Она вернулась на поляну. Многие охотники снова были верхом.　

— Тин, где вы прячетесь? — кричала ей Уна.　

Рядом с ней лорд Вилен держал под уздцы кобылу Тьяны.　

— Ваша лошадь, миледи! Позвольте? — он сам подсадил ее, поглядывая исподлобья, — вы не порежетесь о свой нож, миледи? Лучше не доставайте его! — иронично посоветовал он.　

На поясе Тьяны был охотничий нож, один из тех, что висели в спальне.　

— Конечно, не буду, милорд, — отозвалась она кротко.　

Ехать на охоту совсем без оружия было бы странно, так что нож она взяла, а арбалет, например, ей никто и не предложил. А вот дома, охотясь с отцом, она всегда брала с собой арбалет, у нее был свой, старый, неказистый внешне, но хорошо пристрелянный.　

Для нее это даже не охота, а так, прогулка. Поучаствует в гоне, и только.　

Собак уже не было на поляне, доезжачие увели своры, их лай доносился издалека. Охотники разбивались на группы и уезжали. Некоторые из женщин присоединялись к группам, большинство же верхом столпилось на краю поляны, среди них были, к удивлению Тьяны, и мужчины — эти господа　 приехали сюда подышать воздухом и полюбезничать с леди. Скорее всего, они потом по сигналу рога подъедут к уже загнанному зверю, и поучаствуют в самой волнительной части охоты — собственно сражении со зверем…　

Скорее, просто посмотрят на это. А кто выйдет к кабану с рогатиной, чтобы нанести последний удар?

Король? Герцог?　

— Мы едем за Эркатом и Виленом, — крикнула Уна, — не отставайте. Тин, — и устремилась за уже отъезжающей группой, возглавляемой своим спорным женихом.　

Тьяна последовала за ней, но у самого края поляны вдруг развернулась и догнала другую группу, в которой были леди Овертина и ее брат-виконт. Хотелось уехать от Вилена Каридана, так что Овертина показалась теперь меньшим злом. Красивая необычайно, разгоряченная, со сверкающими глазами и с арбалетом у пояса, герцогиня точно и думать забыла про свою вечную головную боль. Перед охотниками, удерживаемая доезжачими, почти беззвучно неслась свора — этих собак, скорее всего, спустят на зверя позже других, сначала следует обойти его со всех сторон.　

И все было хорошо, все было как всегда. Скакалось легко, буреломы начнутся позже, когда придется преследовать зверя, уходящего от охотников и, естественно, не выбирающего для них удобной дороги.

Тогда многие собьются, отстанут, им придется пробираться в обход, на звуки охотничьих рогов.　

Сначала лошадь Тьяны слегка отстала, совсем немного, а потом вдруг, к изумлению наездницы, припустила, на разбирая дороги. Ничто этого не предвещало, нечему, казалось, было ее напугать.

Первые минуты Тьяна пыталась справиться сама, не веря, что она не совладает с такой уже привычной, спокойной лошадью, но та неслась, вытаращив глаза, и когда Тьяна закричала, было поздно — она уже оказалась слишком далеко от охотников, чтобы они могли расслышать крик, а расслышав — понять, что это именно крик о помощи. Лошадь уже давно могла бы споткнуться, упасть и переломать ноги, но животное, хоть и обезумев по непонятной причине, все-таки не занесло незадачливую охотницу в непроходимую чащу. Им, похоже, подвернулась дорога, хоть заброшенная, заросшая местами　 кустарником, но не сплошной бурелом. Перескочив пару раз через поваленный сухостой и при этом удержавшись на ногах, лошадь пошла медленнее и остановилась, наконец. Она дышала хрипло, бока ее ходили ходуном. Испуганная Тьяна сама дышала так же, и с трудом разжала руки, которыми вцепилась в поводья.　

Она осторожно, на зыбких ногах, спрыгнула на землю. Осторожно погладила мокрую морду лошади.　

— Что ты, глупая? Что случилось?..　

Животное упало на передние колени, потом повалилось совсем, и задергало ногами. Тьяна с ужасом и жалостью смотрела на умирающую лошадь. В том, что именно на умирающую, сомнений не было.　

Почему?!　

Она, как несмышленыш, отстала от охотников, была среди толпы и потерялась, не сообразила вовремя позвать на помощь. Какая нелепость. И что такое странное случилось с лошадью? И, главное — что теперь ей делать?..　

Охотничий рог проиграл призыв, где-то очень далеко слева. Идти пешком на этот зов? Вряд ли охотники будут стоять на месте. А ее, возможно, еще не хватились. Заметили, что отстала — скорее всего, решили, что она вернулась к лагерю. Конечно, искать охоту пешком — самое неразумное, что можно сделать, она просто проплутает по незнакомому лесу.　

Тьяна огляделась. Определенно, она стояла на дороге, на старой, заброшенной дороге. Любая дорога куда-то ведет. И — откуда-то. Возможно, ей придется выяснить, куда и откуда. Но… она взглянула на браслеты на своем запястье. Один из них — амулет, который поможет Валантену ее найти. Теперь, кроме него, ее никто не найдет. Он обещал присматривать за ней на охоте. Все правильно, его незадачливая жена не может обойтись без присмотра. Так получается, о Пламя Всевидящее.　

Она погладила еще теплую морду лошади, нащупала жилку на шее, которая должна биться — та не билась. Да уж, давно леди Айд не падала ни в обморок, ни с лестниц, заклятье Хойра вроде защитило ее от таких неприятностей. А она и обрадовалась. Что ж, она не упала со взбесившейся лошади, не разбилась, невредима — если и тут дело в заклятье, то спасибо ему.　

Сидеть и ждать Валантена на одном месте Тьяне не хотелось, хоть это и было бы, наверное, разумней всего. Если она пройдет немного по этой дороге — какая разница? И она пошла по дороге.　

Лес, и так не слишком густой, скоро расступился, и Тьяна оказалась на большой поляне. Когда-то здесь стояла какая-то постройка, теперь же торчали остовы обугленных стен, окруженные остатками забора.

Ну и место.　

Тьяна пошла дальше, за забор, обошла пожарище, пытаясь сообразить, что это было, но увы, от стен слишком мало осталось. Ага, вот оно…　

Вымощенный камнем круг напротив входа. Очаг для ритуального костра. Такие бывают возле маленьких, старых Храмов. Значит, это был Храм? Кстати, видно, что стены и почти сгоревший деревянный пол пытались разбирать, и каменные плиты на земле сдвигали. После пожара тут изрядно порылись.　

Скользнув взглядом дальше, Тьяна даже вздрогнула. Дерево. В дальнем углу двора, где остался целый забор. Очень толстое, не слишком высокое, развесистое. То самое дерево, которое нарисовал Призрак.

А точно ли оно? Ствол похожий, так же искривлен. Сучья торчат. Размер с нарисованным не сравнить. И еще бы понять, зачем призрак нарисовал дерево, что хотел этим сказать?　

И еще Храм. Бренные остатки старого Храма, которые уже перетряхнули и вынесли все, что можно.

Видно, что часть пола выложена камнем, а часть — доски, и они сохранились, значит, и содержимое подпола осталось цело. Наверное, самое ценное удалось спасти.　

Ритуальные вещи бывает драгоценными и служат века, богатые и знатные люди нередко, хотя бы раз в жизни, приносят ценные дары Храмам. А Тайны, запечатанные особой храмовой печатью, хранят в окованном медью сундуке где-нибудь в подвале — так говорил отец. Лист, на котором изложена Тайна, не кладут в бумажный конверт, как сейчас принято поступать с бумажными листами. Нет, его до сих пор скручивают в трубку, как в давние времена, словно это лист настоящего пергамента, и прячут в специальный кожаный футляр, который затягивают красным вощеным шнуром, заливают красным же воском и прикладывают печать. И рядом с печатью всегда болтается полоска кожи, на которой написано, кому позволяется печать сломать. Если сломает печать не тот человек, все написанное на бумаге исчезнет, останется чистый лист. Тьяне когда-то. в детстве, даже хотелось бы сломать чужую печать и убедиться, что на лист внутри футляра действительно чист. Он рассказала об этом отцу, и тот, помнится, рассердился, потому что нельзя мечтать о том, чтобы испортить чужую Тайну. Да ее, чужую, и в руки не дадут, скорее всего…　

Ну да, и милейший Дайне считал, что вот сюда, в эту глушь, привезут заколдованную, покрытую шерстью герцогиню, чтобы она взяла Тайну и сломала печать, и герцог узнал способ снятия заклятья. Пустынная глушь, да, сейчас, а когда-то это могло быть и вполне людное место — надо выяснить. Ничего, люди герцога Нивера позаботились бы о том, чтобы на тот момент здесь не было посторонних. И чего он, Дайне, все же, хотел? Наказать? Вразумить? Он сам хоть это понимал?..