Ветер снова переменился. Ральф все еще слышал голос Фэя, но слов уже не разбирал. Хотя, наверное, оно и к лучшему, потому что эту лекцию он слышал уже столько раз, что знал ее почти наизусть.
[Ральф, эта ужасная вонь… Это он, да?]
Он кивнул, хотя и не думал, что Луиза это увидит. Она держала его за руку, а смотрела прямо перед собой широко распахнутыми глазами. Дорожка из пятен кровавой слизи, которая начиналась у входа в Общественный центр, заканчивалась у основания покосившегося мертвого дуба в двух-трех сотнях футов впереди. Причина смерти могучего дерева была очевидна: кора почтенного ветерана была вся счищена – наподобие банановой кожуры – ударом молнии. Трещины и зазубрины на его сером стволе принимали очертания лиц, застывших в страшном немом крике, а распростертые голые ветви на фоне неба казались зловещими иероглифами… и одна из них – по крайней мере в воображении Ральфа – вычерчивала приблизительное изображение японского иероглифа, означавшего камикадзе. Молния, убившая дерево, не смогла его повалить, но, как видно, очень старалась. Корни с одной стороны – со стороны аэропорта – были вырваны из земли. Мощные корни приподняли снизу сетчатое ограждение, и глядя на это, Ральф почему-то вспомнил о своем детском приятеле, Чарли Энгстроме.
– Не водись с Чаки, – говорила ему мать. – Он грязный мальчишка. – Ральф не знал, был ли Чаки грязным мальчишкой, но вот крепким орешком он точно был. Чарли любил прятаться за большим деревом около его дома с длинной палкой в руке, которую он называл Всевидящим Жезлом. И когда мимо проходила женщина в пышной юбке, Чарли на цыпочках шел за ней следом, потихоньку засовывал палку под юбку и приподнимал. Достаточно часто ему удавалось увидеть, какого цвета белье у женщины (цвет женского нижнего белья приводил Чарли в экстаз), прежде чем она замечала, что происходит, и гналась за дико хохочущим мальчишкой до самого дома, грозясь рассказать обо всем его матери. Ограждение аэропорта, приподнятое корнями дуба, напомнило Ральфу о юбках жертв Чаки, когда он поднимал их Всевидящим Жезлом.
[Ральф?]
Он посмотрел на Луизу.
[Кто такой этот Всевидящий Жезл? Имя какое-то неприличное… Это какой-то индеец? И почему ты сейчас о нем думаешь?]
Ральф расхохотался.
[Ты прочитала это по моей ауре?]
[Ну, наверное… я уже ничего не знаю. А кто это все-таки?]
[Расскажу в другой раз. Пойдем.]
Он взял ее за руку, и они медленно подошли к старому дубу, у которого след Атропоса обрывался; вступили в облако тошнотворной гнилостной вони, которая была его запахом.
Глава 25
1
Они остановились под дубом и посмотрели вниз. Луиза закусила нижнюю губу.
[Нам действительно нужно спуститься туда, Ральф? Действительно нужно?]
[Да.]
[Но почему? Что нам там делать? Забрать что-то, что он украл? Убить его? Что?]
Да, забрать. И не только расческу Джо Вайзера и серьги Луизы. Что-то еще… Пока Ральф не знал, что именно. Но он был уверен, что узнает – они оба узнают, – когда придет время.
[Пойдем, Луиза, нельзя терять время.]
Молния, ударившая в дуб, была как сильная яростная рука. Она тряхнула дерево, так что оно накренилось, и у корней на западной стороне открылась большая дыра. Для человека с ограниченным зрением краткосрочника она была темной и, может быть, даже слегка страшноватой: осыпающиеся края, корни, похожие на змей, что таятся в тени, готовые укусить, – но в принципе ничего сверхъестественного. Дыра как дыра.
Ребенок с богатой фантазией мог бы увидеть больше, подумал Ральф. Эта темная дыра у подножия старого дуба навела бы его на мысли о пиратских сокровищах… логове лесных разбойников… норе троллей.
Но Ральф сомневался, что ребенок-краткосрочник, даже с очень хорошим и развитым воображением, смог бы увидеть тусклое красное сияние, которое сочилось откуда-то снизу, или понять, что эти изогнутые корни на самом деле – грубо сработанные ступени, ведущие в некое странное (и без сомнения, неприятное) место.
Нет… даже ребенок с богатой фантазией не увидел бы этого… но он смог бы это почувствовать.
Правильно. И после этого всякий, у кого есть мозги, развернулся бы и убежал отсюда без оглядки. Так поступили бы и они с Луизой, если бы не… Этих «если бы» было несколько. Если бы не сережки Луизы. Если бы не расческа Джо Вайзера. Если бы не его собственное утраченное место в Предопределенности. И конечно, если бы не Элен (и возможно, Нат) и еще две тысячи людей, которые собирались сегодня вечером в Общественном центре. Луиза права. Они должны сделать хоть что-то, и если они отступят сейчас, то потом уже ничего не поправишь. Сделанного не воротишь. Но и несделанного не воротишь тоже.
А это веревки и путы, подумал он. Веревки и путы, которыми силы, рвущиеся в наш мир, крепко привяжут нас, бедных запутавшихся краткосрочников, к своему колесу.
Теперь Клото с Лахесисом виделись Ральфу через яркую призму ненависти. Он подумал, что если бы эти двое сейчас оказались здесь и увидели бы его, они бы озабоченно переглянулись и отошли бы на пару шагов.
И были бы правы, подумал он. Абсолютно правы.
[Ральф? Что такое? Почему ты так злишься?]
Он поднес ее руку к губам и поцеловал ее.
[Ничего. Пойдем. Пойдем, пока у нас еще есть решимость идти.]
Она пристально на него посмотрела и молча кивнула, и когда Ральф сел и спустил ноги в дыру у подножия дерева, она была рядом.
2
Ральф соскользнул в дыру на спине, прикрыв свободной рукой лицо, чтобы осыпающаяся земля не попала в глаза. Он пытался не дергаться, когда корни царапали ему затылок и шею. Запах под деревом был сравним разве что с «ароматом» давно не чищенного обезьянника. Ральфа сразу же начало мутить. Он попытался было пошутить про себя, что пока они будут спускаться под этот дуб, он успеет привыкнуть даже к такому, но потом ему стало не до шуток. Он приподнялся на локте, чувствуя, как мелкие корни пытаются снять с него скальп, а болтающиеся ошметки коры щекочут его щеки, и исторг из себя остатки завтрака. Он слышал, что и с Луизой, которая находилась слева от него, творится то же самое.
Ужасная, тошнотворная слабость прокатилась сквозь его мозг, как волна. Голова закружилась. Вонь была такой густой, что ее можно было бы есть ложками, вот только есть эту гадость не было ни малейшего желания; и в довершение ко всем радостям красная масса, что привела их в это кошмарное место под деревом, теперь облепила руки и плечи Ральфа. Просто смотреть на эту штуку уже было опасно, а сейчас он чуть ли не купался в ней. Бр-р-р.
Что-то вцепилось ему в руку, и он чуть было не закричал, но вовремя понял, что это Луиза. Он взял ее за руку.
[Ральф, приподнимись немного! Так лучше! Так можно дышать.]
Он сразу понял, что она имеет в виду, но ему пришлось постараться и сдержать себя, чтобы не вылететь за пределы восприятия подобно стартующей ракете.
Мир пошел рябью, и Ральфу вдруг показалось, что в этой вонючей дыре стало чуть больше света… и чуть больше места. Запах не исчез, но выносить его стало проще. Теперь это было похоже, как если бы ты оказался в маленькой душной комнатке, забитой людьми с грязными ногами и потными подмышками – тоже не очень приятно, но пережить можно, по крайней мере какое-то время.
Ему вдруг представился циферблат карманных часов со стрелками, которые движутся чуть быстрее, чем обычно. Конечно, без вони, которая набивалась в горло и выворачивала наизнанку, было гораздо лучше, но все равно это было опасное место… а что, если они выберутся отсюда только к завтрашнему утру, когда от Общественного центра останется только дымящаяся воронка? А это вовсе не исключено. Следить здесь за временем – долгим или коротким – было невозможно. Он взглянул на часы, но без толку. Надо было подвести их раньше, а он забыл.