала два пустых стакана на подносе.　

— Хорошо, Она, — она забрала у горничной поднос.　

Лучшее вино с виноградников Ниверов в прошлый раз подарило им очень веселый вечер, даже с танцами. Сегодня вот придется обойтись без танцев, конечно. Но, определенно, вино означало, что им предстоит не деловая беседа.　

— Я буду тут к услугам миледи, — добавила девушка, Тьяна лишь кивнула.　

Однако все ее смятение этого дня и особенно вечера никуда не делось при виде Валантена, который вольно развалился на полу, прислонившись спиной к кровати. В том же синем костюме, в котором приходил к ней в ночь после свадьбы.　

Он здесь потому, что она позвала? А если бы не позвала, он решил бы, что приходить не нужно, поскольку для нее пока невозможна беременность?　

Он выбрал бы ее одну из трех, будь у него действительно выбор?..　

А точно ли она так желает его внимания? Он ведь не похож на других мужчин. Он и просто на человека не слишком похож.　

Но да, именно так. Она хотела его внимания.　

Ее настроение походило на качели — то вверх, то вниз, то одно, то другое.　

— Миледи, — увидев ее, он быстро встал. — Вы просили прийти, есть необходимость?　

Слово «необходимость» ее царапнуло — необходимости нет, раз она не может забеременеть.　

— Есть, милорд, — сказала она, ставя поднос на стол с ним рядом, — мне бы хотелось, чтобы вы рассказали про эту вашу поездку. Я же должна все знать, как ваша жена?　

И выражение его глаз почти неуловимо изменилось. Кажется, он хотел услышать что-то другое.　

— Конечно, — кивнул он, — я бы так или иначе вам все рассказал. Нам сообщили, что жив тот, кто наложил заклятье на мою мать. Мы увиделись. Но договориться не получилось, — говоря это, он открыл бутыль, разлил вино — себе больше, ей совсем немного.　

Она пригубила из стакана, и заметила:　

— Но ведь о нем говорили, что он давно умер? Утонул?　

— Судя по всему, вы знаете эту историю, — не слишком удивился Валантен.　

— Да, мне рассказали. Король начал, а про остальное я расспросила эсса Хойра.　

— Хм. Понятно. Тогда вы знаете, что, по условию, которое объявлено при наложении заклятья, расколдовать меня могут два человека, мой отец и тот, кто заклял. И то не обязательно, но у них есть шанс, во всяком случае. Мой отец умер. Но тот несчастный, из-за которого все и началось, оказывается, жив. И мы с ним встретились.　

— И что же? Он попробовал, и не вышло?

— Он не пробовал, — Валантен покачал головой, — он, видите ли, запросил слишком много за эту попытку.　

— И что же?..　

— О, условий было несколько, — Валантен улыбнулся, показав клыки, — и деньги тоже, но только как часть сделки. И я должен был поклясться сделать что-то, о чем он объявит позднее. А я не стану подписаться на дела, мне неизвестные. Мой брат, ввиду его положения, и подавно.　

— И вы позволили ему просто так уйти? — удивилась Тьяна, — единственному человеку, способному расколдовать вас?　

— Он был хозяином встречи. Он позаботился о возможности уйти. Мы отчего-то считаем, что он захочет поторговаться еще, но я больше не хочу иметь с ним дел. Вот, вкратце, и все.　

— Почему не хотите?..　

— Потому что не верю в возможность снять заклятье таким способом. И уж подавно не стану давать ему обещаний, если он опять потребует.　

— Он должен, снимая заклятье, любить вашу мать, — вспомнила Тьяна.　

— Вот именно. Что почти невероятно, спустя столько-то лет. А попадись он мне, я бы не торговался с ним, а утопил в море с камнем на шее. За зло, которое он принес нашей семье. Особенно моей матери. Так что придется, дорогая Тьяна, вам и дальше быть женой волосатого урода.