Тело непроизвольно выгибается от проходящего сквозь него разряда, а из горла вырывается отчаянный хрип вперемешку с бульканьем. Ног больше нет. Я их не чувствую. Правую руку разрывает нестерпимая жгучая боль. Тяжелый, гулкий удар о металлическую стену. Тишина. В которой раздавались частые приближающиеся шаги.

Я с трудом заставил себя открыть глаза. Широкий стол, располагавшийся посреди комнаты, обходила фигура в белой адмиральской форме. В руках у нее пистолет. А под фуражкой зловеще мерцает красный имплантированный глаз. Бермут.

Капитан приближается ко мне и на ходу, не говоря ни слова, поднимает оружие. Ну, вот и все. Теперь уж точно добегался. Думал, что победил, а в итоге снова попал в искусно расставленную капитаном ловушку. И сейчас, скорее всего, он меня показательно казнит, транслировав эти кадры на все устройства в пределах корабля. Чтобы больше никому не повадно было восставать против него.

Гудит разгонник пистолета. Мгновение. Стекло визора моментально темнеет, а голову начинает мотать из стороны в сторону. Удар. Удар. Еще удар. Что-то тяжелое бьется в грудь. В предплечье. В руку, вызывая новую вспышку жуткой нестерпимой боли. Тишина. Я уже мертв?

Покрытое густой сетью трещин стекло вновь показывает. Показывает мутную белую фигуру, стоящую совсем рядом и трясущимися руками пытающуюся вставить в пистолет новый магазин. Не рассчитал мощность оружия. Ну, ничего. Еще пара попаданий и бунтовщик по имени Алексей Поляков будет убит. На этот раз наверняка.

— Ну и зачем ты сюда полез, говна кусок! — раздается голос над самым ухом. Как близко он стоит. Наверное, пара шагов и можно было бы дотянуться рукой. Но у меня больше нет ног. А правая рука безвольно повисла вдоль туловища. Бесполезная теперь винтовка валяется рядом. — Тебе мои парни по дурости своей дали еще один шанс на жизнь. Так и жил бы, какого ху…

В воздухе промелькнула небольшая черная тень. Промелькнула, и оказалась у его ботинок. Еще одно мгновение. Прыжок. И острые зубы впиваются в капитанскую руку. Пистолет падает на пол, а комнату оглашает отчаянный, полный боли и злобы, крик. Белая расплывчатая фигура отчаянно трясет рукой, пытаясь отцепить небольшого зверька, защищавшего хозяина ценой своей жизни. Зараза, ну ее то за…

Бермут делает два шага назад и со всего маху бьет Шельку головой о белый край стола. Но зверек зубов не разжимает. За первым ударом следует второй. Злость, животная ярость захлестывает меня с головой. Пытаюсь поднять винтовку. Прекратить все это дерьмо одной единственной очередью. Но правая рука не слушается. Лишь боль начинает пульсировать так нестерпимо, что мир вновь сжимается до небольшой полоски прямо передо мной. Еще удар. Обмякшее черное тельце отлетает в сторону и остается лежать на белом полу, больше не подавая признаков жизни. Край стола весь в крови. Как и левая рука капитана, которую он сейчас к себе прижимает, заливая кровью белоснежную форму. Кажется, на среднем пальце теперь недостает двух фаланг. И тут моя левая рука натыкается на пистолет. Пистолет с одной единственной иглой, который мне этот уёбок подарил на прощание и который все время был пристегнут магнитным захватом к бедру костюма. На губах сама собой появляется болезненная, кривая ухмылка.

— Зачем я пришел? — слова, комом застревавшие у меня в горле, больше напоминали хрип раненного зверя. — Вернуть тебе твой подарочек, сукин ты сын!

Он бросился к лежащему на полу пистолету. Прозвучал выстрел. А затем весь мир окутала густая, непроглядная тьма.

У тьмы были бездонные черные глаза, смотревшие прямо на меня. И маленький мокрый нос. Который тут же отпрянул назад, стоило мне попытаться сконцентрировать на нем свое внимание. Отпрянул, чтобы дать место маленькому розовому язычку, тут же принявшемуся вылизывать мое лицо.

Над головой были слышны голоса. Один мужской, другой женский. До боли знакомый.

— Нет, жить он будет. Мозг не задет, а это самое главное. Но есть другая проблема, с которой, боюсь, я уже не в состоянии помочь. Спина.

— Что с ней? — голос девушки чуть дрогнул. Она заметно нервничала.

— Боюсь, что его имплант… Видишь ли, через него пропустили очень мощный электрический импульс, который выжег практически всю окружающую нервную систему. Ног он теперь не чувствует. В нормальной лаборатории это исправили бы на раз, пересадив новый позвоночник, или вовсе мозг, в другое тело, но все, чем я могу помочь ему в наших условиях, это дать медицинский экзоскелет, который позволит передвигаться без помощи костылей или кресла каталки.

— А…

— Все, что ниже пояса, работать не будет, если ты об этом, — достаточно бесцеремонно оборвал врач девушку. — И нет, это, скорее всего, не навсегда. Но надолго. Месяцев на шесть, не меньше. У него достаточно крепкий организм, который разрабатывали специально для войны, так что даже нервные ткани на нем вполне могут срастись. Хирургическое вмешательство ускорило бы процесс, но повторюсь, у нас тут нет нужного…

Я поднял руку и погладил трущуюся об меня мордочкой Шельку. Зверек чуть отступил назад и открыл рот, вывалив розовый язычок наружу. Половина нижней челюсти у зверушки отливала металлическим блеском, а один из глаз как-то странно стеклянно поблескивал, оставаясь неподвижным. Зато второй буквально пожирал меня восторженно-любящим взглядом. Бедолаге крепко досталось.

Разговор вверху внезапно стих. А в следующее мгновение Шельку подхватили чьи-то руки и попытались оттащить подальше от моей груди. Зверушка возмущенно заверещала и попыталась укусить обидчика, но строгий женский голос тут же успокоил ее. До боли знакомый голос. Ани. Она тоже была тут.

Зрение чуть-чуть начало проясняться и, когда она надо мной склонилась, я наконец-то смог разглядеть ее лицо. Усталое. Как будто постаревшее. С густыми тенями, залегшими под глазами и мокрыми дорожками слез, размывшими нехитрую косметику. Но все равно красивое…

— Ну как т… — начал было я, но она не дала мне договорить. Наклонилась и впилась в мои полураскрытые губы своими. Так продолжалось минуту. Две. Вечность? Не знаю. Наконец она отстранилась, а затем со всего маху залепила мне пощечину.

— А это за что?

— За то, что сдохнуть собирался, хотя я просила не рисковать собой. Тогда, в ангаре. Перед высадкой, — сквозь слезы выдавила она из себя и снова прильнула к моим губам. Я попытался пошевелить правой рукой, чтобы приобнять ее, но проклятая конечность все еще слушалась крайне плохо. Мда. Кому-то придется кормить меня с ложечки.

— Он может идти? — спросила Ани, наконец-то оторвавшись от меня.

— Да, — ответил врач. — Больше я тут ничего сделать не могу, а держать его в госпитале просто так нет смысла. После всей этой заварухи у меня тут столько работы…

Я повернул голову и на соседней койке увидел паренька. Того самого, которого заразили какой-то хренью в самом начале высадки и которого мне пришлось заморозить. Он увидев меня, слабо улыбнулся и попытался подмигнуть. Живой, надо же. Интересно, что с остальными.

— Смотрю, я много пропустил, капитан? — выдал боец.

— Капитан? — мои брови сами собой удивленно поползли вверх.

— Ну, по правде сказать, я тоже удивился, но вас тут теперь все так называют.

Я перевел удивленный взгляд на Ани. Девушка немного помедлила, а затем кивнула.

— Те люди, которых ты привел с собой… Они, в общем, поставили остальной команде условие, что никого иного кроме тебя во главе нашего корабля терпеть не намерены.

— Те, это…

— Берт, Селлас. И еще какие-то новые. Довольно странные на вид. Ребята сказали, что вы подобрали их на этой проклятой планете. Вроде как какой-то Вейм у них за главного.

Живы. Вашу мать, парни живы! После всего этого дерьма… На глаза непроизвольно навернулись слезы. А Рам?

— Шеф, обижаешь, — отозвался по внутренней связи боец. — Кто, по-твоему, собирал твою зверушку из запчастей обратно?

— Некоторые потерял, — у меня вырвался нервный смешок.