— Должны действовать на всех, особенно такие, — серьезно ответила Анжа. — Тем более что находящийся в бессознательном состоянии сильнее подвержен магии разума.

— Не знаю. Я тебя больше трех часов ждал, хотя, по моим представлениям, ты вообще должна была очнуться раньше меня.

— Не представляю, как такое могло получиться, — только и ответила она.

Потом мы выяснили, что у хвостатой, в отличие от меня, никаких проблем со здоровьем не наблюдалось. Как будто и не падала в неизвестность. Даже ни одного самого маленького синяка не набила. Так что исцеляющий амулет был разряжен на меня. Лечила Анжа. Мне пришлось раздеться и продемонстрировать ей заднюю часть спины. Знаю, что у спины передней части вроде бы и не бывает, но мне понравилось, как звучит.

— Если бы не эльфийский поддоспешник под кольчугой, то точно бы позвоночник сломал, — прокомментировала она.

— Если верить моим ощущениям, то в момент падения он телепортировался отдельно от меня, — проворчал я в ответ.

Закончив с медицинскими процедурами, принялись обследовать камеру. Но ничего нового не обнаружили. Сплошные каменные стены и решетка вместо одной из них. За ней в обе стороны, насколько позволял угол зрения, тянулся коридор тоже примерно двухметровой ширины. Противоположная сторона — опять-таки сплошной камень, а наша непонятно, так как голову сквозь прутья не просунешь. Рука нащупывала только стену. Тогда Анжа попыталась провести исследование с помощью хвоста. Он у нее подлинней, да и погибче рук.

— Там какая-то пустота, но на самом пределе досягаемости, поэтому точно ничего сказать не могу. Может, такая же камера, может, поворот коридора, а возможно, и просто ниша в стене, — рассказала она о результатах.

С другой стороны было то же самое.

— Посмотреть можно и по-другому, — заявил я.

— Как?

— Очень просто.

Говоря, вынул один из мифриловых мечей. Это алюминий не очень похож на зеркало (хотя сами зеркала уже давно не серебром, а именно им покрывают, на Земле, естественно), мифрил же, как правило, имеет отполированную поверхность. Просунул клинок через решетку и послал в коридор светящийся шарик. Но не тут-то было. Не полетел он туда. Сантиметров на десять к прутьям приблизился и остановился.

— Я же говорила, что тут магическая защита от заклинаний, направленных изнутри, — прокомментировала хвостатая. — Причем очень сильная, подействовала бы и на естественные стихии вроде молнии, возникни она тут каким-либо немагическим способом. Поэтому и твоим оружием не получится расплавить эту решетку или прожечь дыру в стене.

— Тогда мы пойдем другим путем, — объявил я.

Поместил шарик у себя за спиной, приложил лицо к самой решетке и всмотрелся в отражение на клинке. Света из камеры поступало мало, но даже его хватило, чтобы различить отражение такой же по соседству и угадать существование еще как минимум одной дальше. По другую сторону опять было то же самое.

Потом до меня дошло, что можно было поступить и куда проще. Зажал амулет в кулак, просунул руку сквозь прутья и опять запустил шарик. Он загорелся уже в коридоре.

— Так, значит, говоришь, магией эту решетку не взять? — спросил я у хвостатой.

— Нет, — уверенно ответила она. — И твой фокус со светляком не в счет.

— А так?

Сказав это, ударил изо всех сил по пруту мечом. На стальном цилиндре с приличный лом толщиной образовалась хоть и неглубокая, но явно видная зарубка. Почему-то сразу вспомнилось детство. Как лет в семь или восемь (а может, и в девять) делал себе дубовый лук. А где можно достать дубовую ветку? Правильно, отрезать от дуба. Вот я и отпилил как раз похожей толщины. Взял перочинный ножик в двадцать копеек ценой (к рембовским у меня тогда доступа не имелось, да и не знал я еще, кто такой этот Ремба), залез на дерево и начал строгать. Зарубки получались еще меньшей глубины, чем здесь, но за день справился.

Поэтому и тут не видел никаких причин, почему не должно получиться. Сломать мифриловый клинок боялся меньше всего. А уж время — это то, чего в тюрьме с избытком. Правда, не в нашем случае. В отличие от всем известного графа, нас кормить тут явно никто не собирался.

— Так, значит говоришь, телепорт-ловушка, совмещенная с ментальным заклинанием, вырубающим любого в нее попавшего, и камера с защитой от магического воздействия изнутри наружу, но при этом решетка из простого железа? — спросил я Анжу. — А если кто с напильником в камеру попадет? Мало ли что у кого в карманах бывает?

— Для того и ментальный удар, чтобы оказавшегося в камере спокойно обыскать и отобрать все опасное, — ответила хвостатая.

— А если попадется маг посильнее с приличной защитой, которого оглушить не получится?

— Получится, — уверенно ответила спутница. — В момент телепортации все щиты на мгновение исчезают.

— Ну а если, допустим, дракона сюда занесло бы? Слышал, у них естественная защита от магии, — не сдавался я.

— Врожденная или приобретенная, телепорту без разницы, — опять уверенно ответила хвостатая.

— И откуда ты все это знаешь? Нет, о том, что древние маги, еще до Великих Войн, умели ставить порталы на пустом месте и мифрил из глины делать, известно любому деревенскому мальчишке, но в таких подробностях…

— А ты думаешь, древние книги только твоя светлая жена читать любит? — вопросом на вопрос ответила Анжа.

Серьезный аргумент. Тем более с книгой я авантюристку тоже видел. Поэтому решил не спорить, а спросить о другом:

— Тогда почему этот ментальный удар на меня не подействовал?

При дальнейшем обсуждении пришли к выводу, что я не просто раньше пришел в себя, на мне действительно отсутствовали какие-либо следы от недавнего воздействия магии разума. На себе хвостатая их явно видела. И еще, я помнил и провалившийся подо мной пол, и падение вниз, и последовавший удар, в то время как Анжа могла рассказать только о начале провала.

Поскольку дальше что-либо обсуждать было бессмысленно, я попробовал ударить по решетке еще раз. Зачем ждать, если и так понятно, что тюрьма, в которую мы угодили, давно бездействует и надеяться на появление обслуживающего персонала бессмысленно? Попал почти в то же самое место, всего на пару миллиметров правее. Тогда хвостатая попросила у меня мифриловый меч и стала методично рубить железный прут. Куда точнее, чем я, да и поглубже, если честно.

Примерно минут двадцать рубила она, потом я, потом опять хвостатая. Сталь не колбаса, и ее просто так не перережешь. Приходилось снимать стружку, словно при заточке карандаша или как бобры деревья валят, что, пожалуй, более похоже. Да и меч, особенно мифриловый, не топор, что тоже не добавляло удобства. Причем решетка — она не дерево, с удобством работы имелись большие ограничения, в смысле, проблемы. Мы были вынуждены рубить самым концом лезвия. Но все же уже на второй Анжиной смене прут был перерублен.

— Ну вот, осталось всего семь, — с энтузиазмом заявила хвостатая.

Похоже, что выбираться из заключения ей не впервой.

— И откладывать на потом не стоит, — добавил я, — так как регулярные обеды для постояльцев тут вряд ли предусмотрены.

Анжа со мной согласилась и продолжила работу. Уже через восемнадцать часов мы, голодные и уставшие, вылезали из своей камеры. Темный коридор уходил далеко в обе стороны. Одна стена — сплошной камень без каких-либо стыков и следов кладки, вдоль другой — решетки таких же камер, как и та, из которой мы только что выбрались.

— В какую сторону пойдем? — спросил я.

Хвостатая только пожала плечами. Глупейшая идея разделиться и обследовать оба направления никому из нас в голову даже не пришла. Пошли налево. Просто потому, что эту сторону первой проверяли, сначала Анжа хвостом, а потом и я в зеркальной поверхности меча.

Большинство камер были пустыми — ничего, кроме пыли. Только примерно двадцатая от нашей (а может, и больше, я специально не считал) оказалась занята. Нет, никого живого там, разумеется, не было. Одна высохшая мумия.