Слуги начали переглядываться, не веря в происходящее. А горничная вдруг бросилась перед Надей на колени и схватила ее за руки:

- Барышня, прошу вас, помогите нашей графинюшке! Сил уж нет ее нападки терпеть! Барыню боли мучают, а она нас! Господом Богом молю!

- Помогу, помогу… Встань, – Надежда помогла горничной подняться. – Все будет хорошо. Обещаю.

К вечеру настроение Елены Андреевны разительно изменилось. Она не могла поверить, что больше не чувствует боли.

- Да как же вам это удалось, дорогая? – вопрошала матушка графа у смущенной Нади. – Чудо! Ей Богу, чудо! В заграницах так травки-то выучили?

- Разбираюсь немного. Ваше сиятельство, я вам нужные травы смешаю, а горничная пусть отвар делает. Пить его нужно три раза в день. Как закончится, отправьте за мной, я еще приготовлю, - тихо заговорила Надя. – И ножки-то берегите. Их в тепле держать нужно, но ходить не забывайте. Я еще вам мазь передам.

- Молиться за вас буду, Наденька, - всхлипнула матушка графа, утирая слезы платочком. – Видать, не просто так Володенька вас в Россию привез. Божье провидение, не иначе…

Дом Милютиных мы покидали с легким сердцем, погостив в нем несколько дней. Все сложилось просто замечательно! Надя помогла Елене Андреевне, а мы приобрели еще одного друга. Теперь новости от Владимира, как я и хотела, можно будет получать из первых рук.

Зато дома ждала не очень приятная новость. Прибыл поверенный. Он дожидался меня, чтобы объявить о решении барона…

Приезд поверенного заставил меня нервничать. Я хоть и знала, что этот момент произойдет в самое ближайшее время, но надеялась, что не так быстро.

- Мы можем поговорить в конфиденциальной обстановке? – вежливо поинтересовался Петр Симонович, когда я привела себя в порядок после дороги и спустилась в гостиную. – Мне бы не хотелось, чтобы нас кто-то услышал.

- Да, конечно. Пройдемте в кабинет, - предложила я. – Там нам никто не помешает.

Я распорядилась, чтобы нам принесли чай, и мы устроились в небольшом, но уютном кабинете. Здесь было много книг, напротив камина стоял большой письменный стол, а между стеллажами — диван, обитый немного потертой коричневой кожей.

- Как я понимаю, барон не отказался жениться? – мои губы растянулись в понимающей улыбке. – Угадала?

- Ситуация немного другая… Мария Дмитриевна, барон Вревский действительно согласился на этот брак, но есть нюансы… - ответил поверенный, надевая очки. – Вот так лучше. В последнее время я стал еще хуже видеть.

- И какие же? – мне было очень любопытно услышать эти нюансы.

- Вы хоть и молодая девушка, но наверняка поймете то, что я вам скажу. Э-э-э… Барон Вревский пробудил в одной даме страстные чувства… - похоже, Петру Симоновичу было нелегко говорить о таких вещах с невинной барышней. – Я не стану называть ее имени. Но эта дама очень близка с государыней, и стоит ей только заикнуться о желании заполучить Вревского в мужья, судьба барона будет предрешена. У него непростой характер, поэтому предположу, что Вревский откажет даже императрице. А это означает лишь одно – впасть в немилость. Государыня не терпит, когда ей перечат. После такого демарша жизнь барона превратится в ад. Все должны восхищаться решениями нашей «матушки» и с радостью исполнять ее желания. Даже если они касаются личной жизни.

- Так, так, так… Я понимаю! Его милость изъявил желание жениться на мне, чтобы не почувствовать на себе гнев императрицы? – с усмешкой произнесла я. – А что? Удобно.

- Это еще не все. Вревский поставил условие. Он не собирается жить с вами, не желает видеть, его не интересуют ваши деньги, – Петр Симонович замолчал, давая мне возможность переварить услышанное. – Что скажете, Мария Дмитриевна?

- То есть барон не станет претендовать на мои средства? Вообще? – уточнила я, находясь, мягко говоря, в изумлении. Неожиданно… Особенно в свете того, что его милость являлся повесой и прожигателем жизни. Что, несомненно, требовало немалых расходов.

- Вревский готов подписать любые бумаги, в которых он откажется от вашего приданого. В том числе и от денег, - ответил поверенный. – Вы позволите совет, княжна?

Я кивнула.

- Хорошо подумайте, прежде чем принимать решение. У вас есть неделя. Этого времени достаточно для размышлений.

- А что будет с деньгами, если откажусь от брака? – мысль неожиданно пришла мне в голову, и я удивилась, почему раньше не подумала об этом.

- Хорошо, что вы спросили. Если вы откажетесь от брака с бароном, все средства, оставленные князем в качестве приданого, будут переданы в Петербургскую Академию наук. – Петр Симонович многозначительно взглянул на меня.

- О какой сумме идет речь? – я, конечно, уважала науку, но если честно: внутри зашевелилось неприятное чувство. Сколько можно было сделать на эти деньги…

- Двадцать тысяч, Мария Петровна, - поверенный подсунул мне документы. – Если вы не особо понимаете, насколько это огромная сумма, я приведу вам пример. Семья крестьянина, состоящая из жены и двоих детей, тратит в год не более тридцати рублей.

Тут-то я и задумалась. Но, как бы то ни было, замужество — это серьезный шаг. Даже и с такими вроде бы шикарными условиями. Живи себе в свое удовольствие, занимайся любимым делом, усадьбу расстраивай, в общество вливайся… Это девице незамужней сложно, а вот для баронессы Вревской все дороги будут открыты. Но тут тоже имелась ложка дегтя. А как же настоящая семья? Когда-то мне захочется мужа рядом, детей… Нет, слишком уж тяжело это все.

Петр Симонович уехал, пообещав вернуться за ответом через неделю. А я пошла за советом к своим.

- Нет! Деточка, даже не думай! – сразу отвергла вариант замужества Елизавета. – Никакие деньги не стоят потерянной жизни и женского счастья! Ты еще молода! Мы в безопасности! Можно начинать новую жизнь!

- А я думаю по-другому… Барон очень привлекательный мужчина, и кто знает, как сложится ваша дальнейшая судьба? – усмехнулась Надя. – В конце концов, можно поставить свои условия. Пусть сделает тебе ребенка и убирается на все четыре стороны! Тогда ты получишь вообще все! Деньги, ребенка, свободу! Любовника можно завести. И не одного…

- Замолчи, бесстыдница! – охнула Елизавета. – Я тебе сейчас рот с мылом вымою!

Надежда засмеялась, прячась за меня. Но мне было не до смеха.

* * *

- Ваша милость, я прекрасно понимаю вас. Но и вы должны понять, что если я откроюсь государыне, мы испортим все дело, - высокий сухопарый мужчина в черном налил вина в два бокала. У него было худощавое смуглое лицо с острым взглядом темных глаз, ястребиный нос и тонкие губы. – Я, конечно же, ни в коей мере не обвиняю императрицу в словесной несдержанности, но… она женщина. Нам нельзя допустить ни единой ошибки.

- А если я впаду в немилость к императрице? Что тогда? – усмехнулся барон. – Об этом вы подумали, Юрий Романович? Жениться на Палевской я тоже не могу. Она лучшая подруга царицы, и все мои действия всегда будут на виду. Да и, несмотря на привлекательность графини, она не та женщина, с которой я бы хотел соединить судьбу.

- Но вы ведь сами сказали, что шанс избежать брачных притязаний графини Палевской все-таки есть, - собеседник Вревского приподнял бровь. – Женитьба на румынской княжне. Правильно?

- Да. Но я не знаю эту девицу. Возможно, она своенравна и откажется от брака. Или влюблена. Хотя я передал с поверенным вполне приемлемые условия для нашего союза.

- Если княжна откажется, я сам поговорю с ней, - твердым голосом пообещал Юрий Романович, протягивая барону бокал. – Уж поверьте, я умею убеждать. Что наш француз?

- Он прекрасно справляется со своей ролью. Венсан кутит в ресторанах, пропадает вместе со мной в игровых заведениях, и все вокруг уверены, что он богатый отпрыск французского аристократа и нашей оперной певички Авдотьи Снегиревой. – Вревский взял бокал и откинулся на спинку кресла. – Вчера он снова встречался с надворным советником Александром Ольховским. Тот передал ему какие-то бумаги.