– Чёрт… – Буркнула Берилл.

– Тема не для завтрака, – согласился суперкарго, – давайте лучше об интересном. Как я погляжу, люди Упаики начали tahuna-hamani ia-u motu-aku по полной программе.

– Что-что начали? – Переспросила она.

– Типа, такое колдовство, – он сделал несколько картинных пассов ладонями. – Чтобы договориться со спиритуалистической сущностью атолла. Shima-no-kami по-японски.

– Бог этого острова, – перевела Хотару.

– А! Я поняла, – австралийка кивнула. – Аркадио, а почему ты сказал по-японски?

– Ну, как бы, на японский это переводится точно, а в европейских языках слово «бог» обозначает хрен знает что. Я извиняюсь, я не хотел задеть твои религиозные чувства.

– Проехали, – успокоила она. – Я агностик. А ты расскажешь про это колдовство?

– Ну, – сказал суперкарго, усаживаясь на циновку, – если мне нальют чая…

Кияма Хотару взяла чайник, наполнила кружку и иронично прокомментировала.

– Есть люди, которые родились позже своей лени.

– Я не виноват, – невозмутимо ответил он, – это игра генов, прикинь? Faafe. Kansha.

– Faame, – ответила японка, – Kenko.

– Значит, так… – Аркадио глотнул чая и цокнул языком. – У любого атолла есть aku. Иногда один aku, а иногда несколько, но допустим, что один. Понятно, что начинать строить что-либо без учета мнения aku не рекомендуется. Тут возникает вопрос: как выяснить это мнение? Очевидно, надо позвать aku и спросить. Вот, прислушайтесь.

Наступила тишина, нарушаемая только слабым равномерным плеском волн, которые накатывались на опоры погруженных поплавков «Sea Shade». А потом со стороны бамбуковой пироги, движущейся вдалеке над затонувшим барьером атолла, раздался негромкий гудящий звук, сначала поднявшийся на высокие ноты почти до уровня комариного писка, а потом соскользнувший вниз до басовых тонов.

– Mataitoe, – пояснил Аркадио, – типа, маленькая бамбуковая флейта. Очень древняя и простая конструкция. От нее, кстати, произошла океанийская боцманская дудка.

– Красиво, – сказала Берилл, – а как долго надо вызывать aku?

– Ну, пока он не ответит, это понятно.

– Э… А если он вообще не ответит?

– Ну… – Аркадио отхлебнул ещё чая и схватил печенье с тарелочки. – Теоретически, наверное, такое возможно, но практически, рано или поздно aku в каком-то смысле отвечает. Подаёт какой-нибудь достаточно понятный знак.

– Понятный для кого? – Спросила австралийка.

– Для них, – суперкарго показал глазами в сторону пироги с «людьми Утафоа». – Это их taieroto-hiva, и кроме них никто не может решить этот вопрос.

– Но они же ещё почти дети, – заметила она, а через несколько секунд сообразила, что суперкарго-тинэйджер тоже почти ребенок по средне-австралийским меркам.

– Это все относительно, – сказал он. – В их возрасте Дик Сенд был капитаном шхуны, а Лаура Деккер в одиночку обошла вокруг шарика на малой парусной яхте.

– Дик Сенд это всё же выдумка Жюль Верна, – поправила Берилл.

– Типа, да. Но Лаура Деккер – не выдумка, я даже читал её книжку. Я вообще люблю старинные книжки про мореходов. В наше время много чего изменилось, но реально хорошему морскому эксперту надо знать древние методы. По жизни пригодится.

– Лаура Деккер это не древность, а 2011-й год, – снова поправила австралийка.

– Это тоже относительно, – уточнил Аркадио. – Древность это, в смысле, до Хартии.

– Тогда, – пошутила она, – я тоже древняя, ведь я родилась до вашей Хартии.

– Блин! Я же сказал: это относительно. А ты классно выглядишь, очень сексуально и вообще. Короче: древнее – это про технику, про общество, про экономику, про всякое такое. Ну, ты поняла… О! Забодай меня селедка! Упаики увидели знак!

– Знак? – Переспросила австралийка.

– Rongo te aku, – молодой суперкарго протянул руку, указывая вдаль. – E moana-manu.

С востока, со стороны Гуадалканала летел альбатрос. Огромная снежно-белая птица двигалась, почти не шевеля крыльями. Вероятно, она оседлала воздушное течение и путешествовала через Коралловое море от Соломоновых островов до Луизиады или, может, ещё дальше – до Большого Папуа или до Австралии. Путь этого альбатроса пролегал над лагуной затонувшего атолла Упаикиро вдоль большой 20-мильной оси вытянутого эллипса подводного рифового барьера. Длинное светло-лазурное пятно, выделяющееся на фоне более темного океана, могло быть для птицы просто удобным ориентиром, но, судя по бурной реакции «людей Упаики», для них полёт альбатроса однозначно был долгожданным ответом aku и указанием на то, что делать дальше… Примерно три четверти часа потребовалось белой птице, чтобы пройти над атоллом. Упаики внимательно наблюдали за ней, а потом… Со стороны их пироги сверкнул ослепительный солнечный зайчик… ещё один… Серия…

Суперкарго улыбнулся и покачал головой.

– Первобытные люди. Оставили на борту мобайлы, типа, чтобы техника не мешала правильному колдовству, а теперь сигналят гелиографом… Ну, как бы, всё ясно.

– Что? – Поинтересовалась Кияма Хотару.

– Сейчас, – сказал он, – упаики подойдут на своей пироге к такому гейту в коралловом барьере, где «Sea Shade» пройдет, не стукнувшись поплавками о рифы. Это классно! Девчонки, вы понимаете, насколько это классно?

– Понятно, – Берилл кивнула, – мы войдем в лагуну без риска стукнуться.

– Ух! – Воскликнул Аркадио, – это просто техника. А классно то, что здесь требуется лоцманское указание для судна с осадкой два метра. Это значит: барьер в основном погружен на меньшую глубину! Фиеста сноркелинга! Готовим маски и трубки!

…

=======================================

«Технология бридинга» на островах Элаусестере была плановый и почти синхронной, поскольку роды на сроке 31 – 32 недели происходили под влиянием биомедицинского препарата (никакой химии, просто экстракт из медузы определенного вида). Но двух одинаковых людей не бывает, и реакция на это вещество, полученное как биодобавка к завтраку проявилась в разное время. Флер «вошла в процесс» сразу же после завтрака. «Немного повышенная чувствительность иммунной системы», объявил доктор Гракх. Через три часа родился Рагнар Хок-Карпини Этено, потомок скандинавов, калабрийцев, бриттов и маори, вес 4 фунта рост 4 дециметра. Флер на последней фазе впала в легкий транс, и доктор наградил шлепком по попе сначала младенца (который, как полагается, издал первый писк), затем – маму (которая без запинки произнесла грубое пятиэтажное ругательство на четырех языках). «Вот признак хорошей формы!», – заявил Гракх и, не особенно сильно сопротивляясь, разрешил свежеиспеченной маме поплавать в лагуне (точнее покататься на буксире, держась за плечо своего faakane Оскэ Этено).

Эстер Блэйз, нервничавшая больше, чем остальные семь «девушек дня») успокоилась, решив, что у всех всё будет замечательно. но… У трех юных кореянок, «вошедших в процесс» почти одновременно около полудня, роды протекали далеко не гладко. Как только это стало очевидным, инициативу перехватила военный биомедик Деркэто. Армейская аптечка, инъекции… Теперь Эстер стало казаться что все будет ужасно, но… Через некоторое время у проблемных пациенток успешно родились двое мальчиков и девочка. Доктор Гракх и группа ассистентов закурили в сторонке, а Деркэто подошла к Эстер и Наллэ Шуангу и шлепнулась к ним на циновку.

– Только не надо делать из этого неправильных выводов, – сказала она.

– В смысле? – Осторожно спросила Эстер.

– В смысле, ситуация закономерная, – пояснила военно-медицинский капрал. – Как ты думаешь, в чем разница между Флер и тройкой Ким Тжи, Чин Чиа, Нхи Хйо?

– Э… Флер, хотя она их ровесница, но физически покрепче, как мне кажется.