– Пойду. – Она открыла дверцу со своей стороны и поставила ногу на бетонный пол стоянки. – Но давай пойдем прямо сейчас, потому что я уже начинаю нервничать.

– Прекрасно тебя понимаю, – сказал Ральф Робертс.

Когда они подошли к главному входу в больницу Дерри, Ральф наклонился к Луизе и прошептал:

– Ты тоже видишь?

– Да. – Ее глаза широко распахнулись. – О Господи, да. И на этот раз как-то особенно сильно, правда?

Когда они попали в поле луча камеры электронного слежения и автоматические двери разъехались перед ними, поверхность привычного мира как бы вдруг отогнулась, приоткрыв другой мир – тот, который искрился невидимыми цветами и красками, изгибался замысловатыми линиями. На стене вестибюля, на фоне большого панно, изображавшего Дерри в начале века, разбегались темно-коричневые силуэты в форме стрел. Когда они соприкасались друг с другом, они на мгновение вспыхивали темно-зеленым светом и меняли направление. Яркая серебристая воронка, похожая не то на игрушечное торнадо, не то на водоворот, поднималась по лестнице, что вела на второй этаж. Ее верхний, широкий край покачивался взад-вперед, как будто воронка шагала размеренными шагами, словно один из одушевленных героев-вещей из диснеевских мультиков, и Ральфу она показалась даже дружелюбной. Двое мужчин быстро поднялись по лестнице, и один из них прошел прямо сквозь эту серебристую воронку. Он что-то увлеченно рассказывал своему спутнику, но, когда он вышел с другой стороны воронки, Ральф заметил, как он безотчетно провел рукой по волосам… хотя из его аккуратной прически не выбилось ни пряди.

Воронка поднялась до конца ступенек, прошлась по центру лестничного пролета, описав размашистую восьмерку, и исчезла, оставив лишь легкий розовый туман, который быстро рассеялся.

Луиза ткнула Ральфа локтем в бок и подняла было руку, чтобы указать ему на площадку за справочной стойкой. Но вокруг было полно людей, и она ограничилась тем, что показала в нужном направлении подбородком. Ральф уже один раз видел в небе нечто, похожее на птеродактиля. Теперь он увидел другое нечто – наподобие длинной переливчатой змеи. Она ползла по потолку над табличкой: РЕЗУЛЬТАТЫ АНАЛИЗА КРОВИ.

– Оно живое? – встревоженно прошептала Луиза.

Ральф присмотрелся и обнаружил, что у этой змееподобной штуки нет ни головы, ни различимого хвоста. Это было всего лишь туловище. Он предполагал, что оно таки было живым – все ауры были по-своему живыми, – но все же это была ненастоящая змея, и он почему-то не сомневался в том, что она неопасна, по крайней мере для них с Луизой.

– Не обращай внимания, милая, – шепнул он Луизе, когда они подошли к стойке справочной. И в этот момент змееподобное существо исчезло, как будто впитавшись в потолок.

Ральф не знал, насколько важны эти вещи – птица из света или серебристый торнадо, – какое место они занимают в табели о рангах этого потайного мира, но он точно знал, что самое главное в этом мире – все равно люди. Вестибюль городской больницы был похож на фейерверк в День независимости, и роль «римских свечей» и «китайских фонтанов» в этом световом шоу играли именно люди.

Луиза потянула Ральфа за воротник, чтобы он наклонился к ней, и прошептала ему в ухо:

– Только ты сам говори с ней, Ральф. – Ее голос был тонким и слабым. – А то я сейчас ни на что не способна. Мне бы в штаны не наделать – уже достижение.

Человек перед ними отошел от окошка справочной, и Ральф сделал шаг вперед. И тут в голове почему-то всплыло чистое, щемяще-ностальгическое воспоминание о Джимми Ви. Они тогда были на трассе где-то в Род-Айленде – может быть, в Кингстоне, – и им вдруг ударило в голову завалиться на молитвенное собрание возрожденцев. Разумеется, они с Джимми были косыми, как две мухи, свалившиеся в бутылку с джином. Возле палатки, где проходило собрание, стояли две чистенькие дамочки и раздавали прохожим брошюрки. И когда они с Джимми принялись шептаться, дыша перегаром друг другу в лицо, что вот здесь все прилично и чинно и им надо вести себя трезво, черт, просто вести себя трезво. Самое смешное, что он никак не мог вспомнить, пустили их на собрание или нет.

– Вам помочь? – спросила женщина в окошке справочной, причем таким тоном, который явно давал понять, что она оказывает Ральфу величайшую услугу уже тем, что просто нисходит до разговора. Он посмотрел на нее сквозь стекло и увидел, что ее окружает оранжевая аура, похожая на горящий куст ежевики. Вот дама, которая читает все, что напечатано мелким шрифтом, и не терпит, когда нарушают условности, подумал он и тут же вспомнил, что те две дамочки у входа в молитвенную палатку только взглянули на них с Джимми Ви и тут же отправили их подальше – вежливо, но твердо. Тогда им пришлось коротать ночь в каком-то притоне, и им, наверное, очень повезло, что они вообще пережили ту ночь и уехали целыми и невредимыми.

– Мистер, – нетерпеливо проговорила женщина в окошке. – Я вам могу чем-то помочь?

Ральф вернулся к реальности резким рывком, как это бывает, когда ты просыпаешься на середине сна.

– Да, мэм. Мы с женой хотели бы посетить Джимми Вандермайера, он в палате на третьем этаже, и если…

– Это отделение интенсивной терапии, – прошипела она. – Туда не пускают без специального разрешения. – Из мерцающего облака вокруг ее головы начали вырастать оранжевые шипы. Теперь ее аура напоминала колючую проволоку вокруг некоей призрачной заброшенной земли.

– Я знаю, – проговорил Ральф смиренно. – Но мой друг, Лафайетт Чапин, сказал…

– Боже мой, – перебила его женщина в окошке. – Чудесно, у всех тут друзья. Это просто великолепно. – Она театрально закатила глаза.

– Так вот, Фэй сказал, что к Джимми пускают гостей. Понимаете, у него рак, ему недолго осталось, и поэтому…

– Ладно, я проверю, – сказала женщина с мученическим выражением лица, какое бывает у человека, выполняющего заведомо бесполезное поручение. – Но сегодня компьютер работает очень медленно, так что вам придется подождать. Назовите мне свое имя, а потом посидите с женой вон там. Я позову вас, как только…

Ральф решил, что хватит уже унижаться перед этой бюрократической сторожевой собакой. Ему нужна вовсе не виза в Албанию, а всего-навсего пропуск в отделение интенсивной терапии.

Окошко было широким. Ральф просунул туда руку и взял женщину за запястье, прежде чем она успела отдернуть руку. У него появилось странное и неприятное ощущение – безболезненное, но очень четкое, – что оранжевые шипы проходят сквозь его плоть, не находя, за что зацепиться. Ральф осторожно сжал ее руку и почувствовал небольшой всплеск силы, который для него был не опаснее дробинки. И вдруг чопорно-официозная оранжевая аура отступила от ее руки, и рука стала цвета ауры Ральфа. Женщина вздрогнула и резко подалась вперед, как будто кто-то вывалил ей за шиворот целый стакан кубиков льда.

[К черту компьютер. Просто дай нам два пропуска. И поскорее.]

– Да, сэр, – быстро проговорила она, и Ральф отпустил ее запястье, так чтобы она смогла дотянуться до стола. Бирюзовое мерцание вокруг ее руки опять превратилось в оранжевое; изменение шло от плеча к запястью.

Но я мог бы сделать ее синей всю целиком, подумал Ральф. Я мог бы сделать с ней все что угодно. Пустить ее бегать по залу, как заводную игрушку.

Он вдруг вспомнил, как Эд цитировал ему Евангелие от Матфея: «Тогда Ирод, увидев себя осмеянным волхвами, весьма разгневался…» – и ему стало страшно и стыдно. Он снова подумал о вампиризме и о том знаменитом отрывке из Пого: Мы повстречали врага, и он – это мы. Да, наверное, он мог бы сделать все что угодно с этой оранжевой грымзой. Его батарея была заряжена на полную. Единственная проблема – и его, и Луизы – состояла в том, что источник питания для этих батарей был краденым.

Когда рука справочной дамочки вновь возникла над столом, она держала два ламинированных розовых беджика с надписью: ИНТЕНСИВНАЯ ТЕРАПИЯ/ПОСЕТИТЕЛЬ.