– Я не убивала своего отца. Если б я знала, что Александра собирается убить его, то убила ее первой.

Впервые София заговорила уверенно и четко. Глядя мне прямо в глаза, ни секунды не колеблясь. Не отводя взгляда ни вверх, ни вниз. Ни разу не запнувшись. Руки у нее спокойно лежали на коленях. Никаких «значков», как я это называю. Это была чистая правда.

– В таком случае нам просто нужно подумать на этот счет. Решение за вами. Полиграф – это не точная наука. Если вы откажетесь, я, вероятно, смогу минимизировать часть ущерба. А если согласитесь и провалите проверку, это может выйти вам боком. Мой совет – пошлите обвинителя ко всем чертям. Не думаю, что стоит рисковать, – сказал я.

– Нет, скажите ему, что я это сделаю. Я не убивала своего отца. Я говорю правду. Он сам это увидит, и они снимут все обвинения, – ответила София.

– Он не снимет обвинения, и вам следует это знать. Прокурор готов лишь пойти на сделку: признание вины и дача показаний против вашей сестры в обмен на смягчение приговора.

– Я пройду поверку. Мне бояться нечего. Я этого не делала.

Если она будет так же настроена и в ходе проверки на полиграфе, то наверняка успешно пройдет ее. Внезапно я заметно приободрился. У Софии был источник силы, где-то глубоко внутри. Мне просто требовалось докопаться до него и сохранить до суда.

Я предложил отправить ее домой на такси, но она отказалась. Сказала, что чувствует себя лучше. Рука перестала кровоточить, и ей хочется добраться домой бегом. Сказала, что пробежка поможет ей прочистить голову.

А вот мою голову разговор с Софией явно прояснил. Она была невиновна. Я чувствовал это. Я практически в этом не сомневался. И больше того: теперь я понял, что было не так с тем отчетом о вскрытии Фрэнка Авеллино.

Это был сам Фрэнк Авеллино.

На момент убийства он находился в просто-таки прекрасном физическом состоянии. Если не считать некоторых признаков дыхательной недостаточности, которые могли быть вызваны нападением, все остальное было в полном ажуре. Сердце, легкие, печень, мозг, желудок, кишечник – просто идеальны для человека его возраста.

После ухода Софии я отыскал этот отчет в самом низу стопки бумаг на моем столе. Я уже сделал несколько копий для Харпер и Гарри, но хотел, чтобы Гарри увидел его прямо сейчас. Скормил отчет факсу и набрал номер Гарри. Через десять минут, после очередной порции бурбона, у меня зазвонил телефон.

– На что тут смотреть? – поинтересовался Гарри.

– Тебе ничего не показалось странным в этом отчете? – ответил я.

– Кроме невероятной жестокости, укуса и хирургического мастерства убийцы – ничего.

– А что, если я тебе скажу, что в течение нескольких месяцев перед смертью у Фрэнка Авеллино проявлялись некоторые симптомы деменции?

Я слышал, как Гарри перелистывает страницы. Он примолк. На заднем плане послышалось тихое тявканье.

– Ты ведь забрал этого пса домой, насколько я понимаю?

– Какого еще пса?

– Пса, который сегодня ластился к тебе на улице.

– Это мой давний приятель. Он просто обожает вяленую говядину с молоком. Я думаю, мы подружимся, – сказал Гарри.

Я дал ему еще немного времени почитать. Наконец он произнес:

– Мозг Фрэнка, за исключением повреждений, полученных в результате попадания клинка в глазную впадину, был в норме.

– У Фрэнка не было деменции, – заключил я.

– Согласен, – отозвался Гарри.

Нам обоим довелось прочесть до беса таких вот патологоанатомических отчетов. У любого человека, страдающего деменцией или каким-либо иным дегенеративным заболеванием мозга, признаки этого заболевания будут видны во время вскрытия просто невооруженным глазом. Мозг выглядит совсем по-другому. Однако судмедэксперт заключил, что мозг Фрэнка был в полном порядке. Именно это меня и обеспокоило. Мозг человека, страдающего деменцией, не выглядит нормальным – болезнь разрушает его. Это очевидно. Мозг Фрэнка не был поврежден болезнью. Значит, никакой деменции у него не было.

– Его поверенный, Майк Модин, сообщил полиции, что Фрэнк звонил ему, чтобы назначить встречу для обсуждения изменений в завещании, – сказал я.

– Каких конкретно изменений? – уточнил Гарри.

– Непонятно. Майк Модин пропал неизвестно куда.

Гарри тяжело вздохнул, и я услышал, как скрипнуло старое кресло в его кабинете. А затем как Гарри что-то шепчет псу, называя его умничкой. Я представил себе собаку, свернувшуюся калачиком у него под ногами, и только порадовался. Ему требовался компаньон. Да и эта дворняжка, похоже, тоже нуждалась в Гарри.

– Ты вообще в курсе, что я только что вышел на пенсию? Всего два часа назад, ради всего святого!

– Да ладно тебе, Гарри… Ты заметил, что есть признаки дыхательной недостаточности? Это серьезный индикатор. Ты подумал о том же, что и я, верно?

– Существует сразу несколько возможных объяснений. Нам нужен токсикологический отчет.

– Ладно, немного поспи и пожелай спокойной ночи собаке от меня.

Он повесил трубку.

Мы с Гарри были на одной волне. Насколько я понял, обвинитель этого не заметил. В противном случае Драйер назначил бы дополнительную экспертизу, и в свидетельство о смерти внесли бы изменения касательно причины. Адвокаты Александры тоже могли это проглядеть. По крайней мере, на обратное ничто не указывало.

Теперь я знал, что Фрэнка Авеллино не просто зарезали.

В течение нескольких месяцев, предшествовавших убийству, его систематически чем-то травили. Чем-то, что притупляло его рассудок, сбивало с толку и делало послушным. Дыхательная недостаточность свидетельствовала о том, что этот яд наверняка преследовал вполне понятную конечную цель. В конце концов Фрэнк был бы отравлен до смерти.

Но только вот кто его травил?

У ответа на этот первый вопрос было очень узкое поле возможных ответов. Чтобы отравить такого человека, как Фрэнк, за достаточно долгий период времени, требовался очень близкий и постоянный доступ.

Так что подозреваемых было двое.

София и Александра.

И у меня было чувство, что та, кто травила его, решила ускорить смерть Фрэнка при помощи двенадцатидюймового кухонного ножа, пока он не успел изменить свое завещание.

Было уже около двух часов ночи – тротуар смазанной лентой летел под ноги, ветер бил в лицо, ноги горели от напряжения.

Ночной бег был для нее одним из главных источников удовольствия.

Сегодняшний вечер предназначался не для удовольствий, а был исключительно деловым. Недавний разговор с адвокатом оказался очень полезным. Приятно иметь дело с человеком, который не просто явный профессионал, но еще убежден в твоей невиновности. Если присяжных будет так же легко убедить, как и ее адвоката, тогда все с ней будет в порядке.

На перекрестке Восточной тридцать третьей улицы с Третьей авеню она свернула направо и ускорила бег, чувствуя, как учащается сердцебиение, и теперь ей пришлось сконцентрироваться на том, чтобы следить за дыханием. Лямки рюкзака были туго подтянуты до упора, чтобы он не колотился об спину. Она энергично работала руками, задавая ритм дыханию. Вдох – выдох, вдох – выдох. Сохраняла размеренный темп, полностью сосредоточившись на беге.

Впереди показалась вывеска многоэтажной автомобильной парковки. Она перешла на шаг, остановилась и наклонилась, чтобы перевести дыхание. Со лба у нее градом катился пот. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что на улице никого нет, вошла внутрь и поднялась по лестнице на пятый этаж. В задней части площадки на этом этаже освещение отсутствовало. В этом углу было совсем темно, что ее полностью устраивало. Она прошла между длинными рядами машин с обеих сторон. Имелись тут и свободные места, но не слишком много. Она разыскала свой мотоцикл, стоящий в темном углу. Лампочка над этим парковочным местом была по-прежнему разбита: две недели назад, в последний раз заехав сюда, забралась на седло мотоцикла и шлемом снесла ее. Благослови господь владельцев дешевых парковок!