– И?

– Тесты не подтвердили эту гипотезу. У людей, которые спали без сновидений или у которых наблюдались постоянные нарушения цикла сна, обнаружились всевозможные проблемы, включая потерю способности познавать новое и эмоциональную неустойчивость. У них были проблемы и с восприятием, которые потом получили название гиперреальность.

За спиной Вайзера, в противоположном конце кафе сидел какой-то парень и читал «Derry News». Ральф видел только его макушку и руки. На левой руке красовалось аляповатое кольцо. Заголовок на первой странице гласил: АДВОКАТ АБОРТОВ СОГЛАСИЛАСЬ ВЫСТУПИТЬ В ДЕРРИ В СЛЕДУЮЩЕМ МЕСЯЦЕ. Под ним, шрифтом помельче, было написано: Группы борцов за жизнь обещают организованные протесты. В центре страницы располагалась большая цветная фотография Сьюзан Дей, куда более объективная, чем та, которую Ральф видел в витрине «Потрепанной розы», магазина поношенной одежды. На тех фотографиях Сьюзан Дей выглядела вполне ординарно, может, даже слегка зловеще; на этом снимке она просто вся сияла. Ее длинные светлые волосы медового отлива были убраны с лица и зачесаны назад. И еще у нее были умные, завораживающие карие глаза. Пессимизм Гамильтона Давенпорта оказался абсолютно неоправданным. Сьюзан Дей все-таки приезжает.

А потом Ральф увидел одну штуку, которая сразу заставила его забыть и про Сьюзан Дей, и про Хэма Давенпорта.

Вокруг рук и головы человека, читающего газету, начала сгущаться серо-голубая аура. Особенно яркой она была вокруг кольца и делала его похожим на астероид, как их обычно представляют в реалистичных фантастических фильмах.

– Что вы сказали, Ральф?

– А? – Ральф с трудом оторвал взгляд от человека с газетой. – Я не знаю… а я что-то сказал? Кажется, я спросил, что такое гиперреальность.

– Обостренное чувственное восприятие, – сказал Вайзер. – Как приход под ЛСД, только без всяких химических препаратов.

– Ага. – Ральф наблюдал, как серо-голубая аура начала образовывать сложный рунический узор на ногте Вайзера, которым он подбирал крошки с тарелки. Сначала это было похоже на буквы, нарисованные на замерзшем окне… потом – на фразы, написанные туманом… а потом – на странные, искаженные лица.

– Ральф, вы здесь или где?

– Здесь, разумеется. Но послушайте, Джо, если ни народные средства, ни лекарственные препараты в свободной продаже не помогают, а от снадобий, которые выписывают по рецепту, становится только хуже, что тогда остается? Ничего, вообще ничего?

– Вы собираетесь доедать пирог? – спросил Вайзер, указывая на тарелку Ральфа. Серо-голубой свет поднимался от кончиков его пальцев в форме арабских букв, написанных ледяным паром.

– Нет, я уже наелся. Если хотите, берите.

Вайзер подвинул его тарелку к себе.

– Не сдавайтесь так быстро, – сказал он. – Пойдемте сейчас в аптеку, я дам вам пару визиток. Как соседский и дружественный наркодилер, я вам советую дать им еще один шанс.

– Кому?

Вайзер открыл рот, чтобы отправить туда последний кусочек пирога, и Ральф увидел, что каждый его зуб был окружен серебристым сиянием. Пломбы горели, как крошечные солнца. На языке светились остатки теста и яблок.

Вайзер закрыл рот, и переливчатое мерцание исчезло.

– Джеймсу Рою Хонгу и Энтони Форбсу. Офис Хонга – он акупунктурист – расположен на Канзас-стрит. Форбс – гипнотизер, его офис – где-то на Восточной Стороне, на Гессер-стрит, кажется. И прежде чем вы обвините их в шарлатанстве…

– Я не собираюсь никого обвинять в шарлатанстве, – спокойно сказал Ральф и потрогал магический глаз, который так и носил под рубашкой. – Честное слово.

– Хорошо. Сначала советую обратиться к Хонгу. Иглы смотрятся устрашающе, но больно не будет. Я не знаю, как именно все это действует, но два года назад, когда у меня было очередное обострение бессонницы, он мне очень помог. Форбс тоже очень хороший врач, насколько я знаю, но Хонг мне нравится больше. У него все расписано по минутам, но тут, возможно, я вам смогу помочь. Ну, что скажете?

Ральф взглянул на сгусток серого сияния, который, подобно слезе, стекал по щеке Вайзера, и наконец решился.

– Пожалуй, стоит попробовать.

Вайзер похлопал его по плечу.

– Сейчас расплатимся и пойдем. – Он достал четвертак и подозвал официанта. – Счет, пожалуйста.

2

По дороге обратно в аптеку Вайзер остановился на полпути, чтобы рассмотреть плакат в пустой витрине маленького магазинчика между аптекой и кафе. Ральф взглянул только мельком, он уже видел этот плакат. В витрине «Потрепанной розы», магазина поношенной одежды.

– Объявлена в розыск за убийство, – удивленно прочитал Вайзер. – Мир потихонечку сходит с ума, вы уже в курсе?

– Я в курсе, – отозвался Ральф. – Я думаю, если бы у нас были хвосты, большинство людей проводили бы время в попытках схватить себя за хвост и укусить.

– Плакат сам по себе паршивый, но вот это уже слишком! – возмутился Вайзер, указывая на надпись на пыльном стекле, которую кто-то вывел прямо пальцем. Ральф присмотрелся и прочитал: УБИТЬ ЭТУ БЛЯДЬ. Над словами была нарисована стрелка, указывающая на фото Сьюзан Дей.

– Господи, – тихо выдохнул Ральф.

– Да уж. – Вайзер вытащил из заднего кармана носовой платок и стер надпись, оставив на ее месте яркий серебристый свет, который видел только Ральф.

3

В аптеке Вайзер сразу повел Ральфа в заднюю комнату – в маленький кабинет не больше кабинки общественного туалета. Ральф встал в дверях, а Вайзер уселся на единственный предмет мебели в этом крошечном помещении – на высокий табурет, который выглядел бы более уместно в конторе Эбенейзера Скруджа, – взял телефон и набрал номер офиса Джеймса Роя Хонга, акупунктуриста. Он переключил телефон в режим интеркома, чтобы Ральф мог слышать разговор.

Секретарша Хонга (некто по имени Одра, чьи отношения с Вайзером, судя по всему, были куда теплее и теснее, чем «чисто деловые») сначала сказала, что скорее всего доктор Хонг не сможет принять нового пациента до Дня Благодарения. Ральф обреченно поник плечами. Вайзер успокаивающе поднял руку: «Подождите минутку, Ральф», – и продолжил уговаривать Одру найти свободное время в расписании Хонга (или, может быть, поспособствовать, чтобы оно там появилось) в начале октября. Почти через месяц, но все-таки лучше, чем ждать до Дня Благодарения.

– Спасибо, Одра, – сказал Вайзер. – Наша договоренность касательно ужина сегодня вечером все еще в силе?

– Да, – отозвалась она. – А теперь выключи этот свой интерком, Джо. Мне надо сказать тебе кое-что наедине.

Вайзер отключил динамик, выслушал Одру и рассмеялся до слез. Ральфу эти слезы казались великолепными жидкими жемчужинами. Потом он дважды чмокнул телефонную трубку и закончил разговор.

– Все в порядке. – Он протянул Ральфу маленькую белую карточку с датой и временем приема. – Четвертое октября. Не самый лучший вариант, я все же надеялся, что сумею устроить вас пораньше, но это все, что она смогла сделать. Одра – хороший человек, отзывчивый.

– Вполне нормально, четвертое октября.

– Вот визитка Энтони Форбса на тот случай, если вы вдруг захотите ему позвонить, пока будете ждать приема у Хонга.

– Спасибо, – сказал Ральф, забирая вторую карточку. – Теперь я ваш должник.

– Вы мне ничего не должны, разве что пообещайте, что зайдете сюда еще раз и расскажете, как у вас дела. Я буду переживать. Знаете, есть доктора, которые вообще ничего не выписывают при бессоннице. Они говорят, что еще никто не умер от недостатка сна, но я вам скажу – это чушь.

Наверное, эта новость должна была напугать Ральфа, но он был абсолютно спокоен, по крайней мере в данный момент. Аура исчезла. Последнее, что видел Ральф, были яркие серые отблески в глазах Вайзера, когда он смеялся над словами секретарши Хонга, и ему уже начинало казаться, что это было всего лишь временное помутнение сознания – результат жуткой усталости от недосыпа и воспоминания об упомянутой Вайзером гиперреальности. У него были и другие причины для хорошего настроения. Во-первых, его записали на прием к врачу, который помог Вайзеру в похожей ситуации. Про себя Ральф решил, что пусть Хонг утыкает его иголками хоть с ног до головы, так что он станет похожим на дикобраза, если после такого лечения он сможет спать хотя бы до рассвета.