– Ху Сюань!!! – завопил Ху Цзин.

Ху Сюань приставила пальцы к виску. Лисий огонь взвился и будто насквозь пронзил голову Ху Сюань, бесформенными клочками вырываясь из другого виска и развеиваясь, как пепел, тлеющими искрами.

Лао Лун беспокойно шевельнулся. Инстинкты подсказывали, что на его глазах свершилось что-то ужасное.

Тлеющие искры Ци развеялись, Ху Сюань пошатнулась, глаза её закрылись. Лао Лун вихрем подлетел к ней, подставляя руки и не давая ей упасть. Ху Сюань казалась необыкновенно тяжёлой, вероятно, это был глубокий обморок.

– Сюань? – позвал Лао Лун, слегка встряхивая её.

– Добился своего? – обрушился на Лао Луна Ху Цзин. – Доволен теперь?

– Что произошло? – нахмурился Лао Лун.

– Она уничтожила себя как лисьего знахаря, – не слишком понятно ответил Ху Цзин, – и вообще как лису.

– Что это значит? – сурово спросил Лао Лун.

Ответить Ху Цзин не успел. Ху Сюань пошевелилась и застонала.

– Сюань! – обрадовался Лао Лун. – Ты очнулась?

Ху Сюань поморщилась и открыла глаза. Лао Лун вздрогнул. Глаза у Ху Сюань были ярко-синие, такие синие, что в них больно было смотреть. Лао Лун невольно сморгнул.

А потом Ху Сюань спросила:

– Ты кто?

Лао Лун застыл. Ху Сюань смотрела на него, словно в первый раз видела.

– Что… – выдохнул Лао Лун.

Ху Цзин какое-то время скрежетал зубами, потом сказал, точно плюнул:

– Эта техника стирает память начисто. Если ничего не помнишь, то ничего и не знаешь, а если ничего не знаешь, то и секретов не раскроешь. Это лисьезнахарская смерть.

Лао Лун словно окаменел на мгновение:

– Ничего… не помнит?

– И не вспомнит, – сказал Ху Цзин. – Ху Сюань больше не существует.

Лао Лун осторожно поднялся, удерживая Ху Сюань возле себя. Та с детским удивлением разглядывала собственный рукав.

– Значит, – хрипло сказал Лао Лун, – никто не будет возражать, если я заберу её себе?

– Заберёшь? Такую? – фыркнул Ху Цзин насмешливо.

Лао Лун счёл это согласием. Он перехватил Ху Сюань иначе и взвился вверх, пробивая потолок зала Предков.

– Почему опять через потолок! – схватился за голову Ху Цзин.

Дядюшки Ху прикрыли головы руками от валящихся на голову обломков.

– И ты их так отпустишь? – спросил третий дядюшка Ху.

Ху Цзин не ответил, застыв в молчаливой скорби.

Ящер унёс лишь пустую оболочку той, что прежде была Ху Сюань.

Лао Лун унёс Ху Сюань к себе во дворец, спрятал в личных покоях. Ему нужно было осмыслить произошедшее.

Чтобы обрести свободу, Ху Сюань пожертвовала собственными воспоминаниями. Техника «Круг золотой рыбки» стёрла ей память. Она ничего не помнила ни о Лао Луне, ни даже о том, кем была сама.

Лао Лун попробовал вернуть ей память драконьими техниками, но ни одна не сработала.

– Ну хорошо, – пробормотал Лао Лун, – это и не важно. Просто расскажу ей о нас, и однажды она полюбит меня снова. У нас есть целая вечность теперь.

Он сел на кровать, тронул лицо Ху Сюань ладонью:

– Сюань, ты меня совсем не помнишь, но я твой супруг. Меня зовут Лао… Лунван. А ты – Сюань. Ху Сюань… Вернее, Лун Сюань. Ты знаешь, кто такие супруги?

Ху Сюань кивнула.

Как выяснилось, «Круг золотой рыбки» стёр память избирательно. Всё, что касалось лисьезнахарства, было забыто, но какие-то общие понятия Ху Сюань в голове сохранила. Она не разучилась говорить или читать, она имела представления о законах жизни и смерти, она даже не забыла Общелисье Дао. Но она ничего не помнила ни о Лао Луне, ни о своей семье.

Лао Лун принялся рассказывать то, что счёл нужным, и говорил несколько часов, не умолкая. Ху Сюань слушала внимательно, не перебивая и не задавая вопросов, только иногда хихикала, если Лао Лун упоминал что-то смешное.

Она не возражаал, когда Лао Лун поцеловал её, только снова хихикнула и сказала:

– Щекотно…

– Давай вздремнём немного, – предложил Лао Лун, заметив, что Ху Сюань начинает соловеть и тереть угол глаза кулаком. – А потом я расскажу тебе остальное.

Ху Сюань заснула, едва её голова коснулась подушки. Лао Лун спать не ложился. Он проверил у Ху Сюань пульс, подоткнул одеяло и стал вспоминать, о чём ещё не рассказал. Когда Ху Сюань проснётся, она наверняка забросает Лао Луна вопросами.

Так и оказалось.

Ху Сюань проснулась через пару часов и спросила:

– Ты кто?

У Лао Луна внутри заледенело.

Это было началом каждодневного ада. Сколько бы Лао Лун ни рассказывал, стоило Ху Сюань заснуть – по пробуждению она ничего не помнила.

Чудовищная запрещённая техника «Круг золотой рыбки» не зря называлась так. Как рыбка, проплывая круг по аквариуму, забывает, что проплыла этот круг, так и Ху Сюань, заснув, забывала всё то, что услышала или узнала.

Лао Лун застонал. Это была слишком страшная цена за свободу.

Ху Фэйцинь долго не мог опомниться от потрясения. Он впервые услышал о «тёмной стороне» лисьезнахарства, и с трудом верилось, чтобы лисы… лисы, которые друг за друга готовы любому глотку перегрызть…

Демоны остаются демонами, какими бы пушистыми ни были их шубки. Ху Фэйцинь поморщился и отогнал эту мысль, как досаждающего комара. Сейчас не время разочаровываться в лисах.

– Значит, – спросил он, глядя на Лао Луна, – драконьи техники не сработали?

– Ни одна из них, – покачал головой Лао Лун.

Ху Фэйцинь задумчиво поскрёб подбородок. Ху Сюань применила запретную лисью технику и лишилась воспоминаний. Но какой бы запретной она ни была, прежде всего, она лисья.

– Вероятно, Лисий бог, – медленно проговорил Ху Фэйцинь, – способен разрушить заклятье.

– Именно поэтому я и прошу у тебя помощи, Хушэнь.

Ху Фэйцинь прошёлся по покоям, размышляя о своих возможностях как Лисьего бога. Вообще-то о самом себе он знал несказанно мало, потому что к обожествлению инструкция не прилагалась, а в Небесном дворце он не нашёл ни единого трактата, где бы упоминались лисьи боги или их техники.

Он знал опытным путём, что может совершать «чудеса», жертвуя при этом хвостами, и что все лисы, за исключением Ху Вэя, его слушаются, потому что он Лисий бог, а значит, находится на самой вершине лисьей иерархии.

Вот, пожалуй, и всё, что Ху Фэйцинь знал о лисьих богах, и совершенно точно не стоило начинать с жертвования хвоста, хоть у него и было их снова девять.

– Вероятно, – опять сказал Ху Фэйцинь, – если я использую Лисью волю… Я попробую использовать Лисью волю. Посмотрим, что получится.

Лао Лун энергично закивал, глаза его горели надеждой.

Ху Фэйцинь был полон сомнений. Лисью волю до этого он применял непроизвольно, не задумываясь, в какой момент обычный приказ или просьба превращается в волеизъявление бога. Ху Вэй объяснял обиняками, Ху Фэйциню всегда приходилось доходить до всего самому. Он сначала решил, что дело в интонации, потом – что нужно применять к голосу духовные силы. С лисами мира смертных у него получилось, но, как он ни старался проделать то же самое с Ху Вэем, все его попытки закончились неудачей.

«Потому что я тебя богом не считаю», – сказал тогда Ху Вэй.

Является ли признание Ху Фэйциня Лисьим богом непременным условием для Лисьей воли? И считает ли его богом Ху Сюань? Слишком много было подводных камней, но ему ничего другого не оставалось, как попробовать.

Ху Фэйцинь сел на край кровати, сжал запястье Ху Сюань и сказал как можно чётче:

– Ху Сюань, Лисьей волей я приказываю тебе вспомнить то, что ты забыла.

Ничего не произошло. Глаза Ху Сюань так и остались ядовито-синими. Ху Фэйцинь нахмурился и попробовал снова, частично превратившись в лиса – выпустил уши и хвост.

– Так ты тоже лис! – воскликнула Ху Сюань.

Ху Фэйцинь закусил губу, поглядел на Лао Луна и отрицательно покачал головой. Плечи того опустились, лицо вытянулось.