Для человека, находящегося «на грунте» (т. е. на внутренней поверхности большого цилиндра), прозрачное дно «Лунного моря» выглядело как сюрреалистическое небо. «Ландшафт» Hivaete в кольцевом направлении поднимался вверх и исчезал за этим небом, как за горизонтом. В осевом направлении «Ландшафт» был прямым и просто обрывался у торцов цилиндра. Зеленые лианы с крупными яркими цветами вились по легким сетчатым сооружениям между «грунтом» и «небом». При хорошо развитой фантазии можно было представить, что никаких торцов нет, а просто с этих сторон «ландшафт» переходит от культурного парка к сплошным диким джунглям.
У двух дюжин обитателей Hivaete, уроженцев Элаусестере, не существовало проблем с фантазией. Ещё летом (в смысле – календарным, земным летом) они адаптировались в этой маленькой сюрреалистической радиально-симметричной стране и декорировали жизненное пространство на свой вкус – в тех пределах, в которых это было возможно.
Разумеется, кроме жизненного пространства Hivaete обладала и технологическим пространством, около оси на обоих торцах цилиндра. От одного торца шёл коридор к расположенному вне цилиндра блоку двигателей. От другого – «главный коридор», соединявший Hivaete с двумя малыми «Диогеновыми бочками» и с «портативным космодромом». Главные события дня начались именно на этом космодроме, который больше всего напоминал торпедную рубку субмарины… Только торпедные аппараты здесь были специфические, и сами торпеды – тоже.
Для шести человек на «космодроме» было тесно, тем более, если двое из них одеты в объемные скафандры. Остальные четверо обходились только кислородными масками и костюмами компрессионной защиты (достаточная страховка на тот случай, если вдруг возникнут проблемы с герметичностью). Тесноту усугубляло наличие торпеды, которая висела в воздухе посреди рубки. Почему бы ей не висеть, если в этой части станции вес отсутствовал? Торпеда была раскрыта и готова к приему экипажа.
– Ну, мы, типа полезли? – Спросил парень в скафандре.
– Типа, да, – согласился один из одетых в кислородные маски, и добавил, – Виик, Тойо, Эоли! Держим капсулу… Анси, ты лезешь первая, Лемар – за тобой.
– Еру, я балдею, какой ты умный, – сообщила девушка в скафандре. – Я бы никогда не догадалась до такой оригинальной последовательности. Лемар, ты бы догадался?
– Я бы перепутал, – ответил её компаньон. – У меня такая карма… Тебя подсадить?
– Это намек, чтоб я не тормозила процесс? – Спросила она и аккуратно вплыла внутрь торпеды. – …Ну, пассажир, давай, занимай кормовое кресло.
– Прикалываться над партнёром нечестно, и в этом нет стиля! – Объявил он, вплывая в торпеду вслед за ней. – …Hei foa! Отправьте нас ласково и нежно!
– ещё один гений менеджмента, – прокомментировала одна из девушек и предельно точным движением задвинула панель на корме торпеды. – …Ну, что, взяли?
Четыре пары рук плавно задвинули торпеду в тубус того, что, по логике, следовало считать торпедным аппаратом. Еру закрыл люк, мимоходом глянул на индикатор, убедился, что там высветилось «ОК», и спросил:
– Анси, Лемар, вы готовы?
– А куда же мы денемся? – Раздался голос Лемара.
– Тогда поехали, – сказал Еру и нажал клавишу под индикатором.
Баллистический комп произвел расчет дистанции, углов и необходимой силы толчка. Внутри «космодрома» не почувствовалось вообще ничего. Толчок катапульты был плавным и несильным. Торпеда возникла за обзорным фонарем космодрома на фоне астероида Лингам, похожего на циклопическую скульптуру груши, очень небрежно высеченную из серого базальта. Дистанция до Лингама составляла примерно милю и скорости 5 метров в секунду для торпеды было вполне достаточно.
Сквозь прозрачную стенку торпеды приближающийся Лингам виделся во всей своей грубоватой красоте. Через 4 минуты уже просматривались зелёные столбики и ярко-желтые шнуры, натянутые между ними. Астероид был как будто упакован в сетку с ячейками шириной примерно сто метров. Эту оригинальную инсталляцию монтажный робот создавал пару недель, зато теперь по Лингаму, на котором ускорение свободного падения было менее миллиметра в секунду за секунду, люди могли передвигаться без риска улететь в открытый космос. Но до этого следовало ещё выполнить корректный лэндинг (точнее, лингаминг). Когда дистанция сократилась до трехсот метров, Анси, ориентируясь по лазерному маркеру, отмечавшему точку соприкосновения торпеды и астероида, подправила положение выдвинутых вперед демпферных лап торпеды. ещё минута… И касание. Три лапы, покрытые щеткой тонких металлических ворсинок, прилипли к каменной поверхности, а затем сжались и мягко погасили скорость.
Анси подняла растопыренную ладонь в надутой перчатке и сообщила:
– Типа, Лингам. Сколько людей на него посылали, а добрались пока только мы двое.
– Pa la pinga, это мой любимый универсальный лексический концепт, – гордо ответил Лемар, открывая кормовую панель. – …Чтобы реализовать этот концепт, осталось, по выражению Нила Армстронга, сделать один маленький шаг человека или огромный скачок для всего человечества.
– Не отвлекайся на патетику, – сказала Анси, – кидай лассо.
– Это не lasso, а cat-claws, – педантично уточнил он, отцепляя от пояса моток троса с гроздью пластиковых «когтей» на конце.
Прицельный бросок – и «когти» вцепились в ближайший шнур сетки. Лемар закрепил второй конец троса на рукоятке кормовой панели и объявил:
– Трап готов. Я поехал…
– Только не выпендривайся, – посоветовала Анси.
Ответив на это замечание многозначительным «хэх», Лемар зацепил бугель за трос, оттолкнулся, проехал около тридцати метров, как парашютист в затяжном прыжке, и схватился свободной рукой за шнур. Только после этого он перевернулся в строго вертикальное положение и встал подошвами на каменную поверхность астероида.
– Порядок, Анси! Делай, как я!
– Тоже мне, гуру, – откликнулась она и выполнила ту же операцию, кроме финального касания грунта подошвами. Вместо этого она повисла горизонтально и следующие 20 секунд наблюдала, как ноги постепенно начинают двигаться вниз под влиянием едва заметной гравитации Лингама.
– Ну, как? – Спросил Лемар. – Закон всемирного тяготения подтверждается?
– Скорее да, чем нет, – ответила она и, взявшись за шнур, повернулась вертикально.
– Чем вы там занимаетесь а? – Раздался в шлемофонах голос Еру.
– Мы адаптируемся, – лаконично сообщила Анси. – Тут немного странно.
– ещё бы! Не забудьте: перед тем, как отстегивать первые бугели от троса, следует зацепиться вторыми бугелями за шнур. Один бугель всегда должен быть зацеплен.
– Прикинь, Еру, – ответил Лемар. – Мы, конечно, тупые, но не абсолютно.
– Вы наоборот, очень умные. Но не забывайте следить за температурой.
Лингам делал полный оборот вокруг своей оси за 6 часов. Близкое Солнце за день успевало нагреть поверхность вблизи экватора до полтораста градусов Цельсия.
Сейчас торпеда и её экипаж находились на дневной стороне Лингама недалеко от Северного полюса, но программа прогулки включала и экваториальную область.
Анси посмотрела вверх на серебристо-блестящую фигуру станции. Большой цилиндр Hivaete с длинной осью Главного коридора, перпендикулярно к которому торчали в разные стороны оба «Малых Диогена», очень медленно уходил за горизонт. Вращение самого Hivaete было незаметно, но «Малые Диогены» лениво крутились на оси, как лопасти ветряной мельницы при чуть заметном ветре.
– Между прочим, – сказал Лемар, проследив за её взглядом, – мы совершили первое в истории космическое путешествие без реактивного двигателя.
– Ага! – Она кивнула. – Я хочу попробовать вернуться тоже без включения реактивного движка. Баллистический комп может прицелиться так, чтобы попасть в зону действия магнитного захвата, просто оттолкнувшись от нашей посадочной площадки.
– Реально, – согласился он, оглядываясь вокруг. – А как тебе нравятся наши тени?
– Ух!.. – Анси только сейчас обратила внимание на то, что их невообразимо длинные черные тени пересекают весь полярный круг Лингама и сливаются с непроницаемой чернотой на его ночной стороне. – …Готичная картинка!
