— Ну, вот и все, — тихо сказал он. — Теперь они точно не станут преследовать нас. Да и вообще забудут, что видели. В черепушках у них останется только то, что это место крайне опасное и соваться сюда не стоит. Скорее всего твари передадут это своим, и они еще какое-то время не будут тут ошиваться. Вы хоть видели, что происходило?

— Уроды подошли к тебе, завыли и убежали, чуть не навалив по дороге, — ответил Эдрих.

Рейн лишь отрицательно качнул головой.

— Вроде да, — подал голос я. — Причем уже не в первый раз наблюдаю подобное. Нечто похожее отчебучил Дейм вчера вечером, после чего отключился.

Проводник удивленно посмотрел на меня, а затем на Дейма.

— Во второй раз вы оба меня удивляете, — тихо пробормотал он. — Ты-то понятно, — проводник кивнул в мою сторону, — подобные задатки для человека твоего склада ума не так уж редки, — он вновь покосился на Дейма, — но тут… Хотел бы я знать, откуда ты такой взялся.

— От верблюда, — выдавил из себя улыбку парень.

— Не удивлюсь, — хмыкнул Эдрих, — уж больно похож.

Мы двинулись дальше.

— Так вот, о мозголомах, — продолжил прерванный разговор проводник, — это места, которые выворачивают тебя наизнанку, вытаскивают из памяти все твои тайны, про которые ты можешь и сам уже не помнить, а затем, — проводник на секунду замолчал, откашлялся, и продолжил, — сводят тебя с ума. Нужна крепкая воля, чтобы противостоять их воздействию. Именно ее я и проверял.

— А почему ты и другие, — Эдрих замолчал, пытаясь вспомнить нужное слово, — ходоки, не разогнали тварей, когда они поперли на штурм сегодня утром. Или не запудрили им мозги как-то хотя бы? Мы же только что видели, как ты делаешь этот фокус.

— Такое прокатывает с одной, максимум двумя особями, — ответил Нейт, мерно стуча своим посохом по плитке проспекта. — А там была целая толпа. Больше десятка стай, подогреваемые ненавистью и жаждой крови. С таким справиться никому из нас не под силу.

— Ненавистью… За что ж они вас ненавидят? — спросил Рейн.

— Дагор их разберет, — пожал плечами проводник, — быть может за то, что мы охотились на них ради мяса. Или за войну, которую устроили им в самом начале, когда пытались очистить от них город. А может эта ненависть сродни животной… Не знаю. Но так было, есть и, скорее всего, будет. Впрочем, эти твари сами по себе еще более-менее понятны и предсказуемы, — он ненадолго замолк, почесывая подбородок, — по ту сторону границы обитают куда более странные, а порой и страшные существа.

— И ты нам говорил, что винтовки с собой можно не брать, — нервно хмыкнул Эдрих, — мы их из пальца, по-твоему, должны отстреливать? Или закидывать снарядами естественного происхождения, которые появятся в момент встречи с ними?

— Говорил и говорю, — отрезал Нейт, — мы вообще не будем там ни в кого стрелять, а постараемся пройти как можно быстрее и тише. Чем меньше от нас будет шума, тем больше шансы выжить. Не стоит привлекать к себе стрельбой лишнее внимание, да и… Злить местных хозяев не стоит тоже.

— Хозяев? — переспросил я. — Это еще кто такие?

— Существа, которых до усрачки боятся все окрестные твари, которым подчиняются клервины и которым служат и поклоняются предавшие род человеческий.

— Сектанты? — подал голос Дейм.

— Этих сволочей можно назвать и так, — кивнул Нейт. — А вот хозяев вживую пока еще никто не видел. По крайней мере, из тех, кто возвращался назад. Так что, ни мне, ни кому либо еще не известно как они выглядят и на что способны. Точно ясно только одно: их лучше не злить, — он замолчал ненадолго, как будто к чему-то прислушиваясь, — и не попадаться им на глаза. Все, хватит разговоров. Мы пришли, — он махнул рукой вперед, в сторону очередного перекрестка. — Дальше начинается расколотый мир.

Я сделал шаг. И мир изменился. Солнце, выглядывавшее своими последними лучами из-за темного силуэта города-призрака, вдруг оказалось в зените, залив пустые улицы бледно-зеленым мертвенным светом. От покинутых полуразрушенных небоскребов, похожих на обглоданные кости, уставившиеся в неестественно пустое небо, протянулись длинные резкие черные тени, внутри которых то тут, то там поблескивала какая-то странная серебристая морось. Она висела, будто бы зацепившись за тонкие прозрачные нити паутинки, которую сплел один из местных обитателей. Вот только, если приблизить эти капли через визор, становилось понятно, что никакой опоры у них и близко не было. Серебристые шарики просто парили в воздухе, послав нахер все известные законы физики.

Чуть дальше по улице, если это разрытое чьими-то гигантскими когтями месиво из кирпича и бетона вообще можно было так назвать, между обугленными скелетами домов протянулась невероятных размеров арка, составленная из странных шестиугольных сот, игравших на солнце своими отполированными гранями. Внутри медленно перетекала, периодически поблескивая лоснящимся боком, странная черная субстанция, отдаленно напоминавшая густой мазут.

Тишина. Тяжелая, плотная и липкая, она пропитала это место насквозь. Вьелась в каждую железку, в каждый камушек, небольшими пыльными барханами улеглась посреди разрушенных, залитых бледной бирюзой, улиц и, казалось бы, ничто не могло поколебать ее безраздельную и безграничную власть. Ничто, кроме нас.

Она встрепенулась. Огляделась. Заметила нарушителей своего покоя и мгновенно обступила нас плотным, почти осязаемым, кольцом, просвечивая каждого своим холодным, пробирающим до мурашек, но в то же обжигающим взглядом насквозь. Она наблюдала. Выжидала. Изучала. И была готова в любой момент лопнуть, словно натянутая до предела струна, обрушив на нас весь шквал тяжелой, непреодолимой энергии, отчаянно пульсирующей в этом месте.

— Дагор меня сожри, — едва слышно пробормотал рядом Эдрих, — теперь понятно, от чего бежал Директорат. Это место… Не могу описать… Такое муторное…

Рейн молча кивнул, соглашаясь с братом, а Дейм чуть ли не с открытым ртом глазел по сторонам.

— Теперь понял? — ответил ему Нейт, стараясь как можно меньше раздражать пристально следящую за нами тишину. Он напротив, подобрался и напрягся, словно змея готовая к прыжку. Кашель мигом куда-то пропал, а палка, на которую проводник опирался всю дорогу, теперь перекочевала к нему за спину, освободив руки. — Все, что вы видели там, снаружи, лишь бледная тень происходящего тут. Детские игры. Вот только теперь они кончились. Значит так, говорю один раз. Всех, до кого не дойдет сейчас, можете считать трупами. Двигаемся за мной след в след. Если я говорю лечь — выполняем тут же без разговоров. Говорю встать на голову и прыгать на ней дальше — аналогично. Никаких обсуждений, разговоров и вопросов. В сторону не отходить. Ничего руками не трогать. Не шуметь. И самое главное — без моей команды ни во что не стрелять. Вопросы есть? Вопросов нет. Тогда двинули.

Проводник залез в просторный карман своего старого потертого плаща и извлек оттуда небольшой блестящий камушек, к которому была примотана длинная тонкая веревка. Ее он накрутил на правую руку, а импровизированный грузик взял в левую. И медленно пошел вперед, переступая с одного вывороченного из земли осколка бетонной плиты на другой.

Я скомандовал Эдриху и Рейну двигать за ним, после отправил Дейма, а сам остался замыкать колонну. Шелька, до сих пор сидевшая на моем плече, притихла, вцепившись когтями в костюм и прижавшись всем телом к бронепластине. Только черный пушистый хвост нервно покачивался из стороны в сторону, да большие испуганные глаза скользили взглядом по округе, выискивая опасность. Опасность, которая в этом чуждом человеку мире ждала нас на каждом шагу.

Нервы пошаливали. Я достал винтовку с крепления на спине и крепко сжал руках и двинулся вслед за остальными. Оружие успокаивало. Вселяло призрачную уверенность в то, что я не так уж и беззащитен перед этим безумным, но в то же время завораживающим и пробирающим до самых костей местом. «Призрачную» потому, что где-то в глубине сознания тихо зудело: «Это в лучшем случае отсрочит ваш неизбежный конец, а в худшем — наоборот привлечет к отряду нежелательное внимание и организует его».