* На островке Пилик в Мид-Вааа, продолжился цикл отборочных соревнований по мобиатлону в классе «действия на минном поле». Этот класс имеет гуманитарное значение для тех стран, где надо практически решать задачи разминирования.
* На неэкстремальном водном маршруте Ло-Балием – Вааа на рафт с туристами из Аотеароа напал крупный крокодил. Один турист доставлен в госпиталь. Крокодил подстрелен, но, вероятно, жив. Требуется добить. Премия – 300 фунтов.
* В молодежном кампусе Додом прошел 4-й день игрищ «Космическая экспансия». Юниоры из 20 разных стран дали жару. Видео-репортаж – на сайте игрищ.
-----------------------------------------------------------------
Чатур Раджхош поудобнее устроился на табуретке и оглядел свое обнажённое тело, обклеенное дюжиной присосок-сенсоров, от которых тянулись тонкие проводки к коллектору-адаптору и далее – к ноутбуку.
– Ратри, мне ещё долго сидеть в таком виде?
– Милый, осталось всего 19 минут. И не напрягайся, пожалуйста. Не думай об этой процедуре. Лучше расскажи мне что-нибудь, и эти четверть часа пролетят мигом. Например, о проекте с Церерой. Я наблюдала кусочек игрищ, пока вы с Марвином гонялись по небу за летающими тарелками, но я половины не поняла.
– А что конкретно ты наблюдала? – Поинтересовался он.
– Вот если ты мне расскажешь, что это за проект, то я пойму, что я видела, и смогу это рассказать внятно. Кроме того, я ведь первой спросила.
– Ладно, – вздохнул Раджхош. – Я не согласен с твоей логикой, но ты же всегда права, поэтому слушай. Карликовая планета Церера диаметром около тысячи километров находится в четверти миллиарда километров от Земли. Она интересна своей толстой оболочкой из водяного льда, и фантасты уже полвека придумывают истории про её колонизацию. Перед новым годом беспилотный меганезийский аппарат «Хэллоуин» доставил на Цереру робота-трилобита. Это типичный робот для автономной работы в сложных природных условиях. С Цереры уже переданы несколько видеорепортажей, подтверждающих, что колонизация этого планетоида теоретически возможна. Таково вкратце состояние проекта. Так что же ты наблюдала на игрищах?
Доктор Девадра потерла ладонями виски, собираясь с мыслями.
– В общем, там были некоторые макеты для колонии на Церере. Очень странные дома, похожие на горизонтальные колеса с обитаемым ободом. Скажи, это игрушки или прототипы того, что может быть реализовано на самом деле?
– Скорее второе, чем первое. Похожая база в форме колеса недавно начала работать на Лингаме, астероиде около Венеры. Но там колесо маленькое, фактически, это комната отдыха для экспедиций из трех-четырех человек. А что ещё интересного ты видела?
– Людей, – сказала Ратри. – Самое интересное в кампусе это люди. Они достаточно общительные и симпатичные, но… Я поболтала с ними на разные темы, и многие их высказывания показались мне странными, а некоторые – слегка пугающими.
– Гм… Я допускаю, что у них оригинальные суждения, но пугающие? По-моему, ты драматизируешь. Кстати, как там эти дурацкие 19 минут? Они ещё не прошли?
– Почти. Осталось чуть-чуть.
– Ладно… И что же такого ужасного ты услышала?
– Я бы начала с обстановки, – задумчиво произнесла она. – Эти подростки собраны из разных точек планеты. Из Океании, Африки, Индокитая, Латинской Америки… Мне кажется, там были и европейцы, а может – североамериканцы или скандинавы…
– Минутку, – перебил он. – А что в этом страшного? Это ведь здорово, разве нет?
– Казалось бы, так. Я даже подумала: когда эти мальчишки и девчонки вырастут, на планете никогда больше не будет войны. Об этом мечтал Мохандас Ганди…
– Это ещё вопрос, о чем мечтал Ганди, – перебил её Раджхош. – Один мой дядя очень хорошо знал этого человека и относился к его идеям… Мягко говоря, скептически.
– Может быть, – согласилась Ратри. – Но сейчас я имею в виду идею человечности, понимание того, что человек, очень непохожий на тебя, может быть твоим другом.
Чатур Раджхош утвердительно кивнул.
– Прекрасная идея. Я снова спрашиваю: что ты испугалась, как маленькая девочка?
– Я заговорила об этом с Пепе и Рупертом. Мне казалось, они разделяют эту идею. Представляешь: Пепе – папуаска из Новой Британии, отец её ребенка – филиппинец, приемная дочь Лейла – африканка из Малави, а Руперт – этнический германец с Каролинских островов. Среди друзей Лейлы – африканцы, камбоджийцы, папуасы, полинезийцы, австралийцы… Кто угодно. Вопрос в том, против чего они дружат.
– Странный оборот речи, – заметил Раджхош.
– К сожалению, – Ратри вздохнула, – это адекватно отражает суть дела. Они здесь не просто знакомятся, дружат, играют и учатся. Они воспринимают некую идеологию, которая жёстко делит всё на белое и чёрное. Белое может быть любого цвета радуги, никаких проблем. Но чёрное – всегда чёрное, и оно подлежит стиранию. Они так и говорят: «стереть» или «зачистить». Никаких компромиссов. Только так.
– А что такое «чёрное»? – Спросил он.
Ратри задумалась, подбирая подходящие слова.
– Это можно назвать духовной, культурной, или традиционными ценностями, или религиозным долгом, если подходить к этому с позиции мировых вероучений, или универсальными императивами, если следовать гуманизму.
– И все это для них черное? – Удивленно уточнил Чатур.
– Как это не парадоксально, да.
– И они культивируют ненависть ко всему этому? – Снова уточнил он.
– В каком смысле культивируют? – В свою очередь удивилась Ратри.
– В обыкновенном. Они что, проводят пятиминутки ненависти, как в романе «1984» Оруэлла или как в реальных учебных лагерях исламских боевиков?
– Н… Нет, – помедлив ответила она.
– Тогда откуда ты узнала об этой доктрине «стирания чёрного»?
– Я… Я заговорила об идеалах взаимопонимания…
Раджхош многозначительно поднял вверх свою широкую ладонь.
– Вот! Ты заговорила о некой идеологии. Видимо, о гандизме, о неоиндуизме или о гуманизме. Кто-то ответил что-то, показавшееся тебе странным. Ты стала задавать дополнительные вопросы, и ответы на них шокировали тебя до такой степени, что ты сменила тему. После этого ты не услышала ничего шокирующего.
– Откуда ты знаешь? – Изумленно спросила Ратри. – Тебе кто-то успел рассказать?
– Просто опыт, – произнес он. – Когда я увидел этих подростков, то сразу понял: это сообщество продуктивно, а значит, оно не может быть ориентировано на ненависть. Разумеется, оно достаточно радикально, потому что у него высокий креативный потенциал, направленный на окружающую реальность. Но это совсем другое дело. Невозможно создать что-то принципиально новое, не затронув основы старого. Я не слишком люблю рассуждать о таких абстракциях, но здесь они уместны.
– Я не поняла, Чатур. Объясни.
– Объясню, когда ты снимешь с меня эти дурацкие…
– Да, конечно!
Она ловкими и привычными движениями отлепила от его кожи присоски сенсоров.
– Замечательно! – Он улыбнулся. – И что говорит компьютер о моем здоровье?
– Ну, если вкратце… – Ратри посмотрела на цветную диаграмму. – …То фиксируется легкое переутомление и перевозбуждение. Я рекомендую тебе подольше поспать.
– Неплохая мысль, – сказал Раджхош. – А леди доктор не хочет порекомендовать мне прогулку с любимой женщиной на свежем воздухе?
– Хочет. Только не босиком. Мало ли что тут ползает? Надень сандалии, ладно?
– Ладно. Я надену сандалии и даже шорты, – сказал он. – Хотя по здешним правилам, человек считается достаточно одетым, если завяжет шнурок над бёдрами.
– Можно даже без шнурка, – сообщила она, – шнурок это для красоты как галстук.
В неверном свете обманчиво-яркой Луны река Вааа казалась лаково-черной, берег и кусты – пепельно-серыми, а несколько фигур туземцев – призраками. Они и двигались бесшумно, как призраки. Ратри крепко вцепилась в локоть Раджхоша.
– Чего ты опять боишься, маленькая девочка?
