Хватит, Ральф… все равно ничего не сделаешь, поэтому не забивай себе голову… просто забей.

Он попытался последовать этому мудрому совету. Теперь ему начало казаться, что старина Дор был на сто процентов прав – в тот день, когда Эд врезался в грузовик садовника из Вест-Сайда. В дела долгосрочников лучше не вмешиваться. И все же они вмешались: самый старый на свете Питер Пэн и самая старая в мире Венди. Они скользят под волшебное дерево в какой-то мерзкий подземный мир, где им вовсе не хочется побывать.

Луиза смотрела на него. Ее бледное лицо было освещено этим густым красным мерцанием, в ее выразительных глазах стоял неподдельный страх. Он увидел темные разводы у нее на подбородке и понял, что это кровь. Она опять закусила губу.

[Ральф, с тобой все в порядке?]

[У меня есть замечательная возможность совершить романтическое путешествие под старый дуб с прекраснейшей из женщин, и она еще спрашивает, в порядке ли я. Разумеется, я в порядке, Луиза. Но я думаю, нам стоит поторопиться.]

[Хорошо.]

Он осторожно прощупал, что находится прямо под ним, и поставил ногу на выпирающий из земли корень. Корень выдержал его вес, и Ральф снова начал спускаться вниз, хватаясь за корни и придерживая Луизу за талию. Ее юбка задралась и Ральф опять мельком вспомнил о Чаки Энгстроме и его волшебной палочке. Его позабавило и умилило, что Луиза пыталась одернуть юбку.

[Я знаю, что настоящая леди пытается сохранить лицо в любой ситуации, но может быть, это не касается тех случаев, когда леди спускается по тролльским ступенькам под старым деревом?]

В ответ он получил слабую испуганную улыбку.

[Если бы я знала, куда нам придется отправиться и что нам придется делать, я бы надела брюки. Я же думала, что мы просто едем в больницу.]

Если бы я знал, куда нам придется отправиться и что нам придется делать, я бы поскреб по сусекам, собрал бы все свои сбережения и купил бы нам два билета до Рио, милая.

Он снова пощупал ногой внизу, потому как если они упадут вниз, Служба спасения Дерри вряд ли до них доберется. На уровне его глаз из земли вылез красный червяк, роняя грязь Ральфу на лоб.

Долгое время, показавшееся Ральфу вечностью, он не чувствовал вообще ничего, а потом его ноги нащупали гладкое дерево – на этот раз уже не корень, а что-то похожее на настоящую ступеньку. Он соскользнул вниз, все еще держа Луизу за талию, и подождал, не сломается ли ступенька под их общим весом.

Ступенька выдержала и даже оказалась достаточно широкой для них обоих. Ральф глянул вниз и увидел, что это действительно ступенька – верхняя ступенька узкой лестницы, уводящей в мерцающую красную темноту. Она была сделана для существ, которые были значительно ниже ростом обычного взрослого человека, так что Ральфу с Луизой пришлось пригнуться, но все равно это было значительно лучше, чем предыдущий кошмарный спуск по корням.

Ральф посмотрел на далекое пятнышко дневного света высоко-высоко над ними. Его лицо было покрыто грязью и потом, а глаза смотрели с немой неизбывной тоской. Никогда еще дневной свет не был настолько далеким и настолько желанным. Он повернулся к Луизе и ободряюще ей кивнул. Она стиснула его руку и кивнула в ответ. Пригибаясь и вздрагивая каждый раз, когда склизкие корни касались их шей или спин, они начали спускаться по лестнице.

Спуск казался бесконечным. Красный свет сделался ярче, вонь Атропоса стала сильнее, и Ральф боялся, что они с Луизой оба «вознесутся», пока будут спускаться, или, может быть, запах угробит их раньше. Он продолжал убеждать себя в том, что они делают то, что должны делать, и что должен быть некий хранитель времени, ответственный за эту операцию, кто обязательно даст ему ощутимого пинка, если они не будут укладываться в расписание. Да, наверное, так и есть. Но он все равно волновался. Потому что хранителя времени могло и не быть, так же как и третейских судей, так же как и арбитров в полосатых шортах. Ставки сделаны, сказал Клото.

И когда Ральф уже начал задумываться, не ведут ли эти ступеньки прямехонько в ад, они вдруг закончились. Короткий каменный коридор – не больше сорока дюймов в высоту и двадцати футов в длину – вел к арке, за которой красное свечение пульсировало и мерцало, как отраженный свет из открытой печки.

[Пойдем, Луиза. Но будь готова ко всему. Будь готова ко встрече с ним.]

Она кивнула, снова одернув непокорную юбку, и пошла следом за ним по узкому проходу. Ральф задел ногой что-то, что было явно не камнем, наклонился и поднял эту штуковину. Красный пластиковый цилиндр, расширяющийся с одного конца. Через пару секунд Ральф сообразил, что это такое: ручка от скакалки. Три-шесть-девять-сто одно, гусь с гусыней пил вино.

Не вмешивайся в дела, что тебя не касаются, краткосрочник, сказал Атропос, но он уже вмешался, и не только из-за того, что маленькие лысые доктора называли ка. Он вмешался, потому что то, что затеял Атропос, очень даже его касалось. Дерри был его городом, Луиза Чесс была его другом, и Ральф обнаружил в себе жгучее желание заставить Доктора номер три пожалеть о том, что он вообще увидел сережки Луизы, не говоря уже о том, чтобы взять их себе.

Он выбросил ручку от скакалки и снова пошел вперед. Мгновение спустя они прошли сквозь арку и остановились, зачарованно глядя на подземное обиталище Атропоса. Они стояли, взявшись за руки, как дети, и напоминали героев сказки – только не Питера Пэна и Венди, скорее Гензеля и Гретель, которые вышли к дому злой ведьмы после того, как долго блуждали по лесу.

[Ральф. О Господи, Ральф… ты видишь?]

[Тише, Луиза. Тише.]

Они вышли к маленькой мерзкой каморке, которая представляла собой нечто среднее между кухней и спальней. Комнатушка была одновременно убогой и жуткой. В центре стоял низкий круглый стол; Ральфу показалось, что это была отрезанная часть бочонка. На столе – остатки пищи: какая-то серая тошнотворная масса, похожая на жидкие мозги в щербатой супнице. У стола – грязное откидное кресло. Справа – примитивный толчок, сделанный из ржавого стального ящика, на верхушке которого чудом держалось сиденье от унитаза. Запах, поднимающийся из ящика, говорил сам за себя. Единственным украшением комнаты было огромное, отделанное латунью зеркало на стене. Его поверхность была такой темной, что отражение Ральфа с Луизой смотрелось так, как будто они находились под толщей воды.

Слева от зеркала стояла спартанская койка, то есть даже не койка, а грязный матрас, накрытый холстиной, из которой торчали перья и солома. И подушка, и матрас светились неистовым красным светом – ночным потом существа, которое там спало. Сны в этой подушке наверняка свели бы меня с ума, подумал Ральф.

Где-то глубоко под землей гулко сочилась вода.

В дальнем углу комнатушки была еще одна арка, повыше, сквозь которую виднелось сюрреалистичное скопление различного хлама. Ральф пару раз моргнул, чтобы убедиться, что он действительно видит то, что видит.

Это именно то место, подумал он. Я еще не знаю, что нам нужно найти, но оно точно находится здесь.

Луиза пошла ко второй арке, словно загипнотизированная. У нее дрожали губы, но в глазах можно было прочесть какое-то беспомощное любопытство; наверное, такое же выражение было на лице у последней жены Синей Бороды, когда она открыла запретную комнату. Ральфу вдруг показалось, что Атропос прячется в арке с ржавым скальпелем наготове. Он поспешил вслед за Луизой и остановил ее как раз в тот момент, когда она собиралась войти в арку. Он взял ее за локоть, и прежде чем она успела хоть что-то сказать, приложил палец к губам и покачал головой.

Он присел и уперся одной рукой в пол, словно спринтер в ожидании стартового выстрела. Потом он пробежал через арку (даже сейчас наслаждаясь тем, как действует его помолодевшее тело), приземлился на плечо и прокатился по полу. Он зацепился ногой за картонную коробку, и оттуда вывалилась всякая всячина: непарные носки и перчатки, несколько старых книжек в бумажной обложке, шорты-бермуды, отвертка со следами какой-то багровой жидкости – не то краски, не то крови.