— Зачем мне это нужно? — удивилась она.　

— На всякий случай, — отрезал он, — ты моя жена. Хотя, тебе и так не откажут.　

А еще раньше у них была очень длинная ночь, когда они оба не спали, Тьяна в лучшем случае задремала ненадолго перед самым рассветом. Они любили друг друга упоительно долго, время остановилось, море сдержанно шумело, а россыпям бесконечно далеких звезд на небе еще меньше было дела до какого-то там времени.　

Когда Тьяна шутливо попросила пощады, то получила лишь легкий укус в шею и убедительный ответ:

— Зачем тебе высыпаться сегодня, моя леди? За четыре дня в карете отдохнешь и выспишься.　

— Ты не хочешь отпускать меня? — она обвила руками его шею.　

— Не хочу, — его язык привычно прошелся по ложбинке между ее грудями.　

— И решил сделать так, чтобы я не могла переползти порог? — забавлялась она.

— Нет, ты уедешь. Я отнесу тебя до кареты, в крайнем случае. Решено так решено, скучать так скучать…　

И вот она, ее карета, большая, удобная, объемные сундуки пристегнуты к задку. Герб Айдов на дверке, подчеркнут волнистой белой линией — потому что она супруга младшего Айда. Вообще, когда Айды покидали Нивер, карету подавали в главному входу, здесь был не тот случай. Тьяна невольно подумала, что наверняка в Верхнем мало кто знает об ее отъезде, если вообще кто-нибудь знает. Но это, наверное, только к лучшему.　

Кучер поклонился им и тут же полез на козлы. Двое грумов, один уже услужливо распахнул дверцу.

Конечно, не думала же она ехать вдвоем с Энной. С тремя верными Айдам слугами-мужчинами можно ничего не бояться. И браслет Хойра на руке, утром она не забыла его надеть. А вчера сняла, и в эту их последнюю ночь не закрывалась от Валантена защитным браслетом.　

Последнюю ночь… Подумав так, она невольно поежилась. С чего бы? Да, расставаться грустно, но люди иногда расстаются, чтобы потом встретиться опять. И сердце как будто защемило — но это потому что грустно.　

Валантен обнял ее сзади, тихо сказал, нагнувшись к уху:　

— Зато ты теперь опять привыкнешь в мужчинам, не похожим на меня.　

Она оглянулась, быстро взглянула ему в глаза, отрицательно качнула головой.　

— Зато никто и никогда не понравится мне больше тебя. Это я обещаю.　

А он в ответ засмеялся, тихим глухим смехом, и отвел взгляд. И обнял ее на прощание, притиснул к себе.

И она села в карету, за ней — Энна, один грум заскочил за козлы, другой сел на запятки кареты, и кучер щелкнул кнутом.　

Проводы не должны быть долгими, и тем более грустными. Тетя Элла постоянно об этом твердила, Тьяна была с ней согласна.　

Они уже больше часа как проехали Ниверсолл, когда кучер вдруг натянул вожжи и сердито что-то крикнул, карета дернулась и стала останавливаться.　

— Ой, что такое? — Энна выглянула в окошко, и тут же недоуменно взглянула на Тьяну, — миледи, там… та самая ваша…　

На обочине стояла гадалка с бубном за плечом, худенькая, с длинными распущенными волосами. Теперь она была в другом платье, в старом, холщовом, которое когда-то, наверное, было ярко-красным.　

Маленькая колдунья Эль.　

Тьяна, не раздумывая, распахнула дверку кареты, позвала:　

— Эль, иди сюда!　

Два раза приглашать не пришлось, девушка резво запрыгнула в карету, села напротив, рядом с Энной, которая сразу же отодвинулась в дальний угол.　

— Доброе утро! — поздоровалось гадалка, — а я вас дожидалась.　

— С чего бы, если я сама не знала, что уеду? — усмехнулась Тьяна, — или к тебе вернулся дар?　

— Если бы! — Эль поерзала на мягком диване, устраиваясь удобнее, — я просто вчера поднялась к конюшням, узнать, не едет ли кто до Ниверсолла. Устала идти, решила, может, хоть на запятках подъеду немного. Вот и услышала, конюхи говорили, что назавтра-де нужна четверка в карету для леди Айд. А дальше понять было легко.　

— Вот и теперь ехала бы на запятках, тебе там и место, — недовольно пробурчала Энна.　

— Как прикажет леди, — хитро улыбнулась маленькая колдунья.　

— Эль поедет с нами, — решительно сказала Тьяна, — хоть до самого Предгорья. Ты куда путь-то держишь, Эль?　

— До Предгорья мне подходит, — довольно согласилась девушка, — а оттуда и домой отправлюсь, ненадолго.　

— Хоть переоделась бы тогда, — продолжала вредничать горничная, — это же надо, гадалка лохматая, и в карете с самой леди Айд!　

— Уймись, Энна, — попросила Тьяна, — леди Айд не против лохматой гадалки. Захочет Эль сама — переоденется.　

Тьяна, как ни странно, сразу поняла настроение Энны, та просто взревновала. Это ведь она долгой службой в Нивере заслужила и свое положение, и благосклонность леди, и право ехать в карете, а бродячим гадалкам в карете не место, на запятках их подвезти — еще куда ни шло. Бродячих гадалок не обижали, не принято это было, но и приближать к себе их тоже было не принято, а скорее, они сами к этому не стремились. Принято у них своими ногами бродить где вздумается — вот и пускай. А эта, нахалка такая, дожидалась карету леди Айд, чтобы та ее подвезла! Да еще и дара, говорит, нет, зачем такая вообще нужна?　

Тьяна, устроившись среди подушек, сквозь дрему слышала тихие препирательства горничной и гадалки, причем Эль, судя по голосу, больше шутила и забавлялась. Потом, кажется, начала гадать Энне — видимо, не совсем пропал ее дар, а может, для некоторых гаданий он и не нужен. Это примирило горничную с ее присутствием, или просто той надоело дуться, все же она была доброй по натуре девушкой. А Тьяна очень хотела спать, и проспала несколько часов, ее разбудила Энна, когда кучер впервые остановил лошадей у придорожного трактира. Пара часов отдыха — и опять ехать до самого вечера…　

— Не подвела бы погода, миледи, — поделился, подозрительно поглядывая на облака, кучер, — а то доедем ли за четыре дня? Лошадки хорошие, да дороги дальше куда хуже здешних, сами знаете, небось. И куда владетели тамошние смотрят? Оно, конечно, дороги расходов требуют…　

Тьяну это не очень волновало, путешествие само по себе было приятным приключением. Хотя, конечно, четыре дня в карете мало кому покажется удовольствием. А дороги… Что скажет, интересно, ее добрейший кучер, когда они будут подъезжать к Рори? Нанимать дополнительных людей, чтобы приводить в порядок дорогу у них в последние годы решительно не было денег, деревенский староста собирал людей на ежегодную дорожную повинность с большим трудом, не переставая жаловаться баронессе на самые разные непредвиденные сложности. Дошли ли уже до этого руки у Брана?..　

Но пока погода не подводила, ехали быстро и приятно. Ночевали на постоялых дворах, в лучших комнатах. Хозяин каждого постоялого двора, завидев их карету и особенно разглядев герб на ней, готов был буквально выпрыгнуть из штанов, чтобы угодить. Но…　

Конечно, поднимался переполох. До людей быстро доходило, что приехала не жена герцога, а его невестка. Жена Чудовища.　

Жена Чудовища! Это ведь, помимо всего прочего, еще и любопытно! Все норовили поглазеть, посудачить.

Служанки заглядывали якобы предложить услуги, передать что-то от хозяев, а на самом деле рассмотреть Тьяну, ее платья, перекинуться парой слов с горничной. В первый же вечер в трактир помимо проезжих набились люди из ближайших деревень — хозяин что, за ними послал, пригласив на представление? Откуда бы они еще узнали, тем более что начался сенокос и все деревенские к вечеру должны бы падать от усталости? Ан нет, многие не захотели упустить случай поглазеть на жену

Чудовища. Ведь говорят, он зверь зверем, а она вот — женщина, и красивая. Как же она, бедная, с ним-то?..　

А точно ли это она, а не другая какая родственница? А может, он ее прогнал? Надоела? Или она от него сбежала? Некоторые били по рукам, проедет ли леди обратно. А ну как и не вернется?..　

Устав от шума, рассерженная Тьяна послала сказать трактирщику, что хотела бы отдохнуть в тишине. Тот мало-мальски навел порядок, но пиво и прошлогоднее дешевое вино текли рекой, хозяин не успевал подсчитывать выручку и не отказался бы задержать такую выгодную постоялицу денька на три. А Тьяна не раз и не два пожалела, что выехала открыто, под своим именем, с гербами на карете.