Ральф встал на колени, обернулся и посмотрел на Луизу, которая стояла в проходе и смотрела на него, сложив руки под подбородком. С этой стороны арки никого не было, да тут и места-то не было ни для кого. Везде стояли коробки. С каким-то странным интересом Ральф принялся читать надписи: Джек Дэниэлз, Гилбис, Смирнофф, J&B. Видимо, Атропосу очень нравились коробки из-под спиртного, куда можно было сложить все то, что не нужно, а выбросить жалко.

[Ральф? А это не опасно?]

Это вполне могло бы сойти за шутку, но он серьезно кивнул головой и протянул руку. Она поспешила к нему, ее юбка снова слегка задралась. Она с изумлением огляделась по сторонам.

С той стороны арки, в мрачном маленьком обиталище Атропоса, эта кладовка казалась огромной. Теперь, когда они оказались внутри, Ральф понял, что все еще интереснее: такие здоровые помещения называются складами. Между кучами хлама были проходы. Вещи были более или менее упакованы только у двери, все остальное было разбросано как попало. На две трети это был лабиринт, и еще на одну – ловушка. Ральф решил, что даже для склада помещение было уж слишком большим. Это была подземная трущоба, и Атропос мог прятаться где угодно… и если он был сейчас здесь, то скорее всего он наблюдал за ними.

Луиза не спросила, что они ищут; Ральф понял по ее лицу, что она и так это знает… Когда она заговорила, от ее отсутствующего тона у Ральфа по спине побежали мурашки.

[Он, наверное, такой старый, Ральф.]

Да. Такой старый.

В двадцати ярдах от них лежало большое колесо со спицами, залитое тем же зловещим красным свечением. Оно лежало в плетеном кресле, которое, в свою очередь, покоилось поверх сломанного пресса. Вид этого колеса почему-то нагонял ужас: это было зримое воплощение той самой метафоры, которую сознание Ральфа подобрало для понимания концепции ка. Потом он заметил длинный ржавый прут, который торчал из колеса, и понял, что скорее всего это было велосипедное колесо. Такие велосипеды назывались «Беспечные девяностые» и были похожи на переросшие трехколесные детские.

Стало быть, это колесо от велосипеда, и ему уже лет сто, не меньше, подумал Ральф. Ему было очень интересно, сколько людей – сколько тысяч или десятков тысяч – умерло в Дерри с тех пор, как Атропос перетащил сюда свое колесо. И сколько из этих тысяч умерли случайной смертью?

И сколько он занимается этим? Сколько сотен лет?

Разумеется, он не знал ответа. Может быть, с самого начала, с чего бы все это ни начиналось. И все это время он забирал что-то у тех, кого он убивал… и это все здесь.

Это все здесь.

[Ральф!]

Он обернулся. Луиза протянула к нему обе руки. В одной была соломенная панама с откушенным куском на полях, в другой – черная пластмассовая расческа, из тех, что продаются в любом супермаркете за доллар двадцать девять центов. Она все еще светилась призрачным оранжево-желтым сиянием, что совершенно не удивило Ральфа. Каждый раз, когда владелец этой расчески причесывал волосы, она собирала сияние из его ауры и его веревочки. Его также не удивило, что расческа нашлась рядом с панамой; в последний раз, когда он видел эти две вещи, они тоже были вместе. Он помнил язвительную усмешку Атропоса в тот момент, когда он снял с головы панаму и притворился, что причесывает свою лысую голову.

А потом он подпрыгнул и прищелкнул каблуками.

Луиза показала ему на старое кресло-качалку со сломанным полозом.

[Шляпа была там, на сиденье. А расческа лежала под ней. Это расческа Джо Вайзера, да?]

[Да.]

Она тут же отдала расческу ему.

[Возьми. Я не настолько рассеянная, как думает Билл, но иногда я теряю вещи. А если я ее потеряю, я себе этого не прощу.]

Он взял расческу и машинально сунул ее в задний карман, но потом вспомнил, с какой легкостью Атропос вытащил ее из другого заднего кармана. Как два пальца об асфальт. Поэтому он положил расческу в передний карман брюк и снова взглянул на Луизу, которая смотрела на обкусанную панаму Билла с тем выражением, с которым Гамлет, должно быть, смотрел на череп бедного Йорика. Когда она подняла глаза, Ральф увидел в них слезы.

[Он любил эту шляпу. Считал, что в ней он смотрится очень модно и стильно. Разумеется, он не смотрелся ни модно, ни стильно – это был все тот же старина Билл, – но он думал, что выглядит хорошо, вот что важно. Тебе так не кажется, Ральф?]

[Да, наверное.]

Она положила шляпу обратно на сиденье кресла-качалки и повернулась, чтобы исследовать коробку, забитую какими-то тряпками, похожими на подержанную одежду с дешевой распродажи. Как только она отвернулась, Ральф наклонился вперед и принялся шарить под креслом, надеясь разглядеть в темноте блеск пары сережек. Если шляпа Билла и расческа Джо здесь, то, может быть, и сережки Луизы…

Но под креслом не оказалось ничего, кроме пыли и розового детского башмачка.

Мне бы следовало догадаться, что это было бы слишком просто, подумал Ральф, поднимаясь на ноги. Неожиданно он почувствовал себя полностью истощенным. Они без проблем нашли расческу Джо, и это хорошо, просто замечательно, но Ральфу казалось, что это может оказаться еще одним подтверждением поговорки: «Новичкам всегда везет». Им еще нужно найти серьги Луизы… а еще им надо было сделать то, за чем их послали сюда. Вот только – что? Ральф понятия не имел. Если кто-то сверху и дал инструкцию, он ее не получил.

[Луиза, у тебя есть какие-то мысли по поводу…]

[Тише!]

[Что такое? Луиза, это он?]

[Нет! Тише, Ральф! Помолчи и послушай!]

Он прислушался. Сначала он ничего не услышал, а потом снова возникло это щемящее чувство – в голове словно вспыхнул свет. Только на этот раз – очень медленно и осторожно. Он поднялся еще чуть-чуть вверх, аккуратно, как перышко на ветру. И тогда он услышал протяжный и низкий звук, напоминающий стон или скрип несмазанной двери. В этом звуке было что-то очень знакомое… даже не в самом звуке, а в ассоциациях, которые он вызывает. Как будто…

…сигнализация от грабителей или, может, детектор дыма. Оно сообщает нам, где оно. Оно нас зовет.

Луиза вцепилась ему в руку. Ее пальцы были холодны как лед.

[Это оно, Ральф… то, что мы ищем. Ты его слышишь?]

Разумеется, он все слышал. Но чем бы ни был этот звук, он не имел отношения к сережкам Луизы… а без ее сережек он отсюда не уйдет.

[Пойдем, Ральф! Пойдем! Нам нужно его найти!]

Он пошел следом за ней еще дальше в глубь захламленной комнаты. Теперь горы сувениров Атропоса возвышались над их головами фута на три, если не больше. Как ему удалось проделать этот трюк, непонятно – может быть, с помощью левитации, – но в результате они почти сразу же потеряли чувство направления и, похоже, дали кругаля. Ральф уже ничего не понимал. Он знал только одно: этот стонущий звук нарастал, становился все громче, – а когда они приблизились к его источнику, он стал похож на жужжание роя насекомых, которое показалось Ральфу очень и очень неприятным. Ему представлялось, как они заворачивают за угол и видят огромную саранчу, которая смотрит на них пустыми глазами, огромными, как грейпфруты.

Хотя ауры отдельных предметов из этого невообразимого хранилища растаяли, словно запах цветов, засушенных в книге, они все-таки были здесь, за пеленой вони Атропоса. На этом уровне восприятия, на котором сейчас находились Ральф с Луизой, когда все их чувства были максимально обострены, было никак невозможно не чувствовать эти ауры и не поддаваться их влиянию. Эти молчаливые напоминания о тех, кто умер случайной смертью – смертью наугад, – были одновременно ужасными и печальными. Ральф вдруг понял, на что похоже это место: на музей или на братскую могилу. Это была нечестивая церковь, где Атропос создал собственную версию Причащения – печаль вместо хлеба, горе вместо вина.

Их странный путь по зигзагообразным проходам был утомительным и кошмарным. За каждым новым поворотом обнаруживалась еще сотня предметов, которые Ральфу не хотелось ни видеть, ни помнить; и каждый из этих предметов буквально кричал от боли. Ральф не стал спрашивать у Луизы, чувствует ли она то же самое. Он все понял и так по ее тихим всхлипам у него за спиной.