- Хорошо, привози его в монастырь, - кивнул игумен с ласковой улыбкой. – И не переживай. Господь все уладит. Главное — верить в его милость. Лев в Петербурге?

- Сегодня утром его привезли в Москву, - ответил Вревский. – Хочу показать его одному хорошему врачу. Я все еще надеюсь, что к сыну вернется зрение.

- Его мать давно преставилась? – спросил настоятель. – Это ведь от нее мальчику передался дар исцеления?

- Да, от нее. Моя супруга умерла в родах, - по лицу барона пробежала тень. – Она никогда не была в России и похоронена у себя на родине.

- Давай-ка мы с тобой выпьем чая, - игумен встал и подошел к двери. Он открыл ее, что-то сказал монаху, дежурившему за ней, после чего вернулся. – Расскажи мне все с самого начала.

Возвращаясь домой из монастыря, Вревский почувствовал, как начинает болеть голова. Боль начиналась постепенно, но когда экипаж подъехал к городу, она уже раскалывала голову. Перед глазами стояла пелена, а к горлу подкатывала тошнота. Барону хотелось побыстрее добраться до кровати и просто полежать в темноте.

Он вошел в переднюю, отдал плащ слуге и стал подниматься по лестнице. Но его внимание привлек шум, доносящийся из детской.

- Да что же там происходит? – тяжело вздохнул барон, поворачивая в коридор. – Почему именно сейчас?

Он открыл дверь и заглянул в комнату сына. Мальчик сидел за маленьким столиком, что-то старательно выводя на листе бумаги. В углу причитала горничная, глядя на ребенка испуганными глазами.

- Что такое, Дарья?! – Вревский раздраженно повернулся к ней. – Тебя кто-то обидел?

- Барин, вы уж простите меня, да только боязно мне! – всхлипнула девушка. – Лев Сергеевич меня пугает!

- Каким образом? – барон еле сдерживался, чтобы не сжать руками виски.

- Он говорит, что у меня внутри что-то! – горничная побледнела и, понизив голос, зашептала: – Так и сказал, барин! Вот вам крест! «Внутри у тебя тайна, о которой все скоро узнают»!

Вревский посмотрел на сына.

- Лев, ты зачем Дашу напугал?

- Я лишь сказал правду, - мальчик поднял на него невидящие глаза. – Вот, посмотрите.

Он протянул барону рисунок, и тот с интересом взглянул на него. Потом его взгляд переместился на горничную.

- Я так понимаю, вам с Нестором венчаться пора? Завтра жду его после завтрака на разговор.

Девушка покраснела и опустила голову.

- Не хочет он венчаться, - прошептала она. – Говорит, не такая я.

- Значит, для этого дела такая была. А как венчаться: не такая? – Вревский на секунду прикрыл глаза, морщась от боли. – Если противиться начнет, накажу. Да так, что на всю жизнь запомнит.

- Спасибо, барин! Спасибо! – Даша низко поклонилась ему, а потом тихо спросила: - Ваша милость, а что Лев Сергеевич показал-то? Болезня какая у меня смертельная? Тогда и венчаться проку нет…

- Иди, Дарья. Одна у тебя болезнь – отсутствие ума, - процедил барон. – Прочь, поди.

Горничная еще раз поклонилась и выскочила за двери.

- Лев, подойди ко мне, – Вревский взял сына за руку, усадил его на кровать, а сам присел на корточки рядом. – Нам нужно поговорить.

Мальчик молчал, глядя в пустоту своими яркими глазами.

- Нельзя говорить людям о том, что у них внутри, если они сами не хотят этого, - барон говорил мягко, ласково, чтобы не обидеть сына. – Иногда некоторые вещи лучше держать при себе. Ты напугал Дашу, понимаешь?

- У Даши будет ребенок? – Лев приподнял брови. – Но как он забрался в нее?

Несмотря на боль, Вревский улыбнулся.

- Когда ты станешь старше, то обязательно все поймешь. Я тебе обещаю.

Лев вдруг протянул ручку и положил ее на голову отца. Барон даже вздрогнул от резкого чувства облегчения. От ладони сына исходило тепло, растворяя боль и вводя его в сонное состояние.

- Спасибо, сынок, – Вревский взял маленькую ручку, чтобы поцеловать ее, но ребенок вдруг бросился к нему в объятия. – Ты чего, Лёвушка? Сынок…

- Вы не оставите меня? – прошептал мальчик, все сильнее прижимаясь к нему. – Не оставите?

- Нет. Как же я могу оставить тебя? Ты мой сын, - барон погладил его по густым волосам. – Мы одна семья.

- А мама тоже будет жить с нами? – Лев отстранился от отца. – Когда она приедет?

- Дорогой, маму забрали ангелы. Теперь она живет с ними на небе, - аккуратно ответил Вревский. Сын в первый раз за все время спросил о матери.

- Я знаю. А другая мама? – он положил ладонь на грудь барона. – Вам можно говорить о том, что внутри?

Вревский кивнул, напряженно глядя на сына.

- Здесь есть болезнь, батюшка… Но она приятная… Щекочет, как хвост нашей кошки Милли, - хитро усмехнулся малыш. – Пуши-и-иста-а-ая…

Вревский ничего не ответил ему. Он помог мальчику раздеться и уложил под одеяло.

- Спи, сынок. Все у нас будет хорошо.

Лев кивнул, после чего закрыл глаза. Барон немного посидел рядом с ним. Затем, потушив свечи, вышел из комнаты и оперся спиной о стену.

Головная боль ушла, оставив после себя неприятное ощущение пустоты. И тут в мозгу вспыхнула яркая картинка. Подвал, тусклый свет свечей, выстрел, клубы дыма… Вревский тряхнул головой. Что за черт?

Он медленно, покачиваясь, пошел по коридору, иногда останавливаясь от резко нахлынувших воспоминаний. Казалось, что они врываются в него подобно стрелам. Добравшись до спальни, барон упал на кровать прямо в одежде и провалился в глубокий сон.

* (Вт. 18:10-13).

Дни пролетали с бешеной скоростью. И вот мне пора уже ехать к портнихе на примерку. Естественно, я собиралась заглянуть к ювелиру, чтобы показать новые эскизы и передать готовые украшения. А еще поинтересоваться у поверенного, как идут дела с документами.

Но, если честно, все мои мысли были о Вревском. О том, что мы лишили его воспоминаний… Теперь мне это казалось неправильным, хотя Надя и Елизавета убеждали меня в обратном. Ведь расскажи я ему правду, неизвестно, во что бы это вылилось.

От мужа не было никаких известий. Но это как раз и не удивляло. Барон не особо стремился к общению. А в свете последних событий между нами вообще разверзлась пропасть.

Кроме всего этого, мне не давал покоя неприятный тип Анатоль со своим другом «художником». Вряд ли колдовские кружева обманывали меня по поводу того, кем они являлись на самом деле. В общем, предстояло расследовать еще одно дело.

Рано утром мы своей обычной компанией отправились в город. Орель тоже путешествовал с нами, тихо мурча в саквояже. Я накрыла его пледом, и всю дорогу из-под него торчал только розовый нос моего рыжего защитника.

Вечер выдался тихим и снежным. Тускло светились фонари, по тротуарам медленно прогуливались элегантные пары. Где-то совсем рядом слышался детский визг. Видимо, за углом малышня каталась с ледяной горки.

Я оставила друзей в гостинице и отправилась сначала к поверенному. После чего собиралась заглянуть к Сазонову. Охрана следовала за мной, не отставая ни на шаг.

Петр Симонович обрадовал хорошей новостью. Все документы были готовы, и теперь у меня появилась возможность заниматься любимым делом на вполне законных основаниях. А ведь это давало огромные перспективы в ближайшем будущем! Ювелир сведет меня с поставщиками драгоценных камней, и уже не будет нужды брать у него камешки для своих новых украшений.

- На вашем месте я бы крепко подумал, Мария Дмитриевна, - предупредил меня поверенный. – Я уже говорил, но повторю еще раз: ни одному мужчине не понравится, если его супруга решится открыть дело. Вернее будет сказать: ни один мужчина не даст на это разрешения!

- Мне не требуется чье-либо разрешение. Мы с его милостью решили, что не станем лезть в жизнь друг друга, - усмехнулась я. – Пройдет несколько лет, и наши пути разойдутся навсегда.

- Что ж, не буду с вами спорить. Надеюсь, все так и будет.

Петр Симонович вручил мне документы, а я с удовольствием оплатила его работу, накинув немного сверху. Осталось нанести визит Демьяну Федотовичу.