— П-п-почему в первый? — припомнила домовенка Кузю и Нафаню, — Знаю парочку.

— Ну так чего расселась тадысь? — несмотря на малый рост, он умудрялся смотреть на меня сверху вниз, — Изба не мыта, печь не топлена, Феофанушка не кормлен! — выкатил он мне претензии махом.

— Феофанушка — это кто? — приподняв одну бровь, поинтересовалась я.

Если хозяин избы, так я сейчас все быстренько узнаю, одежку выпрошу — и до свидания. Намеки на немытую избу мне сразу не понравились.

— Так я и есть Феофан, — подбоченился домовой. — Кто же еще-то? Ах, да, забыл, — он принялся похлопывать себя по карманам, — Да где же оно? — видимо, в какой-то момент нащупав искомое, он полез за пазуху, — Держи, — протянул мне сложенный в несколько раз пожелтевший лист, — Яга тебе передать просила.

Яга, домовой, Кощей… Что за бред? Я взяла в руки листок и пробежалась по строчкам:

Привет тебе, девица, от бабушки. От Яги, стало быть.

Принимай хозяйство мое, а тепереча, твое уже. Феофан покажет, что к чему. Ступу не ищи, забрала я. Новую у Кощея проси. Книги мои тебе оставляю, береги, чужим в руки ни-ни! Баюна, коли придет, в шею гони. Дармоед бессовестный, второй месяц мне обещает жар-птицу принесть. Сметанки наел, задарма кормлю только. Лешего не бойся, он безобидный малый. Бестолковый, но безобидный. Кикиморы — девки хитрые, с ними в оба смотри. Русалки аки матрешки — расписные, но деревянные, толку нет от них.

Люд местный разный быват: кто с уважением, кто трясется от страха. Но все приходят с поклонами. От даров не отказывайся — пригодятся. Травку не проворонь на зиму, начинай на Купалу заготавливать. Самый сок пойдет.

Не ищи меня, девонька, далеча я собираюсь. И зла не держи, авось приживешься тут.

Ядвига.

Я покрутила листок перед носом, а затем уставилась на Феофана, терпеливо ожидавшего, пока я прочту.

— Это что, шутка такая? Розыгрыш? — разум усиленно сопротивлялся, подсказывая, что на дворе двадцать первый век, какие русалки и лешии?

— Да… — вздохнул домовой, — Тяжело мне с тобой придется. Нет Яги, и от этой толку не будет, — он продолжал стоять напротив меня, скрестив руки на груди и сверля меня недовольным взглядом.

Я еще раз перечитала послание и грозно потребовала:

— А ну рассказывай, что происходит? Где я?

Можно сколько угодно отрицать, что происходит что-то странное, однако это ничего не изменит. Передо мной домовой, я в избе на курьих ножках, а в руках письмо от Яги.

— Слушай, давай хоть поедим, а? Жрать охота, мочи нет, — почесал пузо Феофан.

Я даже спорить не стала. Во рту со вчерашнего вечера не было ни крошки, и завтрак пришелся бы очень кстати.

— Не возражаю, давай приготовлю? — предложила я, понимая, что из-за особенностей роста навряд ли он дотянется до стола.

— Обижаешь, — поцокал он языком, — Самобранка на что? Ну-ка.

Он подошел стулу и, зацепившись за край, подтянулся на сиденье. А затем, ухватив скатерку за угол, шепнул что-то неразборчиво. На столе появились очертания глиняного горшочка, тарелок, стаканов, ложек и даже самовара с баранками. Аромат молочной каши поплыл по избе, заставив живот заурчать.

— Прошу к столу! — довольный проделанной работой, улыбнулся из-под бороды домовой.

— Как звать-то тебя? — утолив первый голод, поинтересовался Феофан.

— Яга.

— Как? — закашлялся домовой, подавившись пирожком.

— Ярослава я, Славка или Яга. Так с детства прозвали.

— Почему?

— «Р» я не выговаривала, Ягослава себя называла. Ну отсюда и пошло, — пояснила я свое детское прозвище.

Половина моих друзей не то что «Р», даже треть алфавита не произносили нормально, так что мое имя менялось до неузнаваемости. А Яга осилили все, и я смирилась. «Яга» звучало лучше, чем «Ягослава».

— Мда, — крякнул Феофан, — Совпаденьице, однако.

— Послушай, Феофан, мне бы переодеться во что.

Домовой окинул меня задумчивым взглядом, а потом произнес:

— В сенцах в сундуке посмотри, там должно быть чего. Бабке много несут в благодарность, она все туда складыват.

Только я поднялась со своего места и собралась пойти посмотреть себе подходящий наряд, как на улице раздалось:

— Избушка-избушка! Повернись ко мне передом, к лесу задом.

Изба принялась подниматься на ноги. Все вокруг задрожало, посуда на столе поползла на край, и я еле успела поймать тарелки, собравшиеся в полет.

— Вот чего тебе с другой стороны не подъехать, — заворчал Феофан, схватившись за стол в попытке не свалиться со стула, — Ходют и ходют. Житья от них нету.

— А кто это? — поинтересовалась я.

Из местных знаю только Кощея, ворона и Феофана. Но домовой тут со мной, голос на Кощея или птицы совсем не похож.

— Княжич местный, Иван, пожаловали, — представил мне домовой визитера — Иди, открывай, он долго ждать не любит.

Я прижала покрепче простыню и отправилась встречать гостей.

Я вышла на улицу и зажмурилась от слепящего солнца. Поднесла руки к лицу, прикрываясь от яркого света, но тут же резко опустила их, прижимая простыню, норовившую упасть к моим босым ногам.

— Чтоб тебя… — выругалась я почти шепотом, чтобы никто не услышал.

А слушать было кому. Прямо перед домиком стоял небольшой конный отряд, возглавляемый весьма симпатичным молодым человеком. Он выделялся на фоне своих товарищей, облаченных в серые мундиры, ярко-красным кафтаном. Длинные светлые волосы от быстрой езды разметались по плечам, пара прядей упала на лоб, и парень порывисто сдул их привычным движением. Тонкие черты лица подсказывали, что он явно не сельский труженик. Аристократия чистой воды: пухлые губы, прямой нос, зеленые глаза, обрамленные черными ресницами. Серый конь нетерпеливо бил копытом, а сам всадник с интересом осматривал мою скромную персону. Я иронично вскинула бровь при виде такой красоты на пороге.

— Здравствуй, красавица, — произнес парень, — Ягу кликни, скажи, княжич дожидается. По делу важному.

— Я пока вместо нее.

«Что я несу? — отругала себя мысленно, — Какая Яга? Мне домой надо. А то, что бабка в письме написала, так то ещё сто раз проверить надо. Небось, наврала с три короба. Да и вообще разобраться надо, где я оказалась». Разум отказывался верить в то, что я в какой-то параллельной сказочной вселенной.

— Что ты несешь? — повторил мои мысли Феофан, морщась от моих слов. — Повторяй за мной: «Я теперь Яга, чего надобно? Говори и убирайся подобру-поздорову».

— Что, так и сказать? — засомневалась я в таком наставлении, — Княжич все-таки. Что значит «убирайся»?

— Так и скажи. Он к тебе пришел, не ты к нему. Здесь на болотах ты хозяйствуешь.

— Невежливо как-то.

— С кем ты там шепчешься, милая? — удивленно пытался рассмотреть моего собеседника княжич, но, судя по его растерянности, он домового не видел.

Так вот же, прямо передо мной стоит Феофанушка.

— Он меня не видит, — сжалился надо мной домовой, — И не слышит. Так что смело повторяй: «Проваливай отседа».

Да щаззз. Он насоветует, а мне прилетит? Да и потом, портить с первого дня пребывания отношения с местными властями — не комильфо. А ну как помощь его потребуется для возвращения?

Иван все еще ждал от меня ответа. Последний вопрос я проигнорировала, задав свой:

— Зачем пожаловал? Говори. Теперь я у вас за Ягу.

Пару минут Иван молчал, словно обдумывал, стоит ли мне сообщать, зачем он шел. А затем решился:

— Что ж, коли не шутишь, и правда теперь ты Яга, проводи меня за реку Смородину, до терема Кощеева. Разговор у меня к нему важный.

— А сам что? Через мост перейти не можешь? — удивилась я просьбе, — Чего проще-то? Ножками, то есть, на лошадке туда, потом оттуда.

Иван странно на меня посмотрел и усмехнулся:

— Странная ты девица. Вроде вместо Яги, а не знаешь ничего.

— Сведи, — кивнул домовой, разрешая, — Он без тебя оттуда не возвернется ни в жисть. Я тебе потом растолкую. Запомни только: как на мост ступишь, за руку крепко бери. Да покуда обратно не выведешь — не отпускай. Иначе сгинет он.