Честными они, казалось, были с самого начала: поговорили, договорились, были откровенны. Разве этого не достаточно?　

Скоро пришел Валантен. Она вскочила.　

— Я хотел бы извиниться за это все, эссина. Кажется, иметь со мной дело для вас означает неприятности.

— Но ведь вы и ваш брат очень стараетесь меня от них оградить?　

Он кивнул. Сказал серьезно:　

— А хотите, я просто подарю вам десять тысяч дреров? Или пятнадцать? Я независим от брата, у меня есть деньги. Вы сможете уехать домой.　

А это уже было оскорблением. Он не понимает?..　

— Нет, милорд! — Тьяна побледнела, — но я могу уехать без денег, если вы этого так желаете.　

Отвернувшись, он сказал тихо:　

— Нет, Тьяна, без денег вы не уедете. Вечером я пришлю к вам Ривера. Сообщите ваше решение в записке.

Но пока вы моя невеста, и я хотел бы угостить вас кофе со сливками, согласны?　

Похоже, он искренне считал, что может просто подарить ей деньги. Живя отшельником, не вращаясь в обществе, он просто не обращал внимания на условности?　

— Кофе со сливками? — Тьяна вздохнула с облегчением, — это совсем другое дело, милорд. А то — десять тысяч, пятнадцать тысяч. Как будто вы действительно мечтаете от меня избавиться.　

Он только усмехнулся в ответ.　

Кофе, как рассказывали, последнее время вошел в моду в Гарратене. Необычайно дорогие душистые зерна везли из Джубарана, а туда из еще более южных стран, Гринзаль богател на торговле кофе. Няня же утверждала, что в ее молодые годы кофе хоть и можно было иногда купить в бакалейных лавках и аптеках, но большим спросом он не пользовался. Когда был жив отец, они покупали кофе, последнее время — нет. Напиток в чистом виде Тьяне не нравился, но с медом и со сливками — другое дело, получался как бы молочник со вкусом меда и кофе. Вряд ли она могла бы назвать более любимое лакомство.　

В той, первой комнате уже накрыли кофейный столик. Высокий кофейник, тонкие чашки, кувшинчик со сливками, вазочка с янтарно-желтым медом, сахарница с колотым сахаром, блюдо со свежими булочками.　

— Нальете сами по своему вкусу? — предложил Валантен.　

— Да, милорд, благодарю. А как вы узнали, что я люблю с медом?　

— Очень просто, я еще вчера послал расспросить вашу горничную.　

Он сел напротив Тьяны, и, прищурившись, наблюдал, как она смешивает себе напиток: ложечка меда, потом кофе из кофейника и подогретые сливки. Себе он просто налил кофе в чашку и не добавил туда ничего. Тонкая чашка в его большой руке казалась какой-то излишне хрупкой и ненадежной. Вряд ли он всегда пьет из таких чашек.　

— Вы сказали, что я вам нравлюсь, но не как человек, — сказал он вдруг.　

Вот, опять. Тьяна отставила на стол недопитый кофе.　

— Да, я это сказала. Вы мне нравитесь, как вы, милорд. Я в вас не влюблена. Вы не влюблены в меня. Вам в браке не нужно ничего такого, о чем поют в балладах, я тоже не стану об этом скучать. Мне приятно находиться с вами рядом, и я тоже, надеюсь, вам не противна. Мне нравятся красивые вещи. Я не совершенство, не красавица, и вкус у меня, может быть, тоже не слишком хорош, но разве такие недостатки сложно простить? — последние слова были чистым лукавством, и она не сдержала улыбки, он тут же улыбнулся в ответ.　

— Мы ведь можем стать друзьями, милорд, хотя бы немного, — закончила она, — разве это плохо?　

— Хорошо, Тьяна, — согласился он, — действительно, это было бы неплохое начало.　

Он подал ей руку, помогая встать с низкого кресла, попросил:　

— Закройте глаза. И не спрашивайте, зачем.　

Она закрыла глаза.　

Валантен нагнулся и легко коснулся губами ее щеки.　

Совсем легко.　

— До свидания, Тьяна, — сказал он, — я рад, что вы решили встретиться со мной сегодня. Сейчас Ривер вас проводит.　

— До завтра, милорд, — ответила она, открывая глаза.　

Валантен как раз выходил из комнаты.　

Тут же пришел Ривер, и проводил ее тем же путем, что и в прошлый раз.　

Портнихи с платьями уже ждали, тетя была вне себя от беспокойства. Присылали даже от графини Каридан, справиться, все ли в порядке с эссиной Рори. Прибегала Уна, под предлогом полюбоваться на платья, и осталась надолго.　

Примерки, примерки, платья, платья…　

Свадебное, полностью готовое. Немного поправить подол, а так да, готово, хвала Пламени. Первое красное платье, тоже почти готово, тот самый оттенок красного, и кружева, кружева! Второе красное платье. Ах, тут нужен более темный красный бархат для верхней юбки, но не страшно, время есть. Вот такой цвет, или лучше такой, что скажете, леди Фан?..　

Сорочки, чулки, туфли.　

В Гарратене вошли в моду красные чулки к платью новобрачной, но многие все равно предпочитают близкий к телесному. Но если красные — то темнее платья…　

Ужин в столовой. Леди Овертина опять была не в духе и без конца тонко язвила, впрочем, настолько тонко, что понятно было не всем. Уна весело с ней препиралась. Графиня Каридан то и дело пыталась сказать леди Фан или Тьяне что-то ободряющее. Семейство леди Нилы и она сама за столом не появились — видимо, уехали, решив, что им больше нечего делать в Нивере. Тьяну мало волновало происходящее, она почти не слышала разговоров за столом.　

Неужели Ривер действительно явится к ней за последним ответом?　

После ужина — ванна с травами, кремы для рук и ног, душистое масло для волос, которое потом не желало смываться…　

Когда Ривер явился, она вышла к нему в полотняных перчатках, надетых поверх жирного крема. Писать что-либо было проблематично, да и зачем?　

— Скажите лорду Айду, что мое решение осталось прежним, — сказала она, — и передайте, что я желаю ему доброй ночи.　

У них, наконец, закончилась суета. Теперь спать. Леди Фан принесла Тьяне свою чудесную настойку, разведенную в чашке, велела выпить и присела на край кровати рядом. Да, конечно, днем им так и не удалось поговорить.　

— Что происходит, моя дорогая? — она смотрела строго, — бегать на свидания к лорду Айду, тайком от всех?

Какое безрассудство. Ты должна была постоянно оставаться с леди Уной, на глазах у герцогини, у леди Каридан, у всех! Ты должна быть очень, очень осторожной, девочка моя, — ее голос дрогнул.　

Тьяна невольно погладила разбитую ладонь — ранки, действительно, уже затянулись. Так быстро.　

— Я и буду осторожна, — со вздохом пообещала она.　

— Зачем приходил слуга, что он хотел?　

— Я должна была последний раз согласиться выйти замуж. Или отказаться. Он затем и позвал меня… он так сказал. То есть, чтобы я могла еще раз посмотреть на него, подумать и отказаться.　

Тетя всплеснула руками. Тьяна широко улыбнулась.　

— Он даже предлагал мне деньги. Десять тысяч, а потом все пятнадцать, если я уеду.　

— Тин?! — тетя вскочила, прошлась по комнате, — я не понимаю. Он хотел, что бы ты уехала? С деньгами? Но в чем дело?　

— Он не хотел, — Тьяна села в кровати, обхватив руками колени, — он точно не хотел. Если бы хотел, делал бы все иначе. Но он сказал, что я могу уехать, и получу деньги.　

— Ага, — леди Фан опять присела на кровать, — понятно. И ты не согласилась. Почему же?　

— Тетя, это было бы нечестно, вот поэтому, — Тьяне захотелось спрятаться под простыню.　

Тетя вдруг улыбнулась, сказала мягко:　

— Нечестно, да. А потрогать себя он тебе не позволил? Чтобы ты выяснила, мягкая у него шерсть или жесткая? Тебе же хотелось, кажется?　

Помедлив, Тьяна ответила:　

— Достаточно жесткая. Он нес меня на руках, тогда я и дотронулась. Я ведь осталась без туфель, — и лукавая улыбка получилась у нее сама собой.　

— О, даже так, — пробормотала леди Фан, — вот и цена вашему милому договору. Но, может, оно и неплохо.

— Тетя?.. Что ты имеешь в виду?　

Лед Фан только усмехнулась. И не стала отвечать.　

Каждая невеста мечтает о самом лучшем свадебном платье, и чтобы красное платье тоже было не хуже.

Еще о том, чтобы ее свадьба была пышной и красивой. Чтобы собрались люди, и поздравляли, и радовались. Своя свадьба всегда представляется чем-то особенным, и хотя реальность чаще оказывается много скромнее того, что рисовало когда-то воображение…