– Добрый вечер, миссис Перрин, – вежливо сказал он и увидел, как его слова вырываются изо рта, словно снежинки.

Она смерила его пристальным и оценивающим взглядом.

– На тебе та же рубашка, Робертс, – сказала она.

И было еще кое-что, что она не сказала, но Ральф был уверен, что она это подумала: А еще ты сидишь здесь, на крыльце, и ешь фасоль прямо из кастрюли, словно какой-то бомж, которого никогда не учили хорошим манерам… а я все вижу и запоминаю, Робертс.

– Да, – вздохнул Ральф. – Кажется, просто забыл поменять.

– Хм-м, – хмыкнула миссис Перрин, и теперь, кажется, ее интересовало его белье. «Интересно, а когда ты менял его в последний раз? Страшно подумать, Робертс».

– Прекрасный вечер, не так ли, миссис Перрин?

Еще один быстрый оценивающий взгляд, на этот раз адресованный небу. Потом она снова вытаращилась на Ральфа.

– Скоро похолодает.

– Вы так думаете?

– Да, бабье лето закончилось. Моя спина в эти дни не годится вообще ни на что, кроме как на прогнозы погоды, но с этим она справляется отменно. – Она умолкла на пару секунд. – Кажется, это кофта Билла Макговерна.

– Да, – согласился Ральф и думал про себя, а спросит она, интересно, о том, знает ли Билл о судьбе своей кофты. Это было бы забавно.

Но вместо этого она велела ему застегнуться.

– Ты же не хочешь схватить пневмонию, правда? – спросила она и, наверное, добавила про себя: или попасть в психушку?

– Разумеется, нет, – сказал Ральф. Он отставил кастрюлю в сторону и начал было застегиваться, когда вдруг заметил, что у него на руке – кухонная варежка. Он забыл ее снять и до теперешнего момента просто не замечал.

– Тебе будет проще, если ты снимешь это, – сказала миссис Перрин. В ее глазах эта варежка, должно быть, приравнивалась к самому тяжкому преступлению.

– Да, наверное, – смиренно сказал Ральф. Он снял варежку и застегнул кофту.

– Мое предложение остается в силе, Робертс.

– Простите?

– Мое предложение заштопать твою рубашку. Если ты, конечно, сможешь расстаться с ней на пару дней. – Она пару секунд помолчала. – У тебя же есть другая рубашка? Которую ты сможешь носить, пока я буду штопать эту.

– О да, – сказал Ральф. – У меня их даже несколько.

– Наверное, у тебя их так много, что тебе просто сложно выбрать, какую из них надевать. У тебя на щеке сок от фасоли, Робертс. – Миссис Перрин обратила свой взор вперед и снова пошла себе дальше.

То, что Ральф сделал потом, он сделал без всякого злого умысла или задних мыслей. Это было инстинктивно, как то рубящее движение рукой, которым он отогнал Доктора номер три от Розали. Он сложил руку, на которой была кухонная варежка, в трубочку и поднес ее к губам. Потом он резко вдохнул, слегка присвистнув.

Результат был просто поразительный. Из ауры миссис Перрин вырвался луч серого цвета – длинный и острый, как игла дикобраза. Он вытянулся и поплыл назад, в то время как сама миссис Перрин шла вперед, и тянулся он до тех пор, пока не пересек газон, покрытый опавшими листьями, и не втянулся в трубочку, которую Ральф сделал из руки. Он почувствовал, как этот луч проникает в него, и когда он вдохнул, он как будто его проглотил. Неожиданно он почувствовал, что зажегся, как неоновая вывеска на городском кинотеатре. Взрывное ощущение силы – чувство: бабах! – пробежало по груди и желудку и опустилось по ногам до самых кончиков пальцев. И в то же самое время оно ударило ему в голову, пытаясь вырваться из черепа, как будто это была тонкая бетонная крыша стартовой ракетной шахты.

Ральф видел, как сквозь его пальцы проходят лучи света – серого, как наэлектризованный туман. Немного страшное, но радостное ощущение силы зажгло его мысли, но лишь на секунду. Вслед за ним пришли стыд и ужас.

Что ты делаешь, Ральф? Я не знаю, что это за штука, но она не твоя. Ты бы полез к ней в сумочку, если бы тебе понадобилось занять денег?

Ральф почувствовал, что у него горит лицо. Он опустил руку и закрыл рот. Когда его губы и зубы сошлись, он отчетливо услышал – и вдобавок еще и почувствовал, – как внутри что-то хрустнуло. Это был звук, который обычно бывает, когда ты откусываешь кусочек от побега свежего ревеня.

Миссис Перрин остановилась, обернулась и оглядела Харрис-авеню. Я не хотел, мысленно обратился он к ней. Честное слово, я не хотел. Миссис Перрин. Я же еще ничего не знаю… я только учусь.

– Робертс?

– Да?

– Ты ничего не слышал? Звук, похожий на выстрел.

Ральф покачал головой и почувствовал, как у него в ушах бьется горячая кровь.

– Нет… но у меня слух… сами понимаете…

– Может быть, выхлопная труба на Канзас-стрит, – сказал она, пропустив мимо ушей его жалкие попытки оправдаться. – Но у меня зашлось сердце.

Она снова пошла вперед своей странной, скользящей походкой шахматной королевы, потом опять остановилась и посмотрела на Ральфа. Ее аура уже начала исчезать, но Ральф прекрасно видел ее взгляд – острый и цепкий.

– Ты совсем по-другому выглядишь, Робертс, – сказала она. – Как-то моложе, что ли.

Ральф, который ожидал совершенно другого (Верни мне то, что ты украл, Робертс, верни немедленно), сумел только промямлить:

– Вы думаете… это очень… я… то есть спасибо…

Она нетерпеливо подняла руку, мол, помолчи.

– Может быть, это из-за освещения. Очень тебе советую не испортить эту кофту, Робертс. Макговерн производит впечатление человека, который заботится о своих вещах.

– А вот о панаме он что-то не позаботился, – сказал Ральф.

Миссис Перрин, которая уже развернулась, чтобы уйти, опять обернулась и в недоумении уставилась на него.

– Что-что?

– Его панама, – пояснил Ральф. – Он ее потерял.

Миссис Перрин на секунду замерла, пытаясь осмыслить услышанное, а потом снова хмыкнула.

– Иди в дом, Робертс. Если ты будешь сидеть на крыльце, ты умрешь от простуды. – Она пошла прочь. Ральф внимательно смотрел ей вслед. Видимых последствий его бездумного воровства вроде бы не наблюдалось.

Воровство? Мне кажется, это немного не то слово, Ральф. То, что ты сделал, больше похоже на…

– Вампиризм, – тихо произнес Ральф. Он отставил в сторону кастрюлю и принялся сжимать и разжимать кулаки. Ему было стыдно… он чувствовал себя виноватым… и он уже больше не брызжет энергией во все стороны.

Вместо крови ты высосал ее жизненные силы, но вампир есть вампир, Ральф.

Да, все правильно. И Ральфу вдруг показалось, что это уже не первый раз, когда он проделывает подобные вещи.

Ты совсем по-другому выглядишь, Робертс. Как-то моложе, что ли. Вот что сказала ему миссис Перрин сегодня вечером, но ему уже говорили подобные вещи… где-то с конца лета, правильно? И основная причина, почему его друзья насильно не поволокли его к доктору, заключалась в том, что он стал выглядеть лучше и больше не напоминал человека, с которым что-то не так. Он жаловался на бессонницу, но с виду выглядел здоровым и даже бодрым. Наверное, соты все-таки помогли, сказал ему Джон Лейдекер, когда они выходили из библиотеки в воскресенье. Сейчас Ральфу казалось, что это было уже так давно, еще в Каменном веке. И когда Ральф спросил у Лейдекера, о чем это он говорит, тот пояснил, что говорит о бессоннице Ральфа. Вы сейчас выглядите в миллиард раз лучше, чем в тот день, когда я увидел вас в первый раз.

И Лейдекер был не единственным. Теперь Ральф вспомнил. В последнее время он себя чувствует отвратительно, не живет, а волочет себя по жизни… но люди упорно твердят ему, как хорошо он выглядит, как молодо выглядит, как он посвежел. Элен… Макговерн… даже Фэй Чапин сказал что-то похожее пару недель назад, хотя Ральф не мог точно вспомнить, что именно.

– Ну конечно, – сказал он вслух тихим убитым голосом. – Он спросил меня, не пользуюсь ли я кремом от морщин. Крем от морщин, Боже ты мой!

Неужели уже тогда он воровал жизненные силы у других людей? Крал их энергию и даже не знал об этом?