— Варвара... Хватит нам по разным берегам жить. — неожиданно заявил он, — Ты мне покоя не даешь. В хорошем смысле.

Все за столом замерли, ожидая ответа, каждый сидящий знал, что спор о месте жительства не утихал между этой парочкой долгие месяцы. И мне казалось, что сейчас Владыка скажет, что он сдается и переезжает на болото. Но бабуля сумела меня удивить.

— Только смотри... Если в хоромах твоих хоть одна жаба на пороге сидеть будет, обратно в избушку уйду. И питомицу свою с собой заберу. — Она кивнула на аквариум с Марой.

— Ни одной жабы! — радостно проревел Водяной, и его лицо расплылось в такой широкой улыбке, что казалось, вот-вот лопнут щеки. — Я их всех в океан отправлю! Указ издам!

И прежде чем Варвара Степановна успела что-либо ответить или выдвинуть новое условие, он, не помня себя от счастья, могучими руками подхватил ее с земли, прижал к своей мокрой от воды груди и, не удержав равновесия, с громким, ликующим возгласом: «Ты согласна!» — шагнул назад, прямо в ручей.

Раздался оглушительный всплеск, брызги взметнулись фонтаном, окатив ближайших гостей.

— Ой, да что же это! — взвизгнула Микоша, отскакивая от летящей на нее воды.

Все за столом на секунду замерли, а затем взорвались хохотом.

— Варварушка! Ты согласилась! — повторял Водяной, не обращая внимания на гневный взгляд бабули.

— Я тебя сейчас сама в океан отправлю, без всякого указа! — пригрозила она, но было видно, что сдерживает смех. — Вставать будем, окаянный? Или тут жить собрался?

С помощью подбежавших Ивана и Гордея, утирающих слезы от смеха, мокрую парочку вытащили на берег. Одним движением руки владыка высушил мокрую одежду.

— Ну что, — обвел всех гостей за столом Водяной, — Милости прошу на Купалу к нам на свадебку!

Над рекой Смородиной вновь разнесся дружный хор поздравлений, зазвенели кубки, понятые во славу влюбленных.

Я смотрела на этот шумный, счастливый круг и испытывала безграничное счастье. Кощей, сидящий рядом, сжал мои пальцы.

— Тебе удалось невозможное, — шепнул Кощей — ты сделала их всех счастливыми.

— А тебя? – спросила я, хотя прекрасно знала ответ.

Но мне так нравилось слышать каждый раз от Кощея признания, что я не смогла удержаться.

Уголок его губ дрогнул в едва заметной улыбке, которую никто, кроме меня, не видел.

— Моя ведьма, — он притянул мою руку к своим губам и коснулся костяшками пальцев в том самом месте, где под кожей бился мой пульс. — Разве ты сама не чувствуешь?

И я чувствовала. Не только его прикосновение. Я чувствовала его покой — тот самый, что он искал веками. Чувствовала тихую радость, с которой он наблюдал за вознёй домовых и терпел философствования Баюна. Чувствовала, как его древняя, холодная сила сплетается с моей, солнечной и буйной, создавая защиту этому миру.

— Чувствую, — вздохнула я. — Но мне всё равно нравится, когда ты говоришь.

Он наклонился ко мне так близко, что его слова стали лишь тёплым дыханием у моего уха, тайной, предназначенной только для меня.

— Целой вечности мало, чтобы быть с тобой.

Я прижалась к его плечу, так крепко, словно желая стать единым целым.

— Нет, вы посмотрите, зову ее, зову, а она в облаках витает, — раздалось ворчливое мурлыканье прямо над ухом.

Баюн, устроившись на спинке лавки, смотрел на нас сверху вниз своими изумрудными глазами-щелками.

— Молока налили, а плюшек с мясом не положили. — усмехнулся Кощей, глядя на пушистого наглеца.

— Кот, между прочим, не только про плюшки думать обязан. Есть вопросы поважнее. Вот, к примеру… — Он многозначительно перевел взгляд с меня на Кощея и обратно. — Когда уже в тереме пополнение ожидается?

У Ивана вырвался сдержанный смешок.

— Ты никак за свой хвост переживаешь? Детишки-то быстро его накрутят.

— Конечно! — не смутился Баюн, гордо подняв трубой предмет своей гордости. — Мой хвост — достояние всея Дивногорья! Его беречь надо!

Наступила короткая пауза, в которой слышалось лишь довольное урчание самого философа. Все взгляды были прикованы к нам. Я почувствовала, как к щекам приливает румянец.

Еще на прошлой неделе я поняла, что со мной что-то не так. Вкусы, запахи, все воспринималось иначе. Не сразу до меня дошло, что я в положении. Сегодня вечером хотела рассказать Кощею, но Баюн, как всегда, оказался проворнее.

Я встретилась взглядом с любимым. Он смотрел на меня непонимающе, его брови были слегка сдвинуты, словно он пытался разгадать загадку, которую только что подкинул кот.

Не сказала ни слова. Медленно, глядя Кощею в глаза, я взяла его ладонь и положила себе на живот.

Бездонная тьма его зрачков расширилась, поглотив все золотые искорки. Замешательство на его лице сменилось шоком, затем — абсолютным остолбенением.

А затем с Кощеем произошла перемена, которую не видел, наверное, никто и никогда за всю его долгую жизнь. Каменная маска бессмертного владыки рассыпалась в прах. Из его груди вырвался сдавленный, хриплый звук, не то вздох, не то стон облегчения, который копился веками. Пальцы, лежащие на мне, дрогнули и сомкнулись с невероятной нежностью.

— Яра...

Он не стал ничего спрашивать, не стал говорить лишних слов. Он просто притянул меня к себе, прижал так крепко, словно хотел защитить от всех бед вселенной, и коснулся губами волос.

— Ну вот, — мурлыкнул Баюн, нарушая тишину. — Теперь можно и плюшку с мясом.