– Тут не сказано, что наши принципы дерьмовые, – заметил Эсао.

– Это дальше, – ответил Руджи, – вот, слушай: «печально, что методы океанийской военщины, привыкшей подавлять инакомыслие силой оружия, применены в нашей свободной демократической стране, причем с разрешения наших властей».

Лерна снова открыла свои фиалковые глаза и прокомментировала:

– … Надо было насрать на это приглашение и лететь на Титикаку. Бразильцы сделали скидки на треть. А мы, блядь, повелись на эту европейскую халяву, как маленькие…

– Да ладно, – сказала Ойстер, похлопав её по попе, – Зато будет, что рассказать. Где в нашем море ты сможешь посидеть в отеле, осажденном исламистами? Тот-то же!

– Между прочим, Твидли, я с тобой не согласен, – сказал Руджи.

– Это в чем же?

– В том, что это сраное исламское шоу продлится до нашего отъезда. Если каким-то парням нужен теракт, то глупо загонять нас на охраняемую территорию. Наоборот, необходимо, чтобы мы катались, гуляли и все такое. Казалось бы, так. А, с другой стороны, если они нас загнали, то, может быть, их план на это и рассчитан. Отель – превосходная мишень. Несколько залпов из миномета, и нам всем жопа.

– Вообще-то да, – согласился с ним Эсао, – Если миномет в багажнике фургона, то достаточно подъехать миль на пять. И огонь можно открыть прямо «с колес».

Твидли задумался, а потом, с сомнением, покачал головой.

– Стреляя из одного миномета «по площади», ты много людей не убьешь, разве что, случайно мина попадет в скопление целей… В смысле, в скопление нас.

– А им много и не надо, – заметил Руджи, – Десяток мин, пяток трупов, и десятка два раненых. Вполне эффектно смотрится, если снимать на видео «по свежему».

– А я бы на их месте… – начал Эсао, – дождался бы, пока нас загрузят в автобусы, и прицельно. Тогда уже будет по-настоящему жопа.

– Незачет, – ответила Ойстер, – Вариант такой очевидный, что спецы наверняка его учитывают. И наверняка знают, как это блокировать. Вариант, про который говорит Руджи, блокировать труднее, потому что непонятно, когда это случится.

– Тема у нас какая-то гнилая, – проворчала Лерна, – Если уж все равно не поспать, то пошли, пообщаемся. В том баре, где бассейн, наверняка уже собралась тусовка.

– Поддерживаю, – лаконично ответил Руджи.

– Тогда помоги мне надеть эту дурацкую хреновину, – сказала она, и, протянув руку, вытащила из пластикового пакета у кровати купальник-бикини, – Я расстреляла бы идиота, который придумал накрывать сиськи этой тряпкой с застежкой на спине.

…

Отель «Foret» строился во втором десятилетии XXI века. Скандинавская мода на SPA охватила тогда всю Европу, и заказчики, несмотря на довольно скромный бюджет, решили последовать этой моде. Получилось ни два, ни полтора, и через 5 лет после открытия, «Foret» ушел с молотка ввиду невозможности погашения кредита банку. В дальнейшем, отель несколько раз переходил из рук в руки, пока не был приобретен Ассоциацией Французско-Индийской Коммуникации. Иногда он использовался для собственных мероприятий АФИК, а иногда (как в данном случае) сдавался в аренду другим организаторам всяческих международных мероприятий.

В несостоявшемся SPA-комплексе было три бассейна. Десятиметровый, круглый и довольно мелкий (для плавания). Второй – тоже круглый, трехметровый, ещё более мелкий с горячей водой (упрощенный вариант японской бани). Третий – такого же размера, что и второй, но глубиной почти пять метров, под небольшой вышкой для прыжков в воду. К бассейнам примыкал вегетарианский безалкогольный бар (как заметила Ойстер: «это то же, что беззубая акула, к тому же, не умеющая плавать»).

Тусовка в баре и бассейне действительно уже собралась. Из почти полсотни ребят, оказавшихся в этом отеле, два десятка циркулировали между бассейнами и баром. Присутствовал и падре Пьер, один из двух священников, специально присланных в «Foret» оргкомитетом фестиваля, чтобы сгладить некрасивую ситуацию. К моменту появления в баре четверых меганезийцев и тиморца, падре Пьер как раз сглаживал.

– …Понимаете, мисс Утти, – объяснял он сидящей напротив него папуаске, одетой в лазурный купальный костюм суммарной площадью с носовой платок, – Мы никак не могли предположить, что TV настолько безответственно отнесется к трансляции…

– Это как безответственно? – перебила она.

– Я уже сказал до этого: TV не должно было транслировать ту часть беседы с вашими соотечественниками, где речь шла об определенной религии.

– А определенная религия – это ислам? – сходу включилась Ойстер, приземлившись за столик рядом с ними.

Пьер утвердительно кивнул и добавил:

– Общество и так слишком напряжено из-за того, что Святой Престол четко определил границы допустимых для христиан уступок религиозным чувствам определенных…

– …Исламистов, – договорила Лерна, – Вы, Пьер, представляете себе, в какое дурацкое положение поставила нас ваша корпорация?

– Корпорация? – переспросил священник.

– Корпорация, ассоциация, церковь, не важно. Если бы в приглашениях было сказано: «доминирующей религией во Франции является ислам», то мы бы просто отказались, несмотря на бесплатность. Мы бы не поехали к этим зверькам, даже если бы вы нам пообещали по миллиону баксов на нос! Где ваши католики, а?

– Простите? – переспросил он.

– Где то католическое большинство, о котором говорил ваш кардинал? – уточнил её вопрос Руджи, – Если бы ваши католики приехали к нам на фестиваль Tiki-foa, и им вздумала бы публично угрожать расправой банда фанатиков, то мы просто взяли бы пушки и разобрались, даже без полиции! Потом бы заявили в суд о применении foa-autodefenca, и все дела. А у вас тут какая-то, извините, фигня!

– Точно! – поддержал его подошедший парень-африканец в широких пестрых трусах-бермудах, – Развели тут всяких толерастов, а говорили, что культурная страна, да!

– Простите… э… – Священник замялся.

– Гдук, – подсказал африканец, – Я – Гдук из Кумбва-таун, что в Мпулу.

– Простите, Гдук, вы употребили некое слово…

– Это сленговое, мсье Пьер, – пояснил Твидли, – оно обозначает таких людей, которые терпят, даже если им наступили башмаком на…

– … Босые пальцы, – быстро договорила Ойстер.

Твидли подмигнул своей vahine и добавил:

– Через три дня мы улетим домой, мсье Пьер, и нас спросят: «Hei foa, как там Париж, Люксембургский сад, авиа-шоу Ле Бурже, и все такое?». А мы ответим: «Aita au, мы послушали в первый день речь кардинала Жюста, посмотрели Notre Dame de Paris, а потом 5 дней любовались на толпу зверьков с плакатами про то, что Франция – часть Халифата, ислам будет править миром, а всех нас надо убить». Нормально, ага?

– Мне жаль, святой отец, – импульсивно добавил Эсао, – но фестиваль превратился в экзамен на лояльность исламу. Лояльных гостей возят на экскурсии по истории и по науке, а нелояльные, как мы – под домашним арестом. Это католический фестиваль?

– Простите, Твидли, но на изменении программы и на переезде делегаций Океании, Австронезии и Транс-Экваториальной Африки в этот отель настоял не оргкомитет, а спецслужбы ваших стран. Поэтому… Ой… Простите… Вы не забыли…?

Реплика падре Пьера относилась к подошедшей к их столику четверке темнокожих кэролайнцев: двум парням и двум девушкам. Они были одеты только в набедренные повязки – lavalava из тонкой зеленой ткани в красно-бронзовую клетку.

– Я Уникорн, капитан фиш-флота Снарк-тауна, – изящно и церемонно поклонившись, сообщил один из них, – Это моя vahine Китти, а это kane Брилл и hine Мимзи. Сэр, вы намекнули на то, что мы, будто бы, забыли нечто. Я теряюсь в догадках. Что же это?