— Что? — подбодрил парня Эдрих, заинтересованно уставившись в его сторону.

— Я ведь даже не помню, что было после этого, — продолжил Дейм. — Сначала какая-то тяжесть, боль в голове, а потом — темнота. Очнулся уже тут. Правда, есть одно но, — он снова приложился к трубке с водой, но на этот раз ненадолго, — тяжесть началась с того момента, как нас тут бросили. Это трудно объяснить… Но я, будто сам того не желая, создавал какое-то поле, которое отпугивало местных тварей. Или делало нас невидимыми для них. Или и то и другое сразу. Не могу объяснить. Не знаю, — парень умолк, уставившись в пол.

— Похоже на то, — задумчиво протянул Эдрих. — Твари… Они ведь напали, как только ты грохнулся на землю. А до этого нас не трогали. Слушай… Ты, это… Извини за предсказателя херова. Я ведь, — он на секунду замялся, — я ведь не верил во всю эту ахинею, понимаешь.

— Я и сам не до конца верю, — усмехнулся Дейм. — И уж тем более не понимаю. Вы говорили тут о мире… Так вот, он не умирает. Он меняется. Медленно, постепенно, но необратимо. И для человека тут остается все меньше и меньше места. Но ты прав, — он кивнул в сторону Эдриха, — надо отсюда убираться. Вот только как?

— Найдем оружейников и попробуем через них, — вставил свои пять терринов я, выводя на нейроинтерфейс счетчик пуль в коробе своей винтовки. Меньше сотни. Хреново. Много пришлось потратить вчера. — Если твари не могут их отсюда вытравить, то наверняка у них и технологии нашего уровня, и выход на орбиту планеты есть. Договоримся как-нибудь.

— Ну, тоже вариант, — ответил Эдрих, а Дейм молча кивнул.

Мы снова замолчали. Парни, видимо, думали о чем-то своем, а я просто сидел и наблюдал, как Шелька играется с одним из фантиков. Зверек сначала толкал лапкой бумажку вперед и, как только она немного подлетала, прыгал следом, хватал её зубами и прижимал к полу. Потом она попробовала перевернуться на спину и по подкидывать бумажку лапками, но получалось у нее это плохо. То ли фантик для таких игр не подходил, то ли зверушка все еще не оправилась от многодневного голода и истощения. Вскоре Шельке это занятие надоело. Она прибежала обратно, запрыгнула ко мне на руки и снова начала тереться о костюм, тихо попискивая от удовольствия.

— Слушайте, — вновь нарушил тишину Эдрих, — такое дело. — Парень заметно волновался, с трудом выдавливая из себя слова. — Не знаю, кому из нас повезет выбраться с этой планеты, и не хочу, чтобы эта тайна умерла вместе со мной. В общем, Райн, — кивнул в сторону дремавшего бойца, — не мой родной брат. Настоящий — погиб пятьдесят лет назад. Несчастный случай. А этот… Он лишь клон, выращенный на основе его ДНК. Я долгое время внушал Райну и себе, что у него просто обширная амнезия. Пересказывал все, что нам довелось пережить, старался воспитать те же привычки. Получалось плохо, но постепенно он мне поверил и начал воспринимать так же, как и настоящий брат. Да я и сам вскоре почти забыл о смерти настоящего брата. А та глазастая тварь, — Эдрих на мнговение замолчал, — она все достала. Залезла ко мне в мозги и вытащила момент смерти настоящего Райна. Потому меня тогда так и перекосило, — парень вздохнул, то ли собираясь с силами, то ли отгоняя мрачные мысли, но затем продолжил. — В армию мы с ним тоже подались, только чтобы покрыть расходы от выращивания клона. Дело в том, что его держали в пробирке не девять месяцев, а до взрослого возраста. Такой необычный заказ стоил недешево.

— Погоди, — удивленно пробормотал я, — а сколько же тебе сейчас?

— Сто пятьдесят шесть, — ответил парень, — ему, — он вновь кивнул на клона своего брата, — сорок семь. Правда он думает, что мы с ним близнецы. В общем, к чему все это. Если вдруг так получится, что я не выберусь с этой планеты, вы расскажите ему правду, хорошо? Мне будет уже все равно, а он… Заслуживает это знать.

— Это поэтому твой «брат» такой молчун? — спросил Дейм.

— Да, — немного помедлив, сказал Эдрих, — просто привык больше слушать, чем говорить. Так вы расскажете, если…

— Мы выберемся, — перебил парня я, — все вместе. Или все вместе тут ляжем. Так что оставь свою тайну пока при себе. И прекрати деморализовывать остальных, пока я тебе по морде не…

«Тук-тук-тук», — донеслось со стороны двери идущей на улицу. Мы тут же притихли, напряженно вслушиваясь в тишину, моментально окутавшую нас своим густым туманом. Мгновения вновь потянулись медленно, одно за другим застывая в сыром холодном воздухе подвала. Прошла минута. Пять. Десять. Мне уже начало казаться, что нам просто послышалось, как вдруг…

«Тук-тук-тук», — тихий стук повторился. Ровно три удара.

— Я, — подал голос Дейм, — я чувствую. Это не тварь. Это — человек.

— Подъем, — я потряс Селласа за плечо, — подъем, мать твою!

— Что? Где? Какого х… — парень осекся на полуслове, уставившись на меня постепенно набирающим осмысленность взглядом.

— Гости. Поднимайся.

— Шеф, остальные готовы, — отозвался Эдрих, поудобнее перехватывая свою винтовку и беря дверь на прицел. Командир «Альфы» тут же вскочил на ноги и последовал его примеру.

— Так, парни, без нужды огонь не открывать, — скомандовал я, подходя к запертой железной створке. Шелька, вскарабкавшаяся мне на плечо, признаков беспокойства не проявляла. Значи, Дейм был прав, и там люди? Но кто? Сектанты? Оружейники? Местные выжившие? Ладно, сейчас узнаем, — Это могут быть оружейники, и знакомство с ними лучше с трупов не начинать. Все готовы? Ну, — я сделал большой вдох, а затем рванул на себя дверь, — поехали!

Время замерло, расплескавшись по холодной тьме подвала. Парни напряженно вглядывались в прямоугольный провал двери, из которого на пыльный пол лился тусклый дневной свет, застывая в хрупкой, напряженной тишине, готовой в любой момент рассыпаться на тысячи осколков. А затем раздался оглушительный грохот. Голова Селласа чуть покачнулась, на мгновение разогнав мрак целым снопом искр, вылетевшим из бронестекла шлема, а затем снова все стихло.

— Эм, шеф, — задумчиво протянул командир «Альфы», — а выстрел из самопала можно расценивать как акт агрессии?

«Это бандиты, бежим!» — раздался крик снаружи. Спустя секунду послышался топот ног.

— Взять, — коротко скомандовал я, и первым рванулся на улицу.

Шаг, другой, третий. Свет бьет по глазам, но бронестекло тут же подстраивается под новые условия. Взгляд выхватывает две небольшие фигуры, удирающие в сторону перекрестка с проржавевшими транспортниками. Рывок. Рука хватает одного из беглецов за шкирку и вздергивает его над землей. Мимо пролетает Селлас. Грохот еще одного выстрела разрывает утреннюю тишину, окутавшую город, и по визору моего бронестекла пробегают помехи. За ним следует отчаянный крик. Все кончено.

— Уроды, — прохрипел оборванец, которого я до сих пор держал за шкирку, — вам живых мало, видимо. Решили еще и над могилами поизмываться? Сына хоть отпустите.

— О чем это он? — подошел ко мне Селлас, подтаскивая второго пленника. — Мы ж вроде никого из их братии не убивали? Или те сектанты тоже были из них?

Я еще раз окинул взглядом пойманных. Небольшие, щуплые, замотанные в какие-то грязные, испачканные кровью или еще какой-то дрянью, тряпки, лишь отдаленно напоминающие нормальную одежду. Один из них молодой, темноволосый. Впалые щеки, шрам, тянущийся через левый глаз, белая линия презрительно сжатых губ, заросший небольшой щетиной подбородок. Другой выглядел еще страннее. Весь какой-то сгорбленный, с выцветшими волосами и глубокими морщинами, пролегавшими через все лицо, и серой спутанной бородой, доходившей ему до груди.

— Что это с ними? — подошел к нам Эдрих. — В пробирках, что ли, не додержали? Или брак производства, который вместо того, чтобы отправить на переработку в заправки для принтеров, скинули сюда?

— Может болезнь какая? — предположил Рам. — Или просто недоедание?

— Вы так и будете тянуть? — подал голос седобородый. — Ну давайте, уроды, можете меня грохнуть! Сына только отпустите. Не губите, ему жить и жить ещё.