Хотя я заметил, что в наряде Драйера все-таки кое-чего не хватает.

– Смотрю, вы не пришпилили свой значок, – заметил я.

– Сегодня в нем нет нужды, – отозвался Драйер с самодовольной улыбкой на розовом лице.

Тут из дверей судейских палат вышел секретарь суда.

– Всем встать!

Мы с Гарри поднялись. Драйер был уже на ногах. И из-за двери показался судья Стоун с нашими ходатайствами под мышкой.

– Черт… Нам конец, – услышал я бормотание Гарри. – Вот же сукин…

– Мистер Драйер, насколько я понимаю, вы выступаете от имени народа, – начал Стоун. – От имени Софии Авеллино выступает мистер Флинн, а мисс…

– Брукс, – подсказала Кейт. – Я представляю здесь Александру Авеллино.

– Очень хорошо, – заключил судья. – Мистер Флинн, я ознакомился с вашими юридическими обоснованиями. И удовлетворяю все три ваших ходатайства об истребовании доказательств. Обвинение обязано предоставить вам все материалы, указанные в вашем запросе, до конца сегодняшнего рабочего дня. Ходатайство об осмотре места преступления я тоже удовлетворяю. Кстати, это касается представителей обеих обвиняемых. Осмотр будет проводиться каждой из сторон по отдельности, без участия полиции, в присутствии лишь полномочного представителя суда, который будет вести видеозапись и проследит за тем, чтобы обстановка на месте преступления не была каким-то образом нарушена. Каждая из сторон получит запись как собственного осмотра, так и того, что был проведен противоположной стороной. Записи будут предоставлены без звука, так что вы можете свободно обсуждать дело непосредственно в ходе осмотра.

Помощник Драйера взял со стола обвинения коробку и поставил ее на мой стол. Другую такую же отнес к столу Кейт.

– Все документы, имеющие доказательственное значение, теперь вам предоставлены. Сотрудник прокуратуры с видеокамерой готов в любой момент выехать на Франклин-стрит для фиксации осмотра, – объявил Драйер.

Он был уже в курсе. Я не сомневался, что они со Стоуном успели обсудить все это с глазу на глаз еще пару дней назад. Это было просто-таки вопиющим нарушением профессиональной этики, но это уже произошло, причем не стоило и пытаться хоть что-то доказать.

– Мисс Брукс, аналогичным образом я удовлетворяю и ваши ходатайства касательно материалов обвинения, – сказал Стоун. – Вообще-то мистер Флинн запросил больше документов, чем вы, так что ваши требования выполнены даже с некоторым запасом.

Кейт встала и поблагодарила судью.

– Теперь перейдем к последнему вопросу. Мистер Флинн, что касается вашего ходатайства о разделении обвинительного заключения и проведении отдельных судебных процессов для каждой из обвиняемых… Я внимательно ознакомился как с данным документом, так и с приложенными к нему обоснованиями, и должен заметить, что все это составлено… явно с хорошим знанием судебной процедуры, – сказал Стоун, подчеркнув два последних слова и одарив Гарри тошнотворной улыбкой.

Тот одними губами произнес что-то в ответ. Я не умею читать по губам, но мне показалось, что Гарри каким-то образом помянул маму Стоуна. В каком именно контексте, разобрать не удалось.

– Ваши аргументы довольно убедительны. Риск предубеждений по отношению к вашей клиентке вполне реален. Однако, как вы сами упомянули в своем ходатайстве, закон предоставляет мне значительную свободу действий, оставляя решение по данному вопросу на мое собственное усмотрение – при условии, что я учту возможные предубеждения в отношении обеих подсудимых. Даже при том, что они обвиняют друг друга, если обе готовы давать показания на суде, это отменяет любые доводы в пользу того, что совместное разбирательство нарушает конституционное право вашей клиентки на надлежащее судебное разбирательство. И я вправе предупредить присяжных касательно возможных опасений в предвзятости, которые могут у вас возникнуть. Подобные меры должны предотвратить любую существенную несправедливость и понесенный вследствие нее ущерб. Мисс Брукс, насколько я понимаю, ваша клиентка собирается давать показания на суде?

– Да, ваша честь.

– Что ж, мистер Флинн, разве это не означает, что ваша клиентка должна опровергнуть эти показания своими собственными?

– Ваша честь, при всем уважении: это означает, что моя клиентка теоретически не сможет воспользоваться правом не свидетельствовать против самой себя, предоставляемым ей Пятой поправкой, – возразил я.

– Вам решать, как вести дело, мистер Флинн. Ваша клиентка может сколько угодно ссылаться на Пятую поправку, и я уверен, что вы заранее объясните ей возможные последствия. Я должен убедиться в том, что вашей клиентке и вправду может быть нанесен существенный ущерб, прежде чем принимать решение разделить этот судебный процесс. Слово «существенный» здесь является ключевым. Любое совместное судебное разбирательство изначально несет в себе некоторый элемент предвзятости и вытекающего из нее потенциального ущерба – однако, на мой взгляд, в данном случае он не является существенным. Кроме того, я должен принять во внимание и стоимость двух отдельных судебных слушаний для налогоплательщиков. Исходя из этого, я отклоняю ваше ходатайство. Совместное судебное разбирательство начнется ровно через две недели. В понедельник мы приведем присяжных к присяге. Заседание закрыто.

– Ваша честь… – начал было я, но Стоун уже был на полпути к двери. Проигнорировал меня и просто ушел.

– Черт, – пробормотал я себе под нос. – Можем мы прямо сейчас подать апелляцию?

Гарри скрестил руки на груди. Глаза у него были закрыты, брови сошлись вместе.

– Ничего не попишешь. Судебный процесс еще не начался, так что мы не можем сослаться на какие-то конкретные факты, свидетельствующие о том, что какое-либо предубеждение и вправду имеет место. При подаче апелляции нам придется доказать, что судья неправомерно распорядился своим правом принятия решений по собственному усмотрению, а поскольку таковое право установлено законом, практически нереально добиться того, чтобы апелляционный суд отменил его решение. В данном случае ничего у нас не выйдет. Стоун признаёт наши аргументы, но говорит, что это автоматически не означает необходимости раздельного судебного разбирательства, если он сможет разобраться с какой-либо существенной предвзятостью по отношению к кому-то из обвиняемых, предупредив присяжных касательно некоторых аспектов приводимых доказательств. Дело Зафиро[22] типа как подтверждает его доводы. Старина, даже…

– Но уголовный кодекс гласит, что если позиции обеих сторон защиты диаметрально противоположны…

– Я знаю, что там говорится в кодексах. Как и ты. Как и он. И у него все еще есть привилегия действовать по собственному усмотрению. Мы не можем обжаловать его решение, если только оно не является неправомерным, – сказал Гарри.

– А как насчет его личных предубеждений? На пару с Драйером он утопит обеих обвиняемых.

– И как ты это докажешь? Особенно учитывая, что он удовлетворил все остальные твои ходатайства? Это в некотором роде доказывает, что он не предвзят. Я уверен, что именно это и было у него на уме, когда он предоставил нам все материалы, которые мы затребовали. Вот если в ходе судебного разбирательства это его предубеждение проявится в полный рост, тогда у нашей клиентки действительно есть все шансы подать апелляцию. Иначе никак.

– Но это предубеждение уже приведет к ее осуждению! Нам нельзя этого допустить. София долго не продержится в тюрьме. Сам же знаешь, сколько времени займет апелляция, и если мы выиграем, то добьемся лишь пересмотра дела. Ей придется пройти через все это по новой! – горячился я.

– Он просто сукин сын, – пробормотал Гарри, покачав головой.

– Что вы сказали, мистер Форд? Вы как-то охарактеризовали достопочтенного судью первой инстанции? – серьезным тоном поинтересовался Драйер, о присутствии которого в какой-то момент мы попросту забыли. Он хотел смутить Гарри, вывести его из себя. И это была угроза: попробуй, мол, плохо отозваться о его приятеле, таком же белом националисте – который вдобавок является судьей, – и он позаботится о том, чтобы тот узнал об этом.