Застонав, я перевернулась на бок и увидела сидящего в кресле Вревского. Он задумчиво смотрел на меня, поглаживая большим пальцем подбородок. Каждый всполох пламени подсвечивал черты его усталого лица, подчеркивая глубокую морщину на лбу.

- Как вы себя чувствуете, Машенька? – теплота в его голосе проникала прямо в душу.

- Не очень хорошо… - прошептала я, улыбнувшись через силу. – Я долго была без сознания?

- Несколько часов. Напугали вы нас знатно.

- Что поделать… Издержки моего ремесла… - хрипло засмеялась я. – Но мы ведь справились. Это самое главное.

- Вы справились, Мария, - поправил меня барон. – Только вы. И я не знаю, как мне отблагодарить вас за это.

- Меня пока не за что благодарить. Ведьма умерла, в этом я уверена. Но мы ведь еще не знаем, помогло ли это вашему сыну? - я села в кровати и опустила ноги на теплый деревянный пол. – Который час?

- Два часа ночи, - ответил барон. – Вам нужно поспать, Мария Дмитриевна.

- Нет, не сейчас. Давайте проведаем Льва, - попросила я, натягивая ботинки. – Где Надя с Алексеем?

- Они остались в гостиной, ждут вашего пробуждения, – Вревский моментально оказался рядом со мной, когда я покачнулась. Его большая рука обхватила мою талию. – Вы неугомонная натура.

- Есть немного… - усмехнулась я, глядя в его глаза. – Что поделать.

- Ничего. Тогда вы перестанете быть собой, - тихо сказал муж. – Это меня бы расстроило.

- У меня нет планов расстраивать вас, ваша милость, - я отвела взгляд, чувствуя, что между нами что-то происходит. Это и волновало, и пугало меня.

Мы вышли из комнаты и направились в детскую. Орель следовал за нами, будто тень.

В комнате мальчика царила сонная тишина. В кресле у камина тихо похрапывала Фима, касаясь подбородком груди. А Лев разметался в кровати, раскинув ручки и ножки. Его щечки горели.

- Мне кажется у ребенка жар, - я осторожно коснулась губами лба мальчика. – Да, так и есть. Позовите сюда Надю, ваша милость.

Вревский кивнул и вышел из комнаты.

Я же смотрела на Льва, и мое сердце сжималось от нежности. Храбрый, добрый малыш…

- Мама… мама… - вдруг прошептал мальчик, протягивая ко мне ручки. – Мамочка…

Я всхлипнула и прижала его к себе, целуя в ароматную макушку.

- Мой хороший… Мальчик мой…

Лев поднял на меня заспанное личико и несколько раз моргнул. Длинные ресницы взметнулись вверх, заставив меня замереть от изумления. Его чистый взгляд был осмысленным и немного испуганным.

- Левушка, ты видишь меня? – прошептала я, не веря в происходящее.

Ребенок провел ладошкой по моей щеке и заплакал. Тоненько, жалобно, вызывая во мне целую бурю эмоций.

- Не плачь, родной… Не плачь, все будет хорошо…

Взглянув на лицо Льва, я испугалась: из глаз мальчика лились кровавые слезы, красными струйками стекая по щекам.

В этот момент в комнату вошли Надя и Вревский. Фима проснулась и испуганно таращилась на нас, не понимая, что происходит.

- Надя, посмотри! Что это? – я пригладила волосы мальчика. – У него из глаз идет кровь!

Барон взволнованно присел рядом с нами.

- Что с моим сыном?! – Вревский побледнел. – Господи… Лев, ты видишь меня?!

- Мне нужно осмотреть ребенка, – Надя сурово взглянула на нас. – Отойдите в сторону.

Мы с мужем послушно отошли от кровати, и подруга взялась за дело. Через несколько минут она повернулась к нам с улыбкой.

- Ничего страшного. Вместе с болезнью выходит тьма. Это хорошо. Моя помощь здесь не требуется. Все пройдет само по себе. Жар спадет после хорошего сна.

- Благодарю вас, Надежда Александровна, - с облегчением произнес барон. – Господи… за эту ночь я наверняка обзавелся седыми волосами…

- Мама! – Лев потянулся ко мне, и я заключила его в объятия под изумленным взглядом Вревского. – Побудь со мной! Папа и ты…

Надя многозначительно улыбнулась мне. После чего повернулась к Фиме, все еще сидящей с открытым ртом:

- Идите отдыхать. Ребенок останется с отцом.

Нянечка кивнула и быстро покинула комнату. Подруга тоже вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Я налила в таз воду из кувшина, смочила полотенце и протерла Льву лицо. Мальчик сонно наблюдал за мной, а потом, зевая, прошептал:

- Это лучше, чем сны… Ты красивая, папа большой, а Орель пушистый…

- Ложись, завтра все будет выглядеть еще лучше, - я помогла ребенку удобнее устроиться в кровати.

- И вы… - Лев взглянул на отца жалобным взглядом.

- И мы, - барон прилег прямо в одежде на покрывало с одной стороны от сына, а я устроилась по другую сторону. – Спи, сынок.

Через несколько минут раздалось тихое сопение. Лев заснул.

- Спокойной ночи, Машенька, – Вревский посмотрел на меня долгим взглядом. В его глазах плескалась нежность.

- Спокойной ночи, ваша милость, - прошептала я, не в силах скрыть улыбку.

- Мне больше нравилось, когда вы называли меня Сережа, - тихо засмеялся он. – Могу ли я надеяться, что снова услышу из ваших уст свое имя?

- Надеяться нужно всегда, - я закрыла глаза, чувствуя умиротворение. Даже боль понемногу отступала, уходя вслед за тьмой.

* * *

Мария спала, а барон не мог оторвать от нее взгляда. Легкий свет луны пробивался сквозь тонкие занавески, обрисовывая нежные черты девушки. Крупные локоны, словно шёлк, касались подушки, а длинные ресницы отбрасывали тени на ее бледную кожу.

Первый раз в своей жизни он ощущал, как накатывают волны нежности. Он изучал её, словно художник, желая запечатлеть каждую черточку красивого лица. Все условности в виде фиктивного брака рушились, будто стены старой крепости под натиском времени. Вревский осторожно встал, не в силах больше находиться с женой в одной комнате. Теперь он понимал, что так сильно пугало его в этой жизни. Любовь.

Его разум лихорадочно искал выход. Но был ли он? Барон не мог пойти на риск: открыться другому человеку, стать уязвимым и беззащитным. Любовь требует смелости, но в этом он был трусом. Легче спрятаться в своей раковине, играть роль повесы, волочиться за дамами…

Но теперь, когда он встретил её, все становилось ненужным, мерзким... Маша была для него загадкой, сияющей теплом и светом. Именно этого света барон и боялся.

Точно гору несла в подоле -

Всего тела боль!

Я любовь узнаю по боли

Всего тела вдоль.

Точно поле во мне разъяли

Для любой грозы.

Я любовь узнаю по дали

Всех и вся вблизи.

Точно нору во мне прорыли

До основ, где смоль.

Я любовь узнаю по жиле,

Всего тела вдоль

Cтонущей. Сквозняком как гривой

Овеваясь, гунн:

Я любовь узнаю по срыву

Самых верных струн

Горловых,- горловых ущелий

Ржавь, живая соль.

Я любовь узнаю по щели,

Нет!- по трели

Всего тела вдоль!

Марина Цветаева «Я любовь узнаю…»

Проснулась я около восьми часов утра. Этого было мало для полноценного отдыха, но на удивление, мой организм восстановился. Я уже не чувствовала боли и слабости, что не могло не радовать. Лев прижался ко мне всем своим маленьким тельцем, и я отметила, что жара у него уже не было. В голове промелькнула мысль: «Что же мне теперь делать со всем этим? Мальчик назвал меня мамой.».

Он будто почувствовал, что я смотрю на него, и открыл глазки.

- Доброе утро, - улыбнулась я ему. – Ты выспался?

Лев кивнул и с интересом посмотрел вокруг. Его глазки заблестели.

- Мама, что это?

- Где? – я проследила за взглядом ребенка. – А-а-а… Это снег, Левушка.

Мальчик спрыгнул с кровати, забрался на широкий подоконник и устроился, подтянув ножки под длинную сорочку.

- Я знал, что снег холодный… Но он еще и очень красивый…