— Не кричи, пожалуйста, — попросила леди Фан, — как твое полное имя?　

— Я не скажу. Никому и никогда.　

— Тебя зовут Элла, как и меня?　

— Нет. Говорю же, не скажу. Меня никогда не вернут домой! Никогда. Я буду свободной, миледи, — последнее слово она словно выплюнула.　

— Дома тебе не хватало свободы? — невинно поинтересовалась леди Фан, — скажи еще, что замуж не хотелось.　

— Конечно, не хотелось! И не хватало! Вам бы тоже не захотелось за того жирного борова, у которого сыновья меня старше. И бегать целый день с подносами в папашином трактире, и драить полы и котлы каждый вечер. Пусть теперь мачеха побегает, она тоже молодая! А я буду свободной! Я лучше утоплюсь…　

— Поняла, — кивнула леди Фан, — следовало догадаться, еще одна беглянка от своего счастья. Айнора тоже　 когда-то из-под венца сбежала, она тебе рассказывала, конечно?　

Девочка, помедлив немного, кивнула.　

— Вы все-таки ее дочь? Та самая Элла? Почему тогда — родственница герцога?　

— Да. Но я ее племянница. Я дочь ее брата, — она прошла дальше в комнату, села на стул с высокой спинкой.　

— Она говорила, что дочь, — девочка смотрела исподлобья.　

— Не знаю. Может быть, не в буквальном смысле. А про родных детей Айноры я никогда не слышала. Я стала родственницей герцога, потому что моя родная племянница вышла замуж за его брата, — пояснила леди Фан, размышляя, как вообще подступиться к этой колючке.　

— За чудовище? — вскинулась Эль, — не может быть. Я вот не захотела за урода!　

— У него необычная внешность, всего лишь, в остальном он прекрасный человек, — сказала леди Фан, задумчиво поглядывая на Эль, — может, у тебя и впрямь нет никакого дара, раз ты повторяешь чужое, а сама дальше носа не видишь? Айнора тоже могла поглупеть на старости лет, или просто пожалела тебя.

Не стоило, видно, с такой дурехой связываться.　

— У меня есть дар. И я не дуреха. Но это не для них! — девочка яростно мотнула головой в сторону двери, имея ввиду, видно, Хойра и монахиню, — умоляю вас, скажите им, что нет у меня никакого дара! Совсем нет! А Айнора меня просто пожалела! Ну, что вам стоит?　

— Я не разбираюсь в этих вещах. Но Айнора действительно не брала раньше учениц без дара. И судя по рисунку на твоем бубне, ты с ней уже года два. А говоришь, от жениха убежала. Тебя и теперь замуж отдавать рановато как будто.　

— Мне почти шестнадцать!　

— Да неужто? — леди Фан прищурилась, — больше двенадцати я бы не дала. А теперь послушай меня, глупышка. Ты не говоришь свое имя и имя твоего отца, но и так уже рассказала о себе столько, что колдунам бы хватило выяснить про тебя все и вернуть домой, к отцу и жениху. Если бы им этого вдруг захотелось. Но в том-то и дело, что ты в школе по приказу короля. И пока ты там учишься, у отца не будет власти над тобой — потому что так решил король. Ты закончишь эту школу, пройдешь испытания и посвящение, станешь колдуньей с дипломом, и у твоих родственников никогда больше не будет над тобой власти. Ты будешь независима, будешь служить за хорошее жалованье, понимаешь? Может, это и нельзя назвать свободой, которая есть на Дороге, но ты получишь еще знания, которых нет у гадалок, которых не было у Айноры. И если даже не пройдешь посвящение, эти знания останутся с тобой, согласна?　

Девочка смотрела, не мигая.　

— Если бы тебя не поймали сейчас, то поймали бы позже. И я бы не могла помочь. Знаю, тебе не нужна помощь и подарки, но, если подумать, это может оказаться и нелишним. Лучше не выглядеть нищей сиротой среди тех, кто что-то может себе позволить. Ведь с тобой все больше не сиротки учатся, и не гадалки с Дороги?　

Эль нехотя кивнула.　

— Нельзя сделать для тебя большего, чем уже сделал король, — продолжала леди Фан, — если я, к примеру, захочу забрать тебя с собой, и родные как-нибудь найдут тебя, то вернут домой. Но из школы тебя никто не заберет, даже если всем рассказать, как тебя зовут.　

«Колючка» молчала по-прежнему, но уже не казалась такой колючей.　

— Я рассказала о тебе Айноре, — выдала леди Фан последний козырь, — и она согласна, что так будет лучше.　

И я бы ей доверилась, она ведь понимает, что ты такое и что у тебя за дар.　

Это не было правдой, но и неправдой не было, если принять молчание за знак согласия. Айнора насчет своей ученицы не сказала ничего. Промолчала.　

— Проучись год, — добавила коварная леди, — но так, чтобы тобой были довольны, и сдай испытания за год.

И если по-прежнему будешь считать, что тебе это не нужно, я очень постараюсь избавить тебя от этой участи. Может быть, за год придумаю способ. Договорились?　

— Хорошо, миледи, — Эль кивнула, — это можно. Я попробую.　

— Отлично, — леди Фан встала, — тогда пойдем купим тебе шелковое платье.　

— Но зачем мне такое платье? — опять попробовала сопротивляться маленькая гадалка, — я не леди.　

— У вас будут парадные выходы, вероятно. Может быть, балы. Вас будут учить вести себя в высоком обществе. Выпускницы вашей школы, я слышала, служат очень важным персонам. Даже королям.

Наверное, тебя к выпуску никто не отличит от леди, если, конечно, будешь стараться. Приедешь в трактир к отцу в экипаже, в красивом платье, спросишь себе обед и комнату — вы сдавали комнаты?

Эль быстро кивнула.　

— Вот, — леди Фан обняла ее за плечи, подтолкнула к выходу, — и сама посмотришь, быстро ли он тебя узнает. Тобой в школе были недовольны, как я поняла. Наказывали? — внезапно сменила она тему.　

— Нет, миледи, — Эль решительно помотала головой.　

— А если не врать?　

— Ну, я сидела в холодной на хлебе и воде. Это мелочь, миледи.　

— Действительно, мелочь.　

— Розги мне только обещали, если вы об этом. Я не вру.　

— Понятно.　

Монахиня ушла куда-то по своим делам, так что в ателье эссины Витолы они отправились втроем. Ателье занимало нижний этаж большого дома. Молоденькая приказчица слегка разочаровалась, узнав, что требуется не наряд для леди, а готовое платье для девушки, однако тут же отвела их с Эль в комнату для примерок, Хойр остался скучать на стуле в холле.　

Платье за платьем надевались и снимались, приказчица подгоняла наряды с помощью булавок, Эль прохаживалась перед леди Фан, изо всех сил стараясь выглядеть безразличной, однако разрумянилась и то и дело кидала заинтересованные взгляды в большое зеркало.　

Вряд ли она когда-нибудь даже примеряла что-то подобное — это были платья не для дочки трактирщика.

Наконец леди Фан понравилось одно, из плотного голубого шелка двух оттенков.　

— Это, пожалуй, — решила она, — а сама что скажешь, Эль?　

— Мне все равно, миледи, — и снова взгляд в сторону.　

— Нужен шелковый бант, — раздался знакомый голос.　

Все обернулись — в дверях стояла хозяйка, эссина Витола.　

— Бант, — повторила она, — и я сделаю вам скидку, миледи. Рада вас видеть. Сходите за лентами, — велела она приказчице, та поспешно убежала.　

— Благодарю, эссина, — леди Фан встала, — все ваши платья изумительны. Моя племянница особенно дорожила именно вашими. А недоразумения все когда-нибудь разрешаются. Разумеется, мы не считаем, что вы могли замышлять что-то недоброе, это было бы очень странно.　

Эссина Витола кивнула. Эта маленькая женщина держалась с достоинством благородной дамы.　

— Леди Айд нравятся мои платья? — уточнила она, — леди Овертина упоминала, что… впрочем, неважно.　

— Они ей нравятся чрезвычайно, — улыбнулась леди Фан, — но наша Тьяна дикарка, непривычная к тому обществу, которое окружает ее милость. Так что, она и герцогиня пока крайне далеки друг от друга.　

— Вот как? — приподняла бровь портниха, — я надеюсь, ее милость и леди Айд подружатся, и все будет хорошо. Леди Овертина добра и великодушна, только не слишком довольна жизнью… последнее время, — она понизила голос.　

Не каждая портниха позволила бы себе говорить о леди с другой леди, но леди Фан первая начала, к тому же эссина Витола и была «не каждая».