— Немного жаль, что леди Айд не заказала у меня костюм для предстоящей охоты, — добавила она, — побоялась ослушаться его милость? Это понятно.　

— Тут объяснение простое, герцог не разрешает ей участвовать в охоте. К тому же она пока не понимает, что может себе позволить, и не позволяет ничего.　

— Что может себе позволить? — портниха задорно улыбнулась, — да все, что разрешит лорд Айд, а он щедр.

Ей надо лишь научиться просить у него, что хочется, — и женщины обменялись понимающими улыбками.　

— Но здесь власть герцога, а он кажется мне человеком строгим, — тем не менее заметила леди Фан.　

— Безусловно, — охотно согласилась портниха, однако ее взгляд говорил о том, что дела обстоят с точностью до наоборот.　

Как интересно.　

Тут как раз явилась девушка с ворохом лент, широких и потоньше, когда леди Фан повернулась к ней, девушка отшатнулась и побледнела. Собственно, лишь это и стало поводом присмотреться и вспомнить.

Только что все казалось ясным, а теперь вновь запуталось…　

Именно эта девушка, бывшая горничная в Нивере, когда-то оставила заколдованную булавку в платье Тьяны, перед самым первым ее балом.　

— Ступай прочь, — морщась, эссина махнула рукой, и девушка, пятясь, выбежала из комнаты, — я понимаю, что вы думаете сейчас, миледи, — сказала она леди Фан, — это несчастная виновата не в кознях, а в том, что на себя наговорила. За плату, конечно, но и то, что ее заставили и пригрозили, тоже стоит помнить.

Все выяснилось, ее отпустили, за нее попросила леди Овертина, и ни городская стража, ни колдун герцога не возражали. Если всех виноватых не прощать, а высылать из Нивера прочь, тут было бы безлюдно. Да и я сама не просветленная, миледи. Но козней никому не строю.　

— Понятно, эссина, — кивнула леди Фан, — давайте лучше займемся бантом?　

Эль, как послушная кукла, поворачивалась, пока эссина Витола поправляла платье и прикладывала разные ленты. За все это время она не издала ни шороха, кажется, и дышала через раз. Но внимательно слушала, конечно. Леди Фан об этом не беспокоилась, возможно, потому, что привыкла относиться с доверием ко всему имеющему отношение к Айноре?　

Нужные ленты, наконец, были подобраны, платье обещали прислать в школу на следующий день, леди Фан расплатилась и обещала заходить еще, когда вновь окажется в Ниверсолле. Эссина Витола проводила их до самых дверей. Хойра портниха не преминула наградить неласковым взглядом — видимо, с ним она объяснялась после той злосчастной булавки в цветке. Однако попрощалась все равно любезно.　

После они втроем зашли в галантерейную лавку, где Эль стала обладательницей пары гребней, зеркальца и маленького несессера для рукоделия, с набором иголок, ножницами, наперстками и длинной измерительной лентой из мягкой кожи, такая же была у эссины Витолы — когда-то леди Фан сама убедилась, насколько это нужные вещи в девичьей школе. Там еще было маленькое увеличительное стекло в простой оправе. Сама леди Фан до сих пор таким не пользовалась, вдевая нитку в иглу.　

— Шут на свадьбе подарил Тин стекло, — она повернулась к Хойру, — она считает, что в этом есть смысл. А графиня Каридан сказала, что это стекло леди Тьяны, матери Валантена, и что герцог когда-то бросил его в море, — посте свадьбы Тьяна поведала ей по секрету то, что узнала от престарелой графини.

— Что? — заволновался колдун, даже глазами сверкнул, — у нее была вещь леди Тьяны, и я узнаю только теперь?!　

— Я и вспомнила только теперь, — виновато призналась она, — и Тин, видимо, тоже забыла, Там на оправе есть монограмма, но, насколько я понимаю, она не имеет отношения к леди Тьяне.　

— Стекло с чужой монограммой, которую герцог, муж леди, бросил в море. Но я же должен был об этом знать! — продолжал волноваться колдун, — вы понимаете, что это вещь могла быть тем артефактом, из-за которого призрак принял одну леди за другую? Ведь кровной связи между ними нет.　

— Призрак ушел, — напомнила леди Фан, — а Тин не захочет отдать стекло, она трепетно относится ко всему, связанному со свадьбой.　

Эль потихоньку взяла стекло и зажала его в кулаке.　

Приказчик галантерейной лавки с интересом прислушивался к разговору, хотя на его лице было красноречиво написано: «Постойте тут с мое, еще и не то услышите». Тем не менее Хойр, недовольно на него зыркнув, взял леди и Эль под локти и вывел на улицу.　

— Я не заберу, — пообещал он, — но посмотреть нужно, вы же понимаете, миледи.　

— Расскажите про нее, миледи, — вдруг сказала Эль, дернув леди Фан за руку, — про нее, про леди Айд, жену чудовища. Рассказывайте, — в ее голосе явно теперь явственно зазвучали повелительные нотки, а широко раскрытые глаза смотрели куда-то вдаль, мимо всех на свете.　

Элла Фан очень хорошо знала подобный взгляд, поэтому лишь сделала предостерегающий знак Хойру, прося не вмешиваться. Впрочем, тот уже понял, что к чему, и замер.　

— У нее карие с зеленью глаза, длинные ресницы — длиннее, чем у сестер, густые темные волосы, они отливают рыжим на солнце, весной на щеках появляется немного веснушек. Она моего роста, очень　 стройная, светлокожая, хорошо сложена, с ровным прямым носиком и полными губами, она любит смеяться, считает, что не слишком красива… дурочка, — леди Фан не особо думала, что говорит, зато старалась держать перед внутренним взором, не терять образ Тьяны.　

Айнора когда-то тоже проделывала такое, хоть и нечасто, и всегда неожиданно: начинала гадать без бубна, отталкиваясь от какой-то мысли, вещи, обстоятельства. Так что ее племянница знала, что при этом важно.　

— Я вижу лес, и она там, — сказала Эль, — деревья поваленные, забор. Снег. Небо. И тихо так. Она по лесу идет. Там дерево, большое, толстое, но она его пока не нашла. Она его ищет…　

При этих словах леди Фан и Хойр быстро переглянулись.　

— Ей надо бежать, но она не успеет. И ей все равно, даже если не найдет, или не убежит. Она знает, что непоправимое случилось…　

Из-за угла вылетела запряженная парой карета с гербами, и промчалась мимо, так близко, что Хойр без раздумий оттащил в сторону девочку, и прошипел что-то недовольно вслед карете. Леди Фан отскочила сама, едва не наступив на юбку. Эль моргнула, и отстраненность ушла из ее взгляда.　

Леди Фан умоляюще смотрела на Эль, ждала, не продолжит ли она свое странное предсказание. Но нет, маленькая гадалка уже вышла из транса. Она посмотрела виновато:　

— Я не успела. Простите, миледи.　

— Точно не знаешь, о чем это? Что там дальше? — вздохнула леди Фан.　

Та отрицательно качнула головой.　

— А где это, хотя бы, произошло? И когда?　

— Произойдет, — поправила Эль, — это еще только случится. Может быть, не скоро. Простите, миледи. Я смогла только это.　

— Ничего. Спасибо тебе, — леди Фан обняла Эль, та прижалась лбом к ее плечу.　

— Непоправимое случилось, — повторил мрачно Хойр, — знать бы, насколько плохо это непоправимое. Элла, вы только подумайте… — он, забывшись, назвал ее по имени.　

Она думала о том же, но при этом еще тихо порадовалась, что Тьяна живая и, скорее всего, здоровая бродит… будет бродить по тому лесу. Это «непоправимое» случится не с ней. Кто знает, радовало бы

Хойра, и тем более Айдов это обстоятельство.　

Но — дерево. Тин искала… будет искать дерево в лесу. Призрак, уходя, нарисовал дерево — совпадение?　

— Может быть, это иносказание, — заметила она, — и не будет ни леса, не вообще чего-то ужасного. Может, это просто ее страхи или дурные мысли.　

Отлично, будь оно так.　

— Может быть, — охотно согласилась Эль, тоже как будто расстроенная случившимся.　

— Зато теперь понятно, какая ты бездарная, — сварливо заметил колдун.　

— Я буду учиться, эсс мастер, я обещала миледи, — заверила его девочка.　

— О Пламя, спасибо миледи за это.　

Напротив, через дорогу, раскачивалась вывеска кондитерской лавки, Хойр повел их туда, они съели по сладкому кренделю с имбирным чаем, и еще леди Фан купила целую корзинку узорного печенья и сахарной помадки.