– Ясно, что это не воздух as-it-is, от которого уже на полста метрах азотный наркоз. Но какая бы дыхательная смесь не была, если давление уравнено с внешним, как в рубке-цилиндре «Whale Track», то концентрация газа в крови при давлении 20.5 бар вместо нормального 1 бар – это всегда проблема! Газ – любой газ, любой дыхательной смеси – накапливается в тканях тем больше, чем больше ты торчишь на глубине. А когда ты всплываешь, то он выходит и есть риск стать открытой банкой шипучки. Это физика!
– Но, – заметила она, – я слежу по монитору, вот, посмотри. Наши японцы тоже следят, благодаря своему уникальному умению одновременно смотреть TV и работать.
– Блин… – Буркнул Акела, взял в руку палмтоп коммуникатор, который протянула ему Санди, и некоторое время смотрел на экран, – Так. Сейчас всё классно. Кардиография, энцефалография… Ну, а что бы ты вместе с японцами и юниорами делала, если?..
– Я не хочу об этом думать, – ответила она, – главное: сейчас все ОК, и ты уже здесь.
– Да, я уже здесь, и сейчас я так вклею им обоим! Просто зверски вклею! Хотя, нет, я дождусь, пока они вернутся на «Whale Track», и вот тогда… Скажи-ка, самая любимая Панда галактики, как часто они возвращаются в цилиндр?
– Каждые 20 минут, – ответила она. – Там на дне холодно.
– Ага! Значит, через семь минут. Ты как раз успеешь рассказать мне что-нибудь ещё.
– Тогда слушай про юниоров. Они сидели на верхнем мостике и пинали балду. Вдруг появилась эта малолетка на каяке-моторке. Типа: «всем привет, меня зовут Штос…»
– Штос? – Переспросил Акела.
– Ну, как-то примерно так. Я не в состоянии воспроизвести этот набор фонем. Если я правильно поняла, то это юное создание происходит из какого-то племени буньипов северно-восточного Минданао. Кажется, здесь их называют «аэта».
Акела вытащил сигарету из кармана, щелкнул зажигалкой и сообщил:
– «Аэта» на тагальском называется любой малорослый первобытный негритос.
– Я не понимаю по-тагальски, но эта девчонка один в один как девчонки-буньипы на Пелелиу. И она сказала про какое-то родство с Йи Вааа, подружкой Сиггэ Марвина.
– Хэх… А к чему она это сказала?
– К тому, что Йи Вааа рекомендовала ей познакомиться с замечательными людьми утафоа-упаики, которых зовут Эланг, Окедо и Тиви, и которые друзья её друзей, что является основанием для этого вот. Тут вербальная часть завершилась, и началось знакомство в прямом смысле. Они надули матрац на топ-мостике, и поехали. А этой девчонке, Штос до совершеннолетия, как до Луны на роликовых коньках.
– Хэх… А 12 лет ей есть?
– Есть, – уверенно ответила Санди, – по росту я бы, возможно, усомнилась, но наличие визуально наблюдаемых сисек это чёткий критерий.
– Тогда все нормально, – сообщил Акела, – по законам Филиппин 12 лет это возраст неэкономического сексуального согласия.
– В каком смысле неэкономического? – Спросила она.
– В смысле, что платный секс только с 18-лет. Типа они так блокируют сексуальную эксплуатацию подростков. У них это проблема. Случай с нашими юниорами, как явно неэкономический, для филиппинских копов безразличен. А как эта местная девчонка оказалась родней Йи Вааа, которая из Западного Папуа?
– Понятия не имею. Что-то там говорили про белую собаку, которая на небе.
– Ага… – Акела покрутил сигарету между пальцами. – Это, как бы, магическая тема у буньипов. Что-то такое говорил Сиггэ…
В этот момент звякнул палмтоп коммуникатор.
– Только не очень ругайся, – сказала Санди, – это неконструктивно.
– Я постараюсь, – буркнул он, ткнув кнопку «reply». – …Хэй Спарк, вы там вообще охерели, блин, или это, нах, такой прикол?.. Ах, вы собираетесь всплывать? Ну, это хорошая новость, забодай меня селедка! А ты не хочешь посоветоваться со мной про декомпрессионный график?.. Ах, ты как раз хотел это сказать? Ну, извини, что я тебя нетактично, блин, опередил… Нет, нах, никаких стоминутных вариантов. Мы как-то привыкли видеть тебя и Келли живыми… Я знаю про флюон, но реклама дыхательных смесей это чума. Написано: всплытие 10 метров в минуту с любой глубины, а если на практике, то… Спарк, не надо про биохимию. Поднимитесь на ступеньку, я гляну по монитору, что там у вас в организмах, и тогда мы вернемся к этой теме. ОК?.. ОК.
Акела пару раз затянулся сигаретой и сообщил:
– Прикинь, Панда, тут некоторые персоны вообразили себя величайшими дайверами и биохимиками в истории. Даже в рекламе флюона не сказано, что можно всплывать по короткому графику после двух часов на такой глубине.
– Ну… – Она пожала плечами, – Келли верит Спарку, а Спарк верит своей интуиции и верит, что ты его остановишь, если он соберется делать что-то реально опасное.
– Ага. А потом на меня будут шипеть. Типа я зануда, перестраховщик…
– А мы, – перебила Санди, – пожалуемся на них доку Рау Риано.
– Пригрозим пожаловаться, – уточнил он.
– ОК, – согласилась она. – А хочешь, я тебе расскажу про японский астероид?
– Ага. Только, давай будем параллельно смотреть на монитор, и иногда кричать: «Хэй, идиоты, не вздумайте делать то, что вы собрались делать!».
Санди чмокнула его в щеку в знак солидарности и начала рассказ.
– В общем, трюк консорциума «Itokawa Robotics» со стометровым астероидом удался. Магнитный зацеп, плазменный движок, использующий материал астероида и, главное, расчёт орбиты. Теногане-Ичи пролетел в 20 тысячах километров от Земли и уйдет на расстояние где-то вдвое меньше, чем до Луны, но через неделю он вернется. Японская ядерная машинка затормозила его относительно нас достаточно, чтобы он не смылся совсем. Теперь этот астероид движется по сильно вытянутой эллиптической орбите, и астрогеологи пишут, что в нём более миллиона тонн смеси железа, никеля и кобальта.
– Астрогеологи? – Переспросил Акела, – это что за звери?
– Это такая профессия. Название придумали в начале века, оно кривое, но понятное.
– Ясно. Осталось найти астроброкера, который сможет продать этот летучий слиток.
– Владельцы астероида поступили проще, – сообщила Санди, – они выпустили акции «Tenogane Minerals» и наняли обычных фондовых брокеров. Сегодня эти акции уже взлетели вдвое, и аналитики с «Wall-Street TV» уверены: завтра рост продолжится.
– Хэх… И на какую сумму выпущено этих астероидных бумажек?
– Только не упади, Акела. На пять миллиардов баксов.
Акела задумчиво посмотрел на дымящийся окурок, выбросил его в море, почесал в затылке и задумчиво произнес.
– Тут какая-то ботва. Этот проект никак не может принести пять гигабаксов. На что рассчитывают дебилы, покупающие эти акции? Тем более – по удвоенной цене…
– Ах да! – Санди хлопнула в ладоши. – Я забыла сказать. В будущем году эта компания начнет работу по транспортировке на околоземную орбиту второго железо-никелевого астероида, Теногане-Ни диаметром около километра и массой до миллиарда тонн.
– Они ещё первый астероид не продали, – заметил Акела.
– Кого это бахает? – Задала риторический вопрос Санди. – Фондовый рынок живет не по законам пошлого материального мира, а по законам… Э… Как ты верно сказал: ботвы. Пышно цветущей, виртуальной ботвы с хорошим PR. Оцени тему: Аравийская нефть догорает после атомной бомбардировки Руб-Эль-Хали. Значительная часть малайско-индонезийской нефти и газа тоже не в лучшем виде. Все условно-западные компании, владевшие до 20-го года Хартии минеральными концессиями в Экваториальном поясе Африки и в Новой Гвинее, окончательно разорились. Это так, навскидку. А сейчас все экономические обозреватели говорят о том страшном, что ждёт инвесторов топливных сетей, если Антарктический газовый консорциум прорвется на рынок Евросоюза. И на кошмарном фоне этих событий и прогнозов прогрессивный японский дядя предлагает вложить денежки в металл, который летает в космосе, где нет политических рисков.
– Ты что, Панда!? Как это в космосе нет политических рисков?!
– Так, – пояснила она, – рассуждают традиционные фондовые аналитики. У них, как ты понимаешь, отсутствует представление о том, что такое риск войны в космосе.
